Белый Бурхан
В пантеоне алтайских шаманистских божеств есть несколько имен, на которые можно было бы опереться; Ульген, Юч-Курбустан, серебряный бог Бурхан, хан Алтай... Все они олицетворяли доброту и мудрость. Пожалуй, одно божество с разными именами... Добрый бог, мудрый седой бог, серебряный бог...
Белый цвет только здесь, на юге, траурный. Там, на севере, он - цвет чистоты, свежести, святости! Так и сложилось имя нового божества - Белый Бурхан...
Солнце только взошло, а трубы Юм-Бейсе уже .затребовали лам монастыря на молитву. Таши-лама нахмурился: подозрительно упорно Дондог убеждает высокого гостя в святости своего дацана! Конечно, три моления для лам обязательны, прославление трех сокровищ ламаизма необходимо, но ведь сегодня не середина и не конец месяца, чтобы так усердствовать*!
* 15 и 30 числа каждого месяца в монастырях были дни, которые следовало проводить в посте и покаянии. Богослужение в такие дни шло почти круглые сутки. В обычные же дни - трехразовое.
Панчен Ринпоче поднялся с ложа, прошел в умывальню, плеснул розовой ароматной водой в лицо. Вздохнул:
надо готовиться к отъезду. Но предварительно завершить начатое.
Осушив лицо и руки о поданную ему простыню, таши-лама вежливо поблагодарил прислуживавшего ламу, попросил тихо:
- Сообщите хубилгану Дондогу, что я жду его.
- Хубилган на молитве, бодисатва.
- Его усердие похвально, но он мне нужен.
Лама ушел с ненужной поспешностью, огорчив взглядом недоумения. Вот и близкие люди уже с трудом понимают его... Может, он действительно делает что-то не так?
Дондог вошел, вытирая пот со лба. Молитва только началась, а он уже изнемог?
- Прости меня, хубилган, но ты не доложил о готовности золотого каравана! - Таши-лама покосился на массивную золотую цепь на груди хамбо-ламы, поморщился:- Я уйду вместе с ним.
- Какой караван, бодисатва? - спросил Дондог плачущим голосом. - В дацане есть золото, но его мало!
- Если его мало, то почему ты, хамбо-лама, позволяешь себе носить золотое гау, мыть грешное тело в чане с золотыми обручами и есть только на золотом подносе? Лам украшают лохмотья, а не роскошь!
Панчен Ринпоче сорвал цепь с Дондога и бросил ее на пол. Потом хлопнул в ладоши, вызывая сопровождающих его в поездках лам. Но вместо них на пороге появился жрец Бонпо.
- Я слышал ваш разговор с хубилганом, бог Амитаба, и хочу вам помочь. Мне нужен хороший габал, разрешите я сделаю его из головы Дондога!
- Я еще не умер! - вздрогнул тот.
- Этому легко помочь, хубилган.
- Но тогда моя голова не подойдет для габала*!
* Габал мог быть изготовлен только из черепа человека, который умер ненасильственной смертью. Это же касалось и использования берцовых костей непорочных девушек для труб монастырского оркестра.
- Не беспокойтесь. Вы умрете естественной смертью. Дондог умоляюще взглянул на таши-ламу. Тот улыбнулся:
- Ты что-то решил, архат?
- Да. Я согласен.
- Хорошо, архат. Я сегодня покидаю Юм-Бейсе и возьму тебя с собой... Да, кстати! Как ты думаешь, сколько золота в Юм-Бейсе?
- Много, бог Амитаба. Очень много!
- А Дондог говорит, что он - нищ.
- Он лжет! - Куулар резко повернулся к хамбо-ламе монастыря, строго и медленно сказал: - Грузи караван за воротами. После молитвы мы с таши-ламой покинем дацан.
Дондог вздрогнул и распростерся у ног жреца Бонпо.
Глава одиннадцатая
ТЕНЬ ЦЗОНХАВЫ
После отъезда Бабыя лхрамба Самдан почувствовал, что он начал проигрывать Гонгору по всем позициям. И хотя внешне их отношения как бы уравновесились, слежка усилилась: бумаги оказывались перепутанными, вещи в сундуках перерытыми, а сосуды и коробки с готовыми лекарствами наполовину опустошенными. Вряд ли со всем этим мог справляться один Нанжин, служивший лхрамбе и хамбо-ламе одновременно. К тому же, у кого-то был еще один ключ от лаборатории. Уж не включился ли в опасную игру еще и дарга Чижон, постоянно преследующий ховраков Самдана? А сегодня хубилган вызвал своего лхрамбу через ховрака Монгуша (можно ли оскорбить больше!) и сказал, не скрывая угрозы:
- Ты плохо работаешь, лхрамба! Уже зенит лета, а у тебя не готов товар! Не отправлять же мне обязательный караван в Лхасу только с мешками четок!
- Для созревания лекарства нужно время. Я не могу ни ускорить, ни замедлить процесс. Это вам скажет любой знающий лама.
- Отправляй то, что уже готово. А травы дозреют в пути.
- Для трав тоже нужны определенные условия, хубилган. В пути их не будет, и мы привезем лекарям Лхасы негодный товар.
- Мне кажется, что ты просто тянешь время, Самдан, - вздохнул Гонгор и неожиданно проболтался: - а сейчас занялся ядами. Зачем они тебе в таком количестве и разнообразии? Кого ты собираешься травить в дацане?
Воры прячут краденое, а вор Гонгор не стеснялся им хвастаться! Самдан опустил глаза:
- Вы никогда не интересовались моей работой. Я делал лекарства те, какие считал необходимыми: летом от малярии, зимой от простуды... Лекарства от жизни нужны, как и лекарства от смерти... К тому же, на них можно хорошо заработать, хубилган!
Раньше, когда дело касалось дохода дацана, Гонгор был покладист и снисходителен. Но не на этот раз.
- Согласен, что и за яды нам будут платить золотом. Но не они - главный товар! Если хочешь, занимайся ядами сам, а другие лекарства пусть делают Байыр и Монгул! Если же тебе нечем занять своих ховраков, то я сам найду им работу.
От кого Гонгор все знает? Байыр и Монгул умеют молчать... Значит, есть кто-то еще, кроме дурака Нанжина и тупицы Чижона? Кто же? Ховраки мало разбираются в травах и лекарствах, выходит, в лаборатории побывал кто-то из знающих лам-лекарей?
- Я жду еще четверть луны, Самдан.
В голосе Гонгора была угроза, но Самдан только улыбнулся. Что он сделает с ним, если приказ не будет выполнен? Лишит сана, отлучит от дацана? Не так уж и велика утрата! Обидно, что Байыру и Монгулу ничем не помог...
- Я свободен, хубилган?
- Да, я все сказал.
А может, и нет таинственного умного соглядатая, а все гораздо проще? Гонгор вызвал к себе его ховраков, пообещал им первые ступени святости, и те, по простоте душевной, все ему рассказали, показав записи и рецептуру, образцы лекарств?