Белый Бурхан
Вернувшись, Самдан сел за рабочий стол, заставленный весами, склянками, микроскопами. Обхватил голову руками, крепко и серьезно задумался...
Когда-то эту лабораторию открыл при дацане сам лхрамба, приняв приглашение Гонгора. Потом изготовил партию лекарств из местных трав. В Тибете их опробовали знатоки, похвалили. Гонгор посоветовал расширить производство, чтобы снабжать лекарствами не только лам дацана, но и продавать их. Самдан отложил свои научные опыты и занялся этим: дацан нуждался в деньгах, и просьба хамбо-ламы была понятной - хлеб, мясо и овощи тоже надо было за что-то покупать... Теперь же Гонгор вошел во вкус и требует, чтобы он окончательно забросил все свои дела и занялся только лекарствами, на которые хороший спрос!.. Фабрикантом решил заделаться? Мастерских ему мало, нужны заводы! А кто будет искать составы для красителей, изучать плесень, которая портит книги и танки, кто будет искать новые лекарства и учить лам распознавать болезни? Может, за это возьмется сам Гонгор?
- Я - лхрамба! - застонал Самдан. - Мне не нужны караваны и погонщики верблюдов, не нужны бесконечные ящики, мешки и коробки с лекарствами! Я не хочу делать одно и то же каждый день! Не хочу считать деньги и думать о том, как их заработать больше! Я вообще ничего больше не хочу!
На закате солнца в ворота "Эрдэнэ-дзу" постучали Жамц и Пунцаг, предъявив стражникам алуны далай-ламы Опережая гостей, дарга Чижон молнией полетел к Гонгору:
- Гости с алунами Поталы, хубилган!
- Что? - Гонгор отложил вилку и нож, отодвинул мясное блюдо. - Помоги мне переодеться!
Выходит, Панчен Ринпоче уже начал поход на запад? Но почему у его посланцев алуны далай-ламы? Неужели бог Тибета сам решил возглавить движение бурханов? А кто будет заниматься делами государства, которые совсем плохи?
"А я-то думал, что у меня еще есть время! - Гонгор запахнул полы халата, дрогнувшей рукой принял шапку.- Значит, сам Панчен Ринпоче не будет говорить со мной? Кого же он выбрал главой миссии?"
Жамц и Пунцаг уже входили в покои хамбо-ламы. Замерли на пороге в полупоклоне, приложив правые ладони к сердцу. А должны были опуститься на колени! Впрочем, посланцы самого далай-ламы имеют право и на большее: они неприкасаемы и стоят выше всех других лам. Любое их слово - приказ самого далай-ламы!
Гонгор растерянным жестом показал гостям на зеленый бархатный диванчик, мотнул головой Чижону. Тот исчез, а изо всех дверей покоев пошли ховраки и ламы с угощеньями на подносах и с разноцветными хадаками1 в руках.
Жамц покачал головой:
- Только ванна, одежда и отдых, хубилган.
- Вы по делу Шамбалы? - спросил Гонгор.
- Да. Но об этом, хубилган, потом. - Жамц пожевал тонкими сухими губами. - Должны прибыть еще трое. Тогда и разговор будет обо всем!
У Гонгора отлегло от сердца. Значит, время еще у него есть, и он дождется ответа таши-ламы!
- Кто во главе миссии?
- Потом, хубилган. Обо всем, что касается Шамбалы, потом!
Да, этот не разговорится. Старый монастырский сухарь! А с молодого вообще ничего не спросишь: он и сейчас смотрит в рот своему гэлуну...
- Вы не говорили с таши-ламой?
- Нас отправил в "Эрдэнэ-дзу" сам далай-лама! Больше вопросов у Гонгора не было.
Поздно ночью пришедший в себя Самдан через подвернувшегося ему под руку какого-то ховрака вызвал Нанжина к себе.
- Кто эти новые люди?
- Я не знаю, гэлун! - перепуганный Нанжин затряс головой. - У них алуны Поталы! О-о...
У Самдана сладко заныло сердце: если к Гонгору приехали из Лхасы с проверкой, то этим непременно надо воспользоваться! Он знает про дела и делишки Гонгора такое, что далай-лама не оставит своего любимчика без наказания!
- Узнай все! Я тебе простил лхрамбу Бабыя, этих же гостей не прощу!
Нанжин изменился в лице:
- Они живут в покоях самого хубилгана!
- А у хубилгана нет ховраков? Пошел вон.
Потрескивали дрова в очаге, который никогда не гас. Огонь в нем поддерживал сам лхрамба, не доверяя этой ответственной работы никому, даже своим ховракам: они не умели определять температуру по цвету пламени и могли испортить все травы еще во время их сушки. Да и с выпаркой растворов они не умели справляться... Каким бы ни был добросовестным наставник, что-то важное из своих секретов он всегда оставляет при себе! А Байыр и Монгул и так знают достаточно, чтобы работать самостоятельно...
Прибытие новых гостей мало беспокоило Самдана. Вот если бы у них были алуны таши-ламы - другое дело! А далай-лама - больше чиновник, его дело выгонять одних ширетуев и ставить на их место других; одних оглашать хубилганами, других - отлучать от церкви... В хубилганы Самдан не рвется, в ширетуи - тоже, а вот стать по правую руку от таши-ламы - другое дело!
Но, похоже, что он уже упустил свой шанс - с бумагами Гонгора и его алуном уехал Бабый. Дурак Нанжин прозевал его, а сам Самдан поверил Гонгору, что гость пробудет в монастыре еще три дня. Утешает одно, что Бабый не доехал до Таши-Лумпо или труды Гонгора не понадобились таши-ламе: идет время, а ничего не меняется. Меняются только гости "Эрдэнэ-дзу"... И эти, с алунами Поталы, не хуже и не лучше обычных караван-бажи или бродячих лам: у всех свои цели и свои дороги, которые не пересекаются ни с целями, ни с дорогами Самдана.
Успокоившись, он начал приводить свои записи в порядок, переписывая их собственным шифром в крохотную книжицу, которую отныне постоянно держал при себе. Что же касается черновиков, пусть их читает Гонгор!
Надо быть готовым к любым неожиданностям: через пять суток у него потребуют ответа. И он ответит, как задумал - коротко, ясно и жестоко.
Чочуш с любопытством осмотрелся: после дворцов-монастырей и величественных храмов Лхасы "Эрдэнэ-дзу" выглядел скромно, как аил рядом с русской избой. Но и он был хорош! И хотя последнее время парень вообще не переставал удивляться разного рода чудесам, больше их всех он удивлялся самому дугпе Мунхийну, который в роскошных дворцах-храмах чувствовал себя так же уверенно, как и в грязных юртах кочевников. Вот и сейчас: не успели за ними закрыться ворота монастыря, как он куда-то ушел, наотрез отказавшись от услуг стражника, в ладони которого молниеносно исчезла золотая монета: