Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Да и Айседора нет-нет да и заглядывает на спектакли коллег, не далее как вчера смотрела «Ромео и Джульетту». Ох, и хорош юный Монтекки с цыганскими глазами и черными с рыжим отливом волосами, стройный, как кипарис, Оскар Береги31. Тот самый, что, отогнав других, вдруг сел рядом с Айседорой и свой бокал к ее бокалу подвинул, чокнулись сильно, звонко. Залпом влил в себя вино, отер сахарные уста и тут же руку Айседоре протянул. Сильную, теплую, надежную. Танцевать ведет, а она и рада, плывет белым лебедем к другим танцующим, невольно отмечая, что ее-то кавалер, поди, самый видный да красивый будет. Одно слово – ведущий актер молодой труппы, да и сам юн и прекрасен! Отменный танцор уверенно ведет, нежно и одновременно сильно обнимая ее за талию, с таким не упадешь, даже если ноги нести перестанут, подхватит и понесет куда пожелает. Светятся колдовские цыганские глаза, пьянит молодое вино ли… любовь ли. Цыганские задорные песни за душу берут.
– Я видел тебя, всю усыпанную белыми цветами, в коляске, запряженной белыми конями, – шепчет Ромео, и Айседора вдруг понимает, что будет называть его именно так. И еще что-то напоминают ей его слова, но только она не понимает, что именно.
Ромео! Прекрасный Ромео, за которым невозможно не броситься хоть на край света, лишь бы он поманил ее туда. А он и позвал в весну, в любовь, в неведомый и прекрасный мир.
 
Айседора и Марк Антоний
 
Промучившись ночь в непонятном ей томлении и буквально бредя юным пылким Оскаром Береги, на следующий день, который был ее выходным, Айседора отправилась на спектакль и после зашла за кулисы, направившись в артистическую уборную артиста. Ее пустили, так как, во-первых, хорошо знали в этом театре, а во-вторых, все, от буфетчиков и гардеробщиков до актеров, танцовщиков, певцов и гримеров, – словом, все в театре знали, что у юного Ромео так уж заведено, что ни день – новая пассия. Уж больно ехидными, понимающими кивками и улыбочками провожали они молодую танцовщицу в уборную признанного сердцееда. Как, должно быть, провожали уже далеко не первую пойманную им в любовные сети глупышку.
Оскар смыл грим, переоделся, и вместе они покинули театр, сев в экипаж и отправившись… Айседора понятия не имела, куда вез ее юноша, да разве это важно, главное, чтобы быть с ним. Сказка норовила обернуться былью, давний сон – стать явью, а юная Джульетта трепетала в объятиях своего Ромео.
Они оказались в гостинице, где Оскар, по всей видимости, бывал время от времени, во всяком случае здесь его знали и не задавали лишних вопросов. Прямо у стойки администратора он подхватил Айседору на руки и внес ее в номер. Страсть, перемешанная со страхом, и неистовое желание – все вместе – одновременно она хотела убежать и жаждала прижаться к Оскару с такой силой, чтобы сделаться с ним единым существом. Айседора смутно припоминала прочитанные ранее любимые романы, все они заканчивались свадьбой и неизъяснимым блаженством, после которого и рассказывать-то нечего. Она попыталась еще раз отстранить от себя целующего все ее тело мужчину, и тут же сама, не понимая почему, обняла его, гладя шею и длинные черные волосы.
«Еще совсем немного, и неземное блаженство»… «проклятие, жизнь с вечным пятном». «может, не все еще потеряно, и он на мне женится?» «ай, я, должно быть, вспотела, как стыдно, сейчас бы помыться.» – все эти мысли вспыхивали в голове вместе и поочередно, подобно огням фейерверка, заставляя ее то сжиматься и пытаться плакать, то весело смеяться и целовать щеки и плечи своего возлюбленного.
Ну, где же ты, неземное блаженство? Рай на земле?
Она ощутила только боль, очень сильную боль, которая увеличивалась с каждым толчком, и эта боль, казалось, была бесконечной и изматывающей.
Айседора лежала в кровати, рядом с любимым мужчиной, наконец ставшая женщиной, но. безусловно, она что-то потеряла, но обрела ли?.. во всяком случае, вначале все казалось таким прекрасным, так много обещало и. сплошное разочарование. Одно хорошо, Оскар был на седьмом небе от счастья, что немного успокоило Айседору. Кроме того, он тут же заверил свою юную избранницу, что в первый раз мало кто из женщин испытывает неземное блаженство. Должно пройти время, быть может, уже утром. она согласилась.
На рассвете они наняли парную коляску и укатили в деревню, где сняли комнату. Целый день вдвоем, но Айседора так и не вкусила ни малейшего блаженства, вернувшись в Будапешт с красными глазами и опухшим от слез личиком. В тот вечер ей нужно было танцевать, но из-за усталости, недосыпа и разочарования она чуть не сорвала выступление.
Еще несколько раз они встречались в городе, так как Айседора опасалась опоздать на выступления, да и у Оскара шли репетиции и спектакли. Постепенно их отношения нормализовались, и Айседора начала испытывать удовольствие во время физической близости.
Меж тем выступления в Будапеште подходили к концу, по контракту нашей героине предоставляли неделю отдыха, после чего она отправлялась с гастролями по Венгрии. Финальным аккордом в этом полном радостей и восторгов сезоне для Дункан стало ее выступление в Будапештской опере. А на следующий день Айседора и ее возлюбленный уехали вместе в деревню, где прожили несколько дней в полной идиллии. Рай на земле все же оказался возможен, но как вскоре выяснила – ненадолго. Вскоре за ними заехал служащий театра, сообщивший, что мать госпожи Дункан находится в расстроенных чувствах, говоря проще, чуть ли не вешается, из-за разгульного поведения любимой дочери. Айседора немедленно выехала в Будапешт, где надеялась объяснить Доре, что с ней ничего не случилось, но, увидав мать, поняла, что посыльный приуменьшил проблему. Рядом с рыдающей и театрально заламывающей руки Дорой находилась спешно вернувшаяся из Нью-Йорка Елизавета! Скорее всего, мать вызвала ее, когда Айседора в первый раз осталась с Оскаром.
И мать, и старшая сестра в один голос ругали Айседору за недостойное поведение, вопя об ее испорченности и наперебой называя падшей женщиной. Ничто уже, казалось бы, не способно как-то успокоить их и примирить с действительностью. В результате Айседоре пришлось спешно брать билеты до Тироля и увозить мать и сестру подальше от будапештской публики, в надежде, что горный воздух окажет на них благотворное воздействие.
Вернувшись, они тут же собрали свои вещи и отправились все вместе на гастроли по Венгрии, где в каждом городе ее ждала коляска, запряженная белыми лошадьми, и белые, только белые цветы. Это был красивый рекламный ход, который не могла не отметить пресса.
В конце каждого вечера Айседора исполняла вальс Шопена «Голубой Дунай», придуманный ею в Будапеште и неизменно нравившийся венграм. Постепенно мама и сестра снова начали радоваться успеху Айседоры. Впрочем, их благостное настроение базировалось уже на том, что рядом не наблюдалось коварного соблазнителя, растлителя их маленькой девочки. Что же до Айседоры, именно это обстоятельство печалило ее, заставляя каждодневно слать полные любви и тоски телеграммы своему милому.
Айседора считала дни, оставшиеся до их встречи, а Ромео готовился стать Марком Антонием, а заодно и мужем Айседоры Дункан. Поэтому, встретившись с невестой после ее возвращения из турне, Оскар первым делом повел ее смотреть квартиры. Почему-то ему казалось, что вопрос с женитьбой решился сам собой, что теперь они гарантированно будут жить вместе. Айседора же была разочарована уже тем, что в ее грезах Ромео должен был, как минимум, встать на колени и хотя бы попросить ее руки… когда она приходила на его спектакль и он читал при ней шекспировские монологи, ей казалось, что так будет вечно, теперь же ее страстный Ромео пропал, уступив место расчетливому римлянину, который говорил о плате за жилье, удаленности от центра города, о невозможности взять квартиру с ванной и прочее, прочее.
Все чаще Айседора начала увиливать от встреч с бывшим Ромео, задерживаясь на репетициях с мамой или гуляя с Елизаветой. Пришло время думать о следующих гастролях, сезон в Будапеште закончился, правильнее всего было вернуться в Париж, где и в межсезонье можно было разжиться хоть какой-то работой, отправиться в Германию, где все еще гастролировала Фуллер, и, может быть, договориться с ней или.