Реквием о себе

 
Алия Агазаде
Реквием о себе
Светало. В окнах девятиэтажного дома постепенно зажигался свет. В каждом окне своя жизнь, свой мир, своя история. В одном из окон стояла девушка, прислонившись лбом к запотевшему окну и теребила пуговицы на мужской сорочке, надетой на ней и казалось о чем-то напряжённо думала. Помедлив, она распахнула окно и вдохнула утренюю свежесть, закрыв глаза. Она молча и равнодушно смотрела на мир словно на неудавшуюся картину посредственного художника и вздыхала. Но в тоже время она думала о красоте мира и о том, как много открытий можно сделать, просто прислушиваясь к его шёпоту и о том, что это красота всегда будет существовать, но будет так далеко от неё. Ей хотелось украсть эту красоту, присвоить её, прижать к груди и никогда не отпускать. Она тихо подошла к широкой кровати в комнате и стянув с себя рубашку юркнула под одеяло. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к дыханию спящего рядом парня. Он был похож на античную статую и его красота, застывшая во сне, словно бросала вызов всему живому. Он спал лицом вниз, положив согнутые в локте руки под подушку. Она любила смотреть на него спящего, казалось такого беззащитного и даже чуть нереального. Он лежал настолько неподвижно, что трудно было поверить в его существование. Она могла смотреть на него часами пока он не проснётся. Его расслабившееся лицо стало по-детски открытым, обнажив все его тревоги и печали. Светлые волосы слегка сбились на лбу. Она изучала каждую линию на его теле, хотя знала их наизусть. Даже закрыв глаза она могла представить его себе, не пропустив даже самую маленькую деталь. В глазах девушки появилась тревога. Она вдруг осознала, что именно он и есть её жалкая попытка украсть красоту. Он был так близко и одновременно так далеко. Её рука скользнула к нему и она опустила простыню, обнажив его спину. Девушка осторожно коснулась его, проведя рукой по линии позвоночника. Эта линия была самой совершенной на его теле. Линия спины была настолько идеальной, что ей захотелось расплакаться и она отняла руку словно его спина оставила на ладони ноющий ожёг. Он просыпался. Это было маленьким чудом в её жизни. Он по-кошачьи потянулся и перевернулся на спину. Его веки приоткрылись и он взглянул на неё, улыбнувшись. Лицо медленно менялось на глазах. Сначала веки задвигались очень медленно, показались глаза по-детски добрые, ранимые и такие печальные. Но через минуту они были уже совсем другие. На неё смотрел жёсткий, холодный, проницательный взгляд, взрослый и даже немного постаревший.
— Ты не спишь? — спросил он сонно. Голос казался совсем чужим и хрипловатым. Но она знала, что через полчаса он станет прежним.
— Нет. — ответила она, коснувшись тёплой ладонью его щеки.
Он внимательно посмотрел на неё пронизывающими тёмно-зелёными глазами. От этого ей стало холодно и она отвела взгляд. Она всегда его отводила. Ей тяжело было смотреть ему прямо в глаза, потому что казалось, что он знает всё и ничто не может ускользнуть или скрыться от его пытливого, сурового и коварного ума.
— Тебя что-то мучает? — снова спросил он, приподнявшись на локтях. Простыня сползла вниз, обнажив послеоперационный шрам на его животе. Он выделялся на его теле. Его трудно было не заметить. Это была тонкая, белая линия со следами от швов и надреза но отнюдь не портила красоты его тела.
Она не ответила и лишь мельком взглянув на него спросила:
— Будешь завтракать?
Он смотрел на неё ещё минуту, а потом стал одеваться ничего не ответив.
Она всё ещё лежала в постели когда он ушёл и звук захлопнувшейся двери отдавался в её голове ещё долго. Стало одиноко и угнетающе тихо. Она уже начинала скучать по нему. Так было всегда и так навсегда и останется, подумала она. Она лежала в кровати и думала о нём. Неожиданно она протянула руку и коснулась смятой простыни, на которой он спал. Она была ещё немного тёплой. Помедлив, она легла на его часть кровати, почему-то ощутив вину. Словно посягнула на что-то святое. Ему бы это совсем не понравилось — пронеслось в её голове. Ей вдруг показалось, что эта часть постели, его часть, хранила какой-то секрет, который он тщательно скрывает от неё. Словно именно здесь, на этих простынях можно почувствовать себя им.
Она думала о том, что он не принадлежит ей также как эта квартира и всё вокруг. Наверное я взяла его взаймы у мира и до сих пор не вернула — снова подумала она. Мысли путались в голове. То летели как скорый поезд, в окна которого никогда невозможно заглянуть, то оступались как новорожденный, слепой котёнок в поисках матери. На душе стало по-осеннему тоскливо. Впрочем у неё на душе всегда осень. Перевернувшись на живот она почувствовала его запах на подушке и зарылась в неё так, словно этот запах был последним, что от него осталось. Она пролежала так около часа и ей неожиданно стало страшно. Страшно от того, что его нет рядом сейчас и одновременно от его присутствия в её жизни. Она села на кровати, обхватив голову руками, тщетно пытаясь собраться с мыслями и решила пройтись.
Когда она вышла на улицу морозный воздух ударил в лицо отрезвляющим потоком. Была поздняя осень и в воздухе ясно чувствовался запах зимы. Погода снова хмурилась и было видно, что пойдёт дождь. Она бродила по улицам и всё ещё думала о нём. Эти мысли наводили тоску и приводили в отчаяние, но она сама себе напоминала бабочку, соблазнившуюся на огонь свечи и теперь когда её нежные крылышки начинали обгорать от огня она не хотела от него бежать и спасаться. Словно завороженная им она хотела сгореть. Бороться с ним не было сил. Загадочная пустота жила в ней и появлялась когда он был рядом, когда уходил и когда касался её. Глядя на него неизменно появлялась мысль, навязчивый вопрос о том, кто его создал, откуда он взялся и почему. Что там у него внутри и какой он.
Когда они стали жить вместе и она оказалась совсем в другом мире, где всё шло по каким-то непонятным и новым правилам игры, в которую её никто не учил играть. Они оба жили своей жизнью и когда оказывались вместе по ночам всё менялось, словно они играли в каком-то спектакле и каждый знал свою роль наизусть, не нуждаясь в суфлёре. Её маленький, бессмысленный мир рухнул в тот день когда он появился. Он был чересчур прост и примитивен для него. Их отношения были похожи на немое кино, в котором никто не разговаривает, но при этом всё предельно ясно. Она ничего не знала о нём, кроме того, что в нём есть что-то до боли пугающее и тревожащее душу, словно страх, нападающий неизвестно откуда.
Она даже не заметила как дошла до метро и вошла в него. Тёплый воздух резким потоком окатил её с ног до головы и она вошла в переполненную электричку. Ей нравилось ездить в метро. Это тоже был мир со своими правилами. Ей нравилось смотреть на людей и строить догадки об их жизни. Ей казалось, что она говорит с каждым из них и все рассказывают ей свои истории. Она слышала, как молодой парень рядом с ней шепчет на ухо своей спутнице ласковые слова, а она улыбается и краснеет. Её взгляд скользил дальше по людям и она увидела молодую женщину, нежно обнимавшую грудного ребёнка, боясь, что он проснётся, будто это маленький свёрток было единственным, что осталось у неё. Наверное так оно и было. Маленькая школьница с большим ранцем на спине сосредоточенно смотрела на мужчину, сжимавшего её руку в своей и нервно поглядывающего на часы. Вероятно он опаздывал, а девочку нужно было отвести в школу. Она вспомнила себя в таком возрасте. Как такие же походы в школу казались ей мучениями, особенно когда её тянули за руку родители, которые куда-то вечно опаздывали, приказывая идти быстрее. Она неподвижно сидела, положив ногу на ногу, думая о крошечном мирке в метро и о том, как много могут рассказать глаза людей, и о том, что этот мир совсем не создан для него и снова она ощутила страх и непонимание от того, что не знала, что он делает в этом мире.
На смену метро снова пришли мысли о нём. Впрочем они никуда и не уходили. Они были всегда, как навязчивая мысль о суициде. Но сейчас эти мысли почему-то ранили её и ей захотелось убежать от всего на свете, забыв обо всём. Она думала о нём, о его руках и глазах и о том, каким он бывает по утрам. Она вспомнила как провела рукой по его гладкой спине сегодня утром будто он был рядом в последний раз хотя каждый раз с ним казался ей последним. С ним она ни в чём не была уверена и не могла планировать свою жизнь.