Серебряные колокольчики (СИ)

Мне пришлось ждать еще шесть с половиной долгих месяцев. Не знаю, просчитывал ситуацию наш противник или же его просто что-то задержало в пути, но Содружество томилось в неизвестности больше полугода.
Потихоньку вся жизнь замерла. Правительство опустило руки и никак не влияло на ситуацию. Промышленность, не имея внятной цели для работы, практически полностью остановилась. Аграрный сектор еще что-то производил, но совершенно без энтузиазма. Какой смысл работать, если все, что ты сделаешь, у тебя отберут? Запасы в продуктовых магазинах таяли на глазах.
Добровольческие отряды, полгода назад преисполненные желания встретить врага с оружием в руках, рассыпались, а недавние защитники государства начинали рыскать по городам в поисках провизии, пополняя ряды мародеров.
Полиция как-то еще поддерживала порядок в крупных центрах, но энтузиазма становилось все меньше.
Окончательное уничтожение планетарной обороны словно убрало подпорку, держащую Коронное Содружество на ногах. Зреющий долгие восемь лет нарыв лопнул и государство стремительно рушилось. Хоть как-то еще держалась армия, но военные старались не высовываться за пределы своих баз.
Даже телевизионные энтузиасты скисли за полгода ожидания. Иногда, конечно, проскакивали интересные репортажи, но в целом ведущие просто уставшими голосами зачитывали информационную сводку, а потом включали видеонарезку.
Все произошло в один самый обычный пасмурный день, когда я, встав на тумбочку, смотрел в зарешеченное окно, наблюдая за прогуливающимися во внутреннем дворе заключенными. Начальник тюрьмы, очевидно, принявший близко к сердцу задачу по сохранению мне жизни, обрек меня на полностью одиночный режим, без прогулок. Так что людей я видел только в окно. Ну и еще в тех редких случаях, когда мимо камеры с инспекцией проходили охранники.
Где-то вдалеке, за тюрьмой, за крышами домов, примыкающих к ней, облака полыхнули яркой фиолетовой вспышкой. Я замер, еще не веря, что мое ожидание, наконец, закончилось.
Спустя пару секунд здание словно подпрыгнуло в воздух. Тумбочка вывернулась из-под ног и я не упал на пол только потому, что успел вцепиться в решетку. С потолка посыпались обломки штукатурки. Люди в тюремном дворе попадали на землю. А затем пришла звуковая волна.
Низкий, выворачивающий душу, грохот. Ветер, принесший клубы пыли и острый запах озона. Медленно кувыркающийся в небе здоровенный обломок какого-то здания. Моргая глазами от пыли и морщась от грохочущего в ушах звука, я завороженно наблюдал за его полетом.
Кусок бетона пролетел над тюрьмой и скрылся из поля зрения.
Не знаю, что послужило целью орбитальной бомбардировки, но враг не стал мелочиться, сразу зайдя с козырей.
– Мы прерываем программу передач для экстренного включения, – внезапно заголосил телевизор. – Несколько минут назад незаметно вышедший на орбиту планеты враг нанес массированный удар по планете! По поступающим сообщениям, произведено около полутора сотен точечных ударов по военным и правительственным объектам.
Я спрыгнул на пол и посмотрел на экран. Осунувшаяся ведущая, растрепанная, с синяками под глазами и испуганным взглядом, продолжала:
– Орбитальная бомбардировка продолжается. Мы рекомендуем всем, кто слышит это сообщение, держаться как можно дальше от значимых объектов военного и государственного назначения. Сохраняйте спокойствие и...
Что еще хотела сказать ведущая, я так и не узнал – в камере отрубился свет, телевизор тоже потух. Почти сразу же здание тряхнуло еще раз.
Я вытряхнул из волос попавшую туда штукатурку и задумался, осматриваясь вокруг. Освобождение близко, но не исключен вариант, что ко мне под шумок наведается какой-нибудь сбрендивший охранник. Хорошо бы раздобыть хоть какое-нибудь оружие, чтобы оказать сопротивление. Но, увы, оружия для заключенных здесь не предусматривалось. Тумбочка не разламывалась, унитаз не раскалывался, душ не отламывался.
В конце концов, я просто улегся на кровать и принялся ждать, время от времени ощущая новые толчки и слыша знакомый грохот.
Никто так и не пришел. Тюремщики, скорее всего, предпочли заботиться о спасении своей собственной жизни.
К вечеру удары с орбиты закончились. Началась наземная операция. Пару раз за окном с ревом проносились десантные транспортники, один раз с тонким свистом прошло звено атмосферных истребителей. Где-то вдалеке что-то взрывалось и грохотало.
Ночью все продолжилось. Я, даже не стараясь заснуть, смотрел в окно, любуясь отблесками пожаров на низко стелющихся облаках.
К утру все стихло уже окончательно.
Никто из охранников так ко мне и не пришел. Еды я тоже не дождался, о чем мне постоянно напоминал желудок. Тюрьма словно вымерла.
За весь следующий день не произошло ровным счетом ничего нового. Я лежал на кровати, экономя силы, из-за окна пару раз доносились выстрелы, но в целом все было тихо.
На третий день дальше по коридору принялся вопить какой-то заключенный, требуя еды. Крики доносились едва слышно – звукоизоляция в тюрьме была отменная. Через пару часов его поддержал еще кто-то. Но их вопли не достигли ничьих ушей.
А утром четвертого дня везде зажегся свет и равнодушный голос из системы внутреннего оповещения произнес:
– Всем заключенным предписывается немедленно пройти во внутренний двор тюрьмы. Не выполнившие приказ и оставшиеся в камерах будут уничтожены.
Вслед за этим раздался щелчок замка и дверь камеры слегка приоткрылась. Я соскочил с кровати и осторожно выглянул в коридор. Из других дверей точно так же осторожно выглядывали другие заключенные.
– Че, нас освобождают? – задал вопрос в пустоту тощий мужик из соседней камеры.
– А что, может быть, – воодушевился заключенный напротив и вышел в коридор.
Проход постепенно заполнился людьми. Я тоже вышел, понятия не имея, в какую сторону идти, чтобы добраться до внутреннего двора. К счастью, нашелся какой-то местный знаток, который показал дорогу.
Нестройной неуверенной толпой мы выбрались во двор и присоединились к уже появившимся там заключенным. Люди нервничали. Кто-то всерьез рассчитывал на амнистию, кто-то опасался массовой казни. Я молчал и старался держаться на краю толпы, чтобы иметь, если что, шанс от нее дистанцироваться.
Через несколько минут открылась одна из дверей и во дворе появился взвод, по-видимому, десантников во главе с командиром. Командир осмотрел нас внимательным взглядом, что-то сказал в микрофон и дождался ответа, после чего сам себе кивнул.
– Заключенные, прошу выстроиться в шеренгу около вон той стены, – махнул он рукой, принимая от одного из десантников планшет.
Некоторое время мы молча стояли у стены, а он что-то тыкал на экране. Я думал о том, как бы подгадать момент и заявить, что я являюсь гражданином Короны-три. Не хотелось бы получить пулю из-за нервов какого-нибудь десантника.
Глаза командира, бегающие по экрану, зацепились за что-то и он удивленно улыбнулся.
– Заключенный Кристофер Альт, выйти из строя!
Я пару секунд протупил, а потом, спохватившись, сделал несколько шагов вперед. Лейтенант – я сумел рассмотреть его знаки различия, – с любопытством уставился на меня.
– Досье не врет? – поинтересовался он, кивая на планшет.
– Не врет, господин лейтенант. Я действительно полноправный гражданин Короны-три.
Он испытывающе посмотрел на меня, затем кивнул.
– В любом случае, гражданин Альт, вы амнистированы нашим правительством. Ваше дело будет разобрано на слушании специальной комиссии. Пройдите сюда.
Он снова уткнулся в планшет.
Я осторожно подошел к десантникам. Один из них, видя мою робость, покровительственно улыбнулся.
– Не бойся, парень, ты среди своих.
Лейтенант изучал содержимое планшета еще минут пять. Все это время во дворе царило гробовое молчание. Наконец, он опустил планшет и обвел взглядом толпу заключенных.
– Мной установлено, что ни один из вас не является ценным ресурсом для нашего государства. Все вы преступники и, согласно законам военного времени, вас ждет смерть. Встретьте ее с честью. Сержант! Привести приговор в исполнение.