Серебряные колокольчики (СИ)

Пришлось в очередной раз рассказывать про перспективы карьерного роста и тому подобные вещи. Но, в отличие от сержанта из приемной комиссии, адмирал не впечатлился. К концу моей речи он вообще выглядел так, будто съел недозрелый лимон.
– Знаешь, сынок, – неприязненно уставился он на меня. – Ты мне сейчас вешаешь на уши какие-то гнилые водоросли и почему-то думаешь, что я этого не замечу. Вся эта карьерная хрень – чушь собачья. У тебя были возможности не идти в армию. Или строить карьеру в десанте. Что у тебя получилось бы заметно лучше, нежели при подобных прыжках туда-сюда. Из пехоты в десант, а потом на флот – это не работа карьериста, которым ты себя тут выставляешь. Попробуй-ка еще раз.
Я некоторое время не знал, что сказать. Альтернативная версия была, но вот поверит ли в нее старик – понятия не имею.
– Господин контр-адмирал, я просто изначально хотел на флот. Всегда, с детства. Но после того, как война закончилась, меня никто туда бы не взял. Я же был полным нолем. И я пошел в армию. Учился. Получил специальность, которая может быть полезна на флоте. Перешел в десант, потому что десант в принципе имеет лучшую подготовку, чем пехота. Честно дослужил до конца сопротивления и вот теперь иду учиться для службы на флоте.
Адмирал задумчиво постучал ручкой по столу.
– Больше похоже на правду.
Еще бы не было похоже, старый ты хрен. Я тебе практически всю правду и рассказал.
– Что касается твоей службы, то я рад, что на моем курсе будет еще один хороший солдат, – произнес Симмонс, очевидно, не желая больше пытать меня на предмет мотивов поступления. – Сорок семь сражений, двести девятнадцать противников, серьезная награда и побрякушка в довесок. Ты в курсе, что подпадаешь под специальные условия для получения государственной стипендии?
– Нет, господин контр-адмирал!
– Посмотрим... – он принялся читать какой-то документ. – Ты проходишь в категорию “участник боевых действий”. Жаль, не хватает трех боев для того, чтобы получить ветеранскую стипендию. Но начальная у тебя будет. Это пятьдесят кредитов в месяц. Вдобавок, медаль, да еще и четвертой степени, дает тебе надбавку еще в семьдесят кредитов. Итого, во время обучения ты будешь ежемесячно получать сто двадцать кредитов. Не золотые горы, но все же. Если захочешь больше – становись отличником и еще пятьсот кредитов в месяц – твои. Есть где жить?
Я кивнул, внутренне ликуя и прыгая от радости. Проблема денег решалась сама собой. Как правильно заметил адмирал, это не золотые горы, но сто двадцать кредитов – это достаточная сумма для того, чтобы свести концы с концами, а, значит, доучиться в академии у меня получится в любом случае. Даже если все сбережения подойдут к концу – затяну пояс потуже и выживу.
– Ну, тогда больше не задерживаю, сынок. Начало занятий через шесть недель, но рекомендую заглянуть в академию на неделю раньше – получить форму, учебные пособия и расписание занятий. Пистолет в академии носить не запрещается, раз ты все еще на действительной воинской службе. Планки к форме присобачишь сам. Свободен!
Остаток времени до занятий я провел с пользой. Изучил город, побродил по торговым центрам, выставкам и музеям, записался в местный клуб рукопашного боя. Преподаватель, сам бывший десантник, обрадовался брату по оружию и, хоть я был младше его лет на пятнадцать, не только сделал мне скидку на занятия, но и почти сразу, хоть и не на постоянной основе, стал ставить меня учителем для начальной группы. Я был не против.
За неделю до начала учебного года я зашел в академию, получил все, что мне причиталось, а затем, по доброй традиции, сдал форму обратно и пошел к местному портному, где, отдав пару сотен, заказал себе два комплекта по размеру. Забрал за день до учебы. Форма была удобная и красивая – иссиня-черная, с парой серебряных вставок. После того, как я прикрутил на нее планки, нацепил на голову фуражку и посмотрелся в зеркало, мне оставалось только недоверчиво хмыкнуть. Штурмовик куда-то исчез, уступив место молодцевато выглядящему кадету. Перемена мне понравилась.
Пора опять учиться.
– Вы позволите?
Ко мне обращалась миловидная девушка в кадетской форме. Форма сидела на ней просто изумительно, аккуратно облегая стройную фигурку и подчеркивая значимые выпуклости...
Я внезапно понял, что от меня чего-то хотят.
– Что, простите? – слишком долго, похоже, у меня никого не было, выгляжу идиотом.
– Я говорю, вы позволите? Место рядом с вами не занято?
– Ах, да, конечно. Прошу вас.
Мы находились в просторной аудитории, в которой через несколько минут должен был начаться первый урок нашего курса в этом году – “Устав, цели и задачи армии и флота”. Общий курс, который будет идти все четыре года обучения и на котором будет преподаваться вся формальная составляющая службы. Именно на нем курс будет собираться в наиболее полном составе – все остальные лекции предназначены для различных групп кадетов. Скажем, будущие офицеры пехоты абсолютно точно никогда не попадут на занятия по астронавигации, а старший офицерский состав флота – на тактику наземной войны.
– Меня зовут Адель, Адель Морган, – тем временем представилась девушка, вытаскивая из своей сумочки кучу каких-то вещей и раскладывая их на своей части стола. – А ты?
– Крис. Крис Альт.
– Крис – это Кристофер? У меня брата так зовут, – Адель вытащила зеркальце и принялась придирчиво себя рассматривать. – Ты отсюда, из Шале?
– Ну, вообще-то, я из Аделаиды, это отсюда далековато. Но последние лет пятнадцать жил на “единичке”.
Адель отложила зеркало и с любопытством уставилась на меня. Потом пробежала взглядом по планкам у меня на груди и задумалась.
– Так ты, получается...
Что она хотела сказать, я так и не узнал – раздался легкий звон и в аудиторию зашел одетый в форму пехотного майора человек. Все курсанты, и мы в том числе, поднялись и замерли, преданными взглядами пожирая преподавателя.
 Глава 9. 
 Я вижу, как это происходит. Сначала загорается воздух. Затем, через ничтожное мгновение, – поверхность планеты. Не заметно, чтобы были какие-то взрывы или что-то в этом роде. Просто чистый огонь. Горит воздух, горит земля, горят камни... Вспыхивает виднеющееся вдалеке озеро.  
 Мне кажется, что это немного неправильно, но я просто продолжаю смотреть. 
 И тут все заканчивается. Огненное покрывало больше не двигается в мою сторону. Огонь, стеной бушующий в нескольких километрах от пригорка, на котором я стою, быстро спадает. 
 Я чувствую ветер, дующий мне в спину. Он усиливается с каждой секундой. 
 За спиной раздается голос Адель, просящей меня что-то сделать. 
 Я не могу понять – что она делает в этом месте? 
– Да вставай же ты, наконец!
Я с трудом открыл глаза.
– Чего шумишь...
– Нам через час выходить. Подъем! Я уже приготовила завтрак. Вставай, говорю. Не хватало еще из-за тебя опоздать на вручение дипломов.
Пришлось подниматься и идти в душ. На вручение действительно опаздывать не хотелось бы.
Прохладные струи немного прогнали сон и успокоили гудящую голову. Это сколько же мы с однокурсниками выпили вчера...
Вытираясь полотенцем, я заглянул на кухню и обнаружил там Адель, с аппетитом уплетающую жареный бекон. Выглядела она до отвращения свежей и бодрой.
– Доброе утро...
– Тебе тоже. Выпей это, – она протянула мне стакан с какой-то желтой пузырящейся жидкостью. Я с подозрением отшатнулся.
– Пей, блин, может, успеешь прийти в норму.
Пришлось выпить. Какой-то хитрый напиток для страдающих от похмелья, похоже. Стало немного лучше.
– Ешь, – она пододвинула ко мне тарелку.
Некоторое время мы молча жевали. В голове потихоньку начало проясняться и я окончательно осознал, кто я и где нахожусь.
Учеба в академии шла своим чередом, шла... и внезапно закончилась. Настолько внезапно, что я некоторое время даже не верил в это. Казалось бы, впереди еще годы и годы лекций, а тут неожиданно оказывается, что через полгода уже выпуск. А потом и эти полгода испаряются, как утренний туман.