Убить или быть убитым

Почему бы не использовать этот шанс сейчас и не рисковать с этими таблетками? Из-за того молодого парня, которого он никогда раньше не видел? Из-за девушки, которой он но доверяет? Из-за какого-то неизвестного преступления против какого-то эксцентричного миллионера, которого он никогда в жизни не видел? Из-за того, что Мартсон сидел там, этот паук, в центре паутины ужасного преступления? Стоило ли из-за всего этого рисковать?
Перед глазами у него стояли рубцы от ожогов на спине Мика Райана.
, Стин сказал:
— К черту! Давайте сделаем ему укол, это будет быстрее.
Значит, у них был наготове шприц.
Доулиш положил таблетки в рот и проглотил их.
— Могли бы дать воды, чтобы запить, они застряли у меня в глотке, — сказал он капризным тоном.
Стин ехидно усмехнулся и пошел за водой.
Таблетки еще не действовали, они медленно двигались по пищеводу. Он уже ничего не мог изменить теперь, и мысль о том, что он может заснуть и никогда больше не проснуться, вызвала в нем панический страх. Он боролся с этим страхом, заставляя себя сохранять спокойное выражение лица, когда посмотрел на Кейт. Восхитительное, благоухающее создание. Ее строгий черный костюм.не мог скрыть этого, но так и было задумано. За се мягкой улыбкой скрывалось что-то еще: триумф? Над ним или над Стином и Мартсоном?
Пришел Стин с водой. Рука Доулиша не дрожала, когда он пил воду.
— Теперь идите и садитесь! — приказала Кейт.
Доулиш повиновался.
В течение нескольких минут таблетки еще не подействуют. И сейчас было гораздо больше шансов устроить дебош. Они считали, что он соблазнился на приманку и проглотил ее так же, как и таблетки. Так что нападение для них будет полной неожиданностью.
Перед глазами у него стояло истерзанное тело Мика Райана со следами ожогов. Он крепко держался за подлокотники и даже старался улыбнуться Кейт. Но она теперь не обращала на него никакого внимания. И Мартсон тоже. Только Стин наблюдал за ним, в глазах его светилось торжество, а на губах застыла довольная ухмылка. Ему хотелось размазать по лицу эту ухмылку, только… он чувствовал себя стишком усталым. Ему хотелось закрыть глаза; он с трудом подавил желание зевнуть. Он не должен засыпать! Идиот! Это как раз то, что ему и придется сделать, для этого ему и дали таблетки. Они действовали быстрее, чем он предполагал. И возможность нападения становилась все менее вероятной. Через несколько секунд шансов уже не будет. Веки все тяжелели, он делался вялым.
— Пошли со мной, — сказала Кейт.
Когда он поднимался со стула, ноги казались ватными, хотя голова еще была достаточно ясной. Он зевнул. Кейт взяла его за руку к крепко ехала; приятная теплота обволокла его ладонь. Она посмотрела на него, как смотрят на любимого.
Стин открыл дверь.
Доулишу казалось, что ступеньки поднимаются и идут к нему навстречу; он не смог бы спуститься без помощи Кейт.
Блестящая новенькая двухместная машина стояла неподалеку. Кейт помогла ему сесть в машину. Зевая, он следил за тем, как она обошла ее и села за руль.
— Откиньтесь назад и закройте глаза, — приказала Кейт.
Он подчинился и, когда они выехали на улицу, уже не смог открыть глаза, чтобы посмотреть, следят ли за ним Берсфорд или водитель такси. Он уже не видел проносившихся мимо машин, почти не слышал никаких звуков. Он ощущал мягкое движение, как будто плыл но воздуху.
Голова склонилась набок и опустилась на плечо Кейт.
Он не видел ее нежной улыбки.
  
Глава 10
 
Затерянная улица
 
Шел дождь.
Доулиш лежал с закрытыми глазами, охваченный теплой, приятной дремотой; он не знал, что произошло за последний день или два.
Ему хотелось понять, не пора ли вставать. А Фелисити…
Она была рядом.
Он прошептал:
— Пора вставать, дорогая!
Она не отвечала, но обычно она просыпалась раньше, чем он. Значит, еще рано вставать. Надо повернуться на бок и попытаться снова заснуть.
Левая рука болела — резкая, пульсирующая боль пронзила ее, когда он начал поворачиваться.
Он больше не двигался; внезапно ов все вспомнил.
Крадущаяся фигура на подъездной аллее, ножевая рана, Хелен, теле Райана, покрытое рубцами, ключи. Он очнулся от наркотического сна, и ему показалось, что Фелисити рядом.
Кто-то действительно был рядом.
Доулиш открыл глаза. Лежа на спине, он мог видеть только потолок и окно напротив кровати. Дождь стучал по стеклам и струйками стекал вниз. Все это было непривычно. Окно на серой стене, голой, сырой, слепой. Какая глупая мысль — слепая стена.
На окне была занавеска, рваная кружевная занавеска, пожелтевшая от крахмала и времени, и к тому же очень грязная.
Умывальник с огромным кувшином и тазом на мраморной плите. Два стула и сложенные на одном из них его вещи.
Стеганое пестрое покрывало было грязным и рваным.
У его ног, там, где они образовывали бугорок под покрывалом, был еще один бугорок.
Он пошевелил ногами и почувствовал знакомое, теплое, уютное прикосновение нежной кожи.
Он медленно повернул голову, уверенный в том, что увидит Кейт.
Рядом, уставившись на него неподвижным взглядом, лежала Хелен.
Взгляд ее выражал удивление. Она выглядела бледной и усталой, но напряжение, которое он заметил раньше, исчезло. Ее темные волосы рассыпались по подушке. Рот был вялым, и один уголок его покраснел, как будто у нее текла слюна; да, на подушке он увидел мокрое пятно. Она смотрела на него смущенно, как и он на нее.
Голое плечо показалось из-под простыни.
Ни один из них не двигался. Доулиш почувствовал судорогу в левой ноге, но не изменил положения.
Вдруг она заговорила:
— Что… что вы… — Голос ее сорвался.
Рука у него пульсировала, в голове стучало, до тошноты болело сердце.
Вдруг она отбросила покрывало и спустя мгновение снова натянула на себя. Краска залила ее лицо и шею. Он улыбнулся, потому что было чему улыбаться. Каков трюк! До чего додумались, только представить себе!
Он сказал:
— Я не знаю, как это случилось. Они тебе тоже дали снотворное?
— Я… да!
— И мне. А потом так уютно и мило устроили нас. Наверняка они где-то смеются сейчас, моя крошка. Но мне не на что жаловаться. Отвернись, пожалуйста, чтобы к мог что-нибудь надеть, — попросил Доулиш.
Она отвернулась, стыдливо прячась под покрывалом, и Доулиш сел. На стене над кроватью висело длинное зеркало, и он сначала увидел свое лицо, исцарапанное, но вымытое, затем мощную грудь, без шрамов, не как у Мика Райана. Он отбросил покрывало и, не глядя на Хелен, подошел к стулу и натянул брюки и майку.
Он провел пальцем по жесткой щетине на лице; подбородок был разбит. Во рту было горько, и сейчас за чашку чая он отдал бы все на свете.
В комнате было сыро и прохладно, поэтому он надел на себя все, кроме галстука и пальто.
Окно было плотно закрыто. Он приоткрыл его, и дождь приятно ударил ему в лицо, приветливый и освежающий. Он вдыхал прохладный воздух, глядя на стену — противоположную стену без окон. Казалось, она бесконечно тянулась влево и вправо. Он выглянул из окна и посмотрел вниз. Это был третий или четвертый этаж. Под ним находилась узкая асфальтированная дорожка или аллея.
Он подошел к двери и толкнул ее — дверь была заперта.
Хелен сказала:
— Что… Что же нам делать?
— Сначала разложим все по полочкам, — ответил Доулиш.
Она повернула голову и посмотрела на него, потом легла на спину, старательно придерживая покрывало у шеи. Он вспомнил, как она разглядывала площадь Пиккадилли, потом вспомнил, как попросил Тима Джереми последить за ней. Берсфорд помешал Стину увезти ее. Джереми должен был обеспечить ее безопасность. Полиция тоже наблюдала за ней. И все же Кейт удалось доставить ее сюда.
Знала ли об этом полиция? Следил ли за ними Джереми? И что случилось с Бертом и Берсфордом?
Он посмотрел на часы.
Было двадцать пять минут восьмого — утро. Он находился здесь, очевидно без сознания, около двенадцати часов!