Нарисуй узоры болью...(СИ)

“Это негативно повлияет на сюжет”.
Так отвечал тот незнакомый человек, который отдавал приказ, а после дописывал имена, фамилии, ещё что-то, что могло бы показаться достаточно интересным для неопытного человека.
Прочитав указание, некромаг ответил одним-единственным словом, и красивое, выведенное аккуратным, пусть и достаточно стремительным почерком “нет” заставило лист превратиться в пыль.
Казалось, он должен был умереть от той небольшой молнии, которая скользнула в приоткрытое окно избушки, но, приняв её, даже не шелохнулся, будто бы на самом деле ему было абсолютно всё равно.
Листок бумаги восстал из пепла, и на нём уже можно увидеть достаточно длинное письмо.
Там уже не было конкретного слова “убить”, но он отшвырнул лист бумаги от себя в сторону, а после кривовато усмехнулся. Это подобие улыбки превратило красивое молодое лицо на мгновение в страшную гримасу, а после всё закончилось так же быстро, как и началось, не оставляя в реальности больше ни единого следа.
Он вздохнул, и его глаза вдруг начали наливаться чернотой.
Какая-то странная пелена заволокла его глаза, и теперь невозможно было увидеть даже белки – всё казалось слишком чёрным.
Лист бумаги затрепетал, словно испугавшись могущества некромага или, возможно, почувствовав какую-то магическую вибрацию.
Короткое “делай как знаешь” появилось на нём достаточно быстро, словно вдруг незнакомый человек, отдававший указания некромагу, внезапно решил, что лучше оставить свободу для действий ему хотя бы сейчас.
Впрочем, от этого количество магии, которая кипела в воздухе, не уменьшалось. Скорее, казалось, очень даже наоборот, потому что волшебство вокруг слишком сильно сгустилось.
Пожалуй, не следовало реагировать на это, но, тем не менее, некромаг рассмеялся. Его взгляд наконец-то прояснел, и вся ненужная чернота наконец-то отступила в сторону, делая его достаточно сильным для того, чтобы разрушить всё, что он только пожелает уничтожить.
Наследник Тантала окончательно вступил в свои права.
Осталось только подчинить окончательно могущество этой магии, которая кипела вокруг – и всё, больше ничего не случится.
Больше не будет ни одного проклятого приступа, которые становятся всё более и более неконтролируемыми”.
Гроттер сама не понимала, что означало это видение, но оно явно не означало совершенно ничего хорошего.
Девушка понимала, впрочем, что это было далеко не будущее и не прошлое. Сейчас, потеряв на мгновение нить собственного сознания, она видела отрезок настоящего, того, что происходило как раз во время этого видения.
- Что-то не так? – тихо переспросил Валялкин, прикасаясь к её руке, но девушка отрицательно покачала головой.
- Всё в порядке, - вздохнула она, вспоминая, как тот некромаг смотрел на неё, - у меня просто закружилась голова.
- Очередное видение? – участливо поинтересовался Иван, обнимая её за плечи, а Таня почему-то вновь вспомнила о странном цветке.
- Нет, Ваня, - отрицательно покачала головой она. – Это было просто головокружение и какие-то пятна… я не смогла ничего толкового увидеть.
***
Горы раздражали её. Горы, беспечность женишка, да и вообще всё, что только окружало девушку – всё это вызывало желание закричать, буквально разбить на мелкие кусочки весь мир, лишь бы только не быть вынужденной подчиняться какой-то ерунде.
Вчера весь вечер, в перерывах между поцелуями, он шептал ей, что всё будет в порядке, но теперь, шагая тихонько по берегу этой чёртовой речушки, она не была так уверена.
Гор уже не было видно, равно как и Ягуна, и теперь Лоткова могла уже быть совершенно спокойной и мирно идти вперёд.
Она хотела кого-то убить и приблизиться к победе, ведь осталось всего лишь несколько дней до того момента, как наступит уже четвёртый тур – а после решительный, пятый, в котором станет известно, кто выиграл, а кому предстоит умереть.
Точнее, кто уже умер.
Катя терпеть не могла компанию своего парня – точнее, только с недавних пор, с того момента, как посмотрела в осколок стекла и поняла, до такой степени она красива, как могла бы собственной внешностью, своими способностями добиться победы здесь, на “Тибидохсе”.
Как-то не слишком вовремя вспомнились некромаги. Один из них, юноша, возможно, мог бы ей как-то помочь…
А вот две другие… Лоткова сейчас считала их едва ли не большими врагами, чем все остальные, кто только пытался когда-то принести ей хотя бы малейший вред. Всё это казалось глупой шуткой, у которой не было совершенно никакого значения, но ведь всякое могло случиться, а шутки часто превращаются в самую настоящую, самую жуткую в этом мире реальность.
Она устала идти вперёд, не обращая внимания ни на что, и теперь внимательно осмотрелась, пытаясь понять, где именно находится. Тут было достаточно интересно и, надо сказать, Лоткова радовалась, что вышла из той дремучей, заросшей части леса. Теперь деревья росли ровными рядами, вокруг не было никаких кустарников, и лишь мягкая трава да маленькие дубки порой попадались под ногами.
Дышать стало гораздо легче, а сквозь кроны деревьев пробивался солнечный свет, и Катя подставляла ему лицо.
Теперь ей стало намного проще – но девушка заметила впереди тех, кого, пожалуй, должна была считать собственными врагами.
Их было двое, парень и девушка. Девица казалась странной, с непонятными, синевато-зелёными волосами, но, вероятно, была неглупа, а вот парень – и Катя видела это даже на таком расстоянии, - совершенно ничего не смыслил в тактике.
Узколобый.
Да и вообще, его глаза, глубоко посаженные, кажется, карие – Лоткова теперь видела поразительно хорошо, - не выражали ничего, что свидетельствовало бы о умственной деятельности.
- Подождите! – громко окликнула их Катя. – Подождите меня пожалуйста! Помогите мне! Помогите!
Она старалась кричать как можно более испуганно, да ещё и попыталась заплакать, но глаза оставались сухими.
Придётся оставаться с тем, что у неё есть – нет пока что никакой другой возможности изменить собственное положение.
Она могла бы попытаться убить их вот так, сразу, не задумываясь над последствиями, но жестокость, появившаяся в Кате с того момента, как она посмотрела в то маленькое зеркальце, пока что уступала природе.
Что будет с того, что она убьёт их сейчас?
Надо втереться в доверие, чтобы потом не встретить сопротивления при убийстве. “Тибидохс” – жестокая шутка, но она справится, она уже знает, что должна с ними делать.
…Склепова, внимательно глядя на светловолосую щупленькую девушку, которая показалась ей достаточно симпатичной, нахмурилась.
- Не вздумай принимать её в наш коллектив, - прошептала она, обращаясь к Гломову. – Не вздумай, слышишь!
- Да ну, что она такого сделает?
Гломов никак не желал понимать, что на самом-то деле он поступает слишком хорошо, слишком по-доброму, чтобы Тибидохс позволил им прожить несколько лишних дней. Нельзя было вести себя так, вот только Гробыня никак не могла заставить парня запомнить эту простую истину.
А может, у неё никогда это и не получилось.
- Эй! – громко крикнул Гломов, махнув девушке рукой. – Присоединяйся к нам, мы не против!
- Не мы, а ты, - нахмурившись, проворчала Гробыня, понимая, что такими темпами они отыщут себе новую проблему.
Они уже вытащили Риту, и это не закончилось ничем хорошим – Склепова была практически уверена в том, что Шито-Крыто пыталась убить их тем варевом, которое пролила на себя.
Вот только теперь было слишком поздно задумываться над этим – Марго умерла, а новая светловолосая проблема по имени Катя уже стояла совсем рядом и строила глазки Гломову.
Тот улыбался в ответ, расспрашивая девушку о том, не пострадала ли она в лесу, да и вообще, как себя чувствует.
Гробыне хотелось её убить.
Вот так просто, прямо тут, на месте, чтобы больше не возникало соблазна строить глазки совершенно чужим парням.
Какое она вообще имеет право хотя бы подходить к Гуне, если на самом деле тот не принадлежит ей?