Матриархия (СИ)

- Неизвестно, - я зевнул, так что свело челюсть. Юрец сидел тут же, на заднице и чавкал. Он всегда чавкает, причмокивает даже, притом неважно, что ест.
- Сидеть вот так - бред собачий, - пробурчал Рифат. - Нужно валить отсюда. Твари чувствуют нас и потихоньку окружают. В доме их было пятеро! Хорошо хоть всех завалили. Ну, кроме той старухи. Бр-р, как вспомню ее рожу... Ведьма!
- Немного отдохнем и пойдем. Тем более, нужен план. Куда, для чего...
- Для меня самое главное - узнать, что с дочкой.
Голова заболела еще сильнее, а еще пульсировала губа. Я то и дело тыкал шишку языком - соленая. И язык постоянно тянется к ней. Как бывало в детстве: выпадет зуб и хочется бесконечно обследовать дырку.
Мы раздербанили плетенку, съели сыр и шпроты, проглотили по банану. Самая вкусаня еда, за последнее время. А я и не чувствовал голода, но когда начал есть, то как будто бездонная дыра внутри образовалась. Рифат расхаживал вдоль стенки, попинывая кирпичное крошево и бормоча ругательства.
Только что мы убили кучу женщин, которые вчера еще готовили, нянчили детей, целовались с мужьями и парнями, смеялись, шутили, плакали над мелодрамами, меряли шмотки, занимались любовью, в конце концов. Гора трупов, за пару часов.
Несколько минут назад дядю Костю разорвали на части, и сейчас он там истекает кровью, прямо под нами. Там же где-то и его сын.
А мы сидим и жрем. Так паршиво стало на душе. Пока тебя не коснется что-то страшное, ты и не задумываешься ни о чем.
Видимо, так работает инстинкт самосохранения. Что бы ни происходило вокруг, ты думаешь только о СВОЕМ выживании. Думаешь только о том, что необходимо тебе.
Недалеко мы ушли от зверей, в самом деле.
  
Глава 5 ОНА
 
Я вытащил блокнот и стал рисовать. Сначала механически, а потом углубился в процесс, и все что меня окружало, перестало существовать. Грифельные линии, постепенно заполняли бумагу, и растворились в едином полотне. Вся сегодняшняя дрянь выплескивалась на листок.
Вчерашней ссоры с Аней могло и не быть - как обычно, слово за слово... Ее мама и бабушка (а заодно и лучшая подруга мамы) считают, что я Ане не пара. Какой-то непонятный тип, художник... Мужчина должен уметь зарабатывать деньги, а не заниматься ерундой. Уж не знаю, чем таким по их мнению я должен был заниматься в будущем, но все дело в том, что им угодить невозможно. Свои проблемы не отменяю, и рисуночками особо много денег не заработаешь в любом случае, но мне нравится художничать. А что, лучше выучиться на юриста, быть адвокатишкой или там помощником прокурора? Нет, увольте.
В школу с шести лет пошел, а в институте была ускоренная программа. Так что в этом году я бы как раз и получил бы диплом.
Может быть это разновидность шизофрении, но мне хочется рисовать, хочется связать свою жизнь только с творчеством. Точнее, хотелось. Сейчас-то уже чего говорить.
 (окна огонь окна камни разлетаются в разные стороны)
У меня есть несколько приятелей. Один все хочет покорить биржу, брокер фигов. Другой барабанит по клавишам, сочиняет романы. Вот уж кто ерундой страдает! Рисованию всегда можно найти применение, а писать сейчас умеет каждый второй.
Аня до недавнего времени была на моей стороне. Мол, да-да, нужно заниматься тем, к чему лежит душа. Хотя понятное дело, что любой женщине нужен мужик с деньгами, прежде всего. Это логично: лавэха в нашем мире имеет огромное значение. Нет средств - попробуй, поставь ребенка на ноги.
Но теперь это уже не имеет никакого значения.
Так что даже в апокалипсисе (слышал, что так говорить неправильно) можно искать положительные стороны. Если это настоящий конец света.
Я поморщился. Указательный палец затек, карандаш как будто прикипел к суставу.
Сидел я, сложив ноги по-турецки. Кинул карандаш поверх блокнота с рисунком и огляделся по сторонам. Мы все еще здесь, на крыше.
- О, ты рисуешь! - склонился надо мной Рифат. - Можно?
Я кивнул, и он взял блокнот. Нахмурил брови и присвистнул:
- Это еще что? «За миг до взрыва»?
- Что? - я потряс головой, отгоняя видения и ненужные сейчас мысли, окончательно возвращаясь в реальность. - Дай-ка.
- Ты что? Рисовал и сам не помнишь?
- Творческий транс, - подал голос Юрец. - Типа, человек находится в экстазе и ничего не помнит. Так написано большинство шедевров - литературы, музыки, живописи.
На рисунке многоэтажка в момент взрыва. Окна, карнизы, балконы. Буквально через секунду здание разлетится в пыль, но сейчас оно еще стоит. Куча трещин, и как-то удалось создать эффект «HD», что ли. Слишком живой рисунок, я как-то слишком круто для себя распорядился тенями, и запечатлел последние милисекунды жизни высотки.
 - Ну да, - улыбнулся я Рифату. - «За миг до взрыва».
Отдал ему блокнот. Рифат еще полистал немного. Конечно, сунул мне под нос «Дурунен».
- Это еще кто такая?
- Не знаю. Просто, баба.
- На актрису что ли, похожа, - Рифат вскинул на меня взгляд. - Какая-то тухлая. Будто подгнила изнутри.
Он подошел к краю стены с блокнотом, внимательно окинул взглядом окрестности. К нему подошел Юрец, и я тоже встал, отряхивая зад.
- Видите?
- Мелькнуло что-то, - подтвердил Юрец.
- Они теперь и прячутся тоже. Верно сказал этот, дядя Костя - они становятся умнее. Рифат не глядя, сунул блокнот Юрцу и вскинул винтовку.
Щелчок, выстрел.
- В шею попал. Вскользь. Думаю, кровью истечет и сдохнет. Пацаны, я так уже больше не могу, - Рифат закатил свои «насекомьи» глаза и покачал головой. Что-то прошептал не по-русски.
- О, фигасе! Приколи, Ром, мне эта баба снилась. Я вот сейчас рисунок увидел и у меня прямо дежа вю жесточайшее! Это точно она!
- Да ну?
- Точно тебе говорю! - Юрец вертел блокнот и так и эдак. Губы прыгают по всему лицу, руки дрожат. - Как это так, а? Кто это?
- Вообще не в курсе. Просто, собирательный образ, из подсознания. Никого конкретного, насколько я помню, не изображал. Точнее, я вообще плохо помню, как рисовал ее. Как и высотку.
- Творческий транс, - с торжеством добавил Юрец. - Говорю же!
- Но до гениальности явно не дотягивает, - скривился я.
- Нет, башня - круто нарисована, - вставил Рифат. - Там, в окнах, люди еще, да?
- Ага.
- Значит ли, что... - Юрец хотел завернуть очередную умную фразу, но Рифат его оборвал:
- Вы слышите?
Юрец то ли замычал, то ли вскрикнул.
Кровь тут же бросилась в голову, прилила к вискам.
- Ой, а вы... - громыхнул выстрел. Я успел разглядеть девочку, или там девушку. Бледная до синевы, а глаза... Глаза не были безумными, насколько я мог судить.
Девчонка охнула и пропала.
- Что... что, - дым клубился из дула винтовки. У Рифата посерели щеки.
- Что ты сделал?! - подскочил я к нему. - ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?
- А что? - он смотрел так, как будто уже я превращался в обезумевшую самку и пристрелить надо меня.
- Она же... она же была нормальная!
- В смысле? - у Рифата забегали глаза. - Да отпусти ты!..
Внизу послышался крик. Потом что-то лязнуло. Чавк, чавк.
Я отпустил Рифата, бестолково хлопающего ресницами, и подбежал к краю стены.
«Козлы» внизу, и на них девчонка та. Подтягивает к себе ноги, и рот зажала ладошками. К ней медленно подбираются две твари. Одна - бабка в халате, с седым пучком на голове, другая - вполне приличного вида дама. В пиджаке, в брючках-дудочках. В левом ухе болтается золотое кольцо, мочка правого разорвана. Каблуки на туфлях сломаны. Прихрамывает и рычит, показывая ряд верхних зубов - мелких, ровных.
- Эй! Быстро сюда!
Девчонка задрала голову. Лицо - бледное пятно, губы сжаты в шнурок и дрожат. Глаза как два чистейших озерца.
- БЫСТРО! - я наклонился чуть ниже. Бабка споткнулась и упала. «Импозантная дама» ковыляла к «козлам», протягивая руки. На пальцах облупившийся синий лак, а на кистях - засохшие пятна. Девчонка попробовала допрыгнуть до моей ладони и не достала.