Бухта надежды. Свой выбор (СИ)

- Да ничего, но Володин говорил, что Смирнов после таких предложений страшно матерился.
- Смирнов? Матерился? – несказанно удивился Виктор. Нет, Сергей Сергеевич был дядька суровый, мог так обругать, что неделю потом отмываться нужно было бы, но при этом он не выражался по матушке, заменяя маты более литературными, но не менее обидными эпитетами и синонимами. – Ничего себе…
- Ото ж, - поддакнул Сергей Парков. – Кстати, а что ты думаешь о Федюнине.
- А что я должен о нем думать?
- Ну о его бегстве.
- Блин, Серега, не болтай ерундой! Ну какое бегство? Не хочет человек – не надо. Насильно мил не будешь. Меньше народу – больше кислороду. – Казалось, что Виктор выдал уже всю ему известную народную мудрость.
- Да это понятно… Но как теперь-то? Что делать будем?
Виктор и без пояснения понял, о чем речь. Сейчас все разговоры в их группе рано или поздно сводились к одной теме «Что дальше?», но хорошо хоть пока не доходили до грани «А-а-а, мы все умрем!».
- Что-что? То же, что и раньше.
- А кто будет начальником?
- А без начальников никак?
- Не положено! – резко ответил Парков. И когда лейтенант только успел проникнуться духом субординации? – Без начальства любая военизированная структура рано или поздно превратится в балаган. Начнется разброд и шатание.
- Ого! – присвистнул Виктор, бодро шагая вслед за Парковым, ведущим его к полигону, где и был расположен палаточный лагерь, все так же огороженный колючкой. – Ну ты даешь, теоретик!
- А я, между прочим, не теоретик! Это не я придумал.
- А кто?
- Так из истории беру примеры. Во что после февральской революции в семнадцатом армия превратилась?
- Ну? Во что?
- Да в стадо баранов! Напридумывали солдатских комитетов, офицеров кого под арест, а кого и … - Сергей махнул рукой и тихо добавил, - в расход. И что, это что-то дало? Нет! Все равно потом вернулись к жесткой иерархии и субординации, хоть офицеров стали командирами называть. Так что никакой демократии. От нее только бардак начинается.
- Так ладно, заканчивай этот экскурс в историю. У нас еще Киреев есть. Тем более, что он зам по общественному порядку. А он, порядок то бишь, сейчас ой как необходим.
- Да ты знаешь, - скривился Сергей. – Товарищ подполковник как-то и не горит возглавлять наш маленький, но дружный коллектив.
- Это он сам сказал?
- Можно сказать и так. Нам сюда, - Сергей кивнул на армейскую брезентовую палатку, вмещающую в себя до тридцати человек. Именно в такие палатки сразу и заселяли спасенных из ада людей. Те не жаловались. После того, что они увидели собственными глазами на улице родного города, после всех смертей и пережитого ужаса, эти брезентовые палатки с двуярусными солдатскими койками, которые скрипели при каждом движении, казались лучше любого пент-хауса. Но со временем, когда ситуация более-менее устаканилась, и микрорайон подвергся зачистке, полезные в новом мире люди получали в пользование квартиры или дачные домики. Но продолжающие жить в палатках и получать минимальный продуктовый паек, тоже никуда не делись. В основном это те, кому не нашлось подходящей работы в гарнизоне или асоциальные личности. Спасали-то всех, не разбирая по профессиям и пристрастиям. А вот теперь что с оставшимися делать – не знали. Потому что кормить несколько сотен человек за просто так было накладно. Времена, когда «Государство не обеднеет. Забирайте!», канули в лету, и теперь каждую банку тушенки предстояло отработать. Ну или отобрать. И такое случалось. Каралось подобное нещадно, ежели становилось достоянием гласности.
С законами сейчас было как-то проще. Все «мокрушники» и продавцы дури, расхитители социалистической собственности и прочие незаконопослушные граждане пускались в расход без суда и следствия, достаточно было свидетельских показаний. Все процессуальные дела, долгие суды, дебаты, хитрожелтые адвокаты в дорогих костюмах оставались в прошлом. Это, конечно, был плюс и еще какой! Но вот что делать с менее значимыми преступлениями??? Ну не расстреливать же человека за то, что он у соседа по койке банку тушенки увел? Или вот за драку что полагается виновному? В тюрьмы сажать и пусть сидят себе как у Христа за пазухой? Нет уж… От такого отдыха никто из тех, кто в город выбирается не отказался бы. А что? Сухо, комфортно, главное – безопасно… кормят к тому же, не нужно шеей своей рисковать – сплошная малина!
Хотя у Виктора появилась одна идейка, но нужно было сначала разузнать да проверить информацию о инкерманском карьере. Если правда то, что болтали парни на блок-посту, что собираются возобновлять добычу инкерманского камня, то это намного упрощает выбор наказания провинившимся. Надо же кому-то там работать на черновых работах.
Внутри палатки было довольно темно – не спасали открытые «окна», да и от одернутого полога входа тоже много света не было, но спартанскую обстановку разглядеть можно было. Хотя даже при минимуме вещей в палатке был какой-то беспорядок: кровати не заправлены, какие-то вещи висели на спинках кроватей, другие же и вовсе валялись на полу, полиэтиленовые пакеты с какими-то банками и валяющиеся обертки. Бардак, одним словом. Сейчас, когда основное количество жителей гарнизона расселилось, не было необходимости набивать в палатку людей как килек в банку, поэтому даже присутствовало свободное пространство меж койками.
А вообще по-хорошему следовало бы оставшихся безработных уплотнить в меньшее число палаток. Глядишь, и одумался бы кто. Да и свинство, творившееся в палаточном лагере не мешало бы разгрести.
- Так, Максим Горохов где? – крикнул Парков в сумрак палатки, пытаясь рассмотреть, есть ли тут кто. После дневного яркого солнца полумрак палатки казался и вовсе непроглядной тьмой.
В самом дальнем конце кто-то зашевелился.
- Эй, отзовись. Кто здесь? – позвал Виктор, ногой отшвырнув обнюхивавшую его кошку, не понятно откуда здесь взявшуюся. Та обиженно мяукнула и, задрав хвост трубой, направилась к ближайшей кровати с матрасом, куда тут же и запрыгнула, чтобы свернуться калачиком и уже оттуда наблюдать желтыми глазищами за нежданными гостями. Ишь ты! Матрас ей подавай! На сетке спать не будет… И скажи, что глупая животина.
- Я это… Лера. – Раздался девчачий голосок из глубины палатки.
- Какая Лера? – переспросил Сергей, доставая из кармана фонарик. – Да сюда иди. Чего там мнешься?
- Лера Горохова. Макс – мой брат. – Девчонка вышла на свет, позволяя себя осмотреть. Худая, невысокая… лет пятнадцать на вид.
- А брат где? – Серега быстро пробежался лучом по кроватям, на всякий случай осматривая каждый уголок, но никого кроме кошки так и не увидел.
- Не знаю, – замотала головой она. – А вы кто?
- А мы из милиции. – Пояснил Виктор. – Так, девушка, давай на воздух, а то не видно тут нихера… ой, пардоньте. Давай, давай, не мнись! Серега, посторонись. Чего застыл?
Никитин в шутку подтолкнул локтем Паркова, сам выходя наружу, все же в палатке воздух был спертым каким-то… В жару, наверное, вообще вешаться можно. Девчонка тоже вынырнула наружу и сощурилась от яркого солнца.
- Чего щуришься, как змея? – усмехнулся Сергей.
- Солнце яркое, - пожаловалась девочка, представившаяся Лерой. – У меня глаза на ярком солнце болят.
- Ну ладно… Брат-то где?
- Не знаю, - почему-то испугалась девчонка, даже сжалась немного, втянув шею. – А что?
- А ничего, - легонько щелкнул ее по носу Виктор. – Будешь много знать – скоро состаришься.
- А где он может быть? – перебил Никитина Сергей. Осматривая окрестности палаточного городка и удивляясь его обитателям. То тут, то там валялся мусор: пустые консервные банки, бутылки, ветер гонял полиэтиленовые пакеты меж палатками, и никому до этого не было дела. Словно трудно убрать за собой, словно нравится жить в грязи, как свиньи. Или они ждут, что придет дворник и все за ними уберет? А они так и будут сидеть на всем готовом? Нет уж… Надо эту богодельню прикрывать – так ничего хорошего из этой затеи и не получится, только народ разленится еще больше.