Рэд. Я — цвет твоего безумия (СИ)

Несомненно, попытаются это сделать.
Случись такое, он бы не стал подчиняться, прогибаясь под обстоятельства, покорно терпя боль, как заправский мазохист. Не позволил бы использовать себя в качестве мальчика для битья. Это давно стало делом принципа — отвечать на боль болью большей, оставив амплуа жертвы другим.
Он бы ударил в ответ, по ходу дела перекраивая первоначальный сценарий и придумывая, как подобраться к Ингмару не напрямую, а окольными путями, отметая вариант с информатором поневоле, коим предписывалось стать, при благоприятном стечении обстоятельств, Вэрнону.
События развивались стремительно.
Инстинкт самосохранения проснулся, напоминая о себе.
Вэрнон не торопился извиняться, не осведомлялся о самочувствии пострадавшего, не помогал подняться. Стоило ли заикаться о предложении — подкинуть до ближайшей больницы, если падение вышло неудачным?
Жалости и сострадания не было. Было раздражение, от которого искры во все стороны летели.
Закономерное, соответствующее продолжение.
План рушился.
Надежды умирали.
Долгая прогулка под открытым небом и вариант знакомства, реализованный на практике, себя не оправдали.
Сильная хватка профессионального убийцы, не знающего жалости и спокойно сворачивающего головы всем, на кого укажет дядюшка; рука, занесённая для удара, выбивающего из противника всю дурь.
Неосторожное движение.
Едва различимый шелест ткани.
Спадающий капюшон.
Пересечение взглядов.
И…
Беспомощность?
Растерянность?
Он изумился, прочитав отражение этих переживаний в глазах Вэрнона, в очередной раз убеждаясь, что удача его не любит.
Нет-нет, она его совершенно точно не любит.
Она его обожает.
Приди ему в голову мысль защёлкнуть на шее Вэрнона ошейник и потянуть послушную собаку за собой, всё прошло бы с лёгкостью и без единой проволочки.
Главное — не упустить время и не тратить время на сомнения.
Может, решение и ошибочное, но он не боится оступиться.
Ошибки давно стали синонимом бесценного опыта, а это тоже совсем неплохо.
Разглядывая Вэрнона исподтишка, Рэд приходил к закономерному выводу, что внешность действительно обманчива. Это правило работало не только в его случае, но и в ситуации, связанной с племянником Ингмара. Не зная, чем этот человек зарабатывает себе на жизнь, и, столкнувшись с ним впервые на пустынной дороге, можно было принять его за вполне законопослушного гражданина.
Относительно, конечно, законопослушного.
Много денег. Много власти. Много возможностей.
Основные ассоциации, приходившие на ум в первый момент встречи. А большие деньги, власть и возможности мало сочетаются со стопроцентным соблюдением закона. Не всегда, но в большинстве случаев найдутся допущения или, как принято их называть, — те самые, пресловутые, — сделки с совестью.
Всё ради процветания, всё ради благополучия.
Глядя на своего союзника, не знающего и не догадывающегося о том, что ему щедрой рукой пожаловали это звание, Рэд приходил к неизменному заключению: Вэрнон Волфери красив. Слишком красив, чтобы его облик мог оставить равнодушным, не пробудив внутри никаких чувств и желаний. Но тем и лучше. Окажись он отталкивающим внешне, изображать заинтересованность было бы куда сложнее.
Реально и выполнимо, но сложнее.
Фамильные черты. Те же тёмные волосы, те же голубые глаза, что и у Ингмара. Разве что седины в волосах не наблюдалось, и в глазах было больше живости.
Восприятие их — земля и небо.
Не стоит пояснять, кто есть кто.
Фотографии в полной мере не передавали потрясающей ауры властности, исходившей от Вэрнона.
Работа графических редакторов и обработка снимков приглушала многое и во внешности, делая Вэрнона похожим на сотни других бизнесменов, обитающих на этой планете. Укладывающих волосы в дорогих салонах и для выхода в свет предпочитающих исключительно брендовые вещи, влетавшие в кругленькие суммы, которые, впрочем, проблем не добавляли. Для них эти ценники были каплей в море, складывающемся из куда более основательных трат.
До момента встречи наяву он был каким-то… обезличенным. После нескольких минут личного общения сумел изменить мнение Рэда о себе.
В жизни, а не на снимках, Ингмар казался изрядно потрёпанным, демонстрируя щетину на лице, а его племянника лёгкая небритость совсем не портила. Она добавляла определённого шарма. Наверное, когда он был гладко начисто выбрит, выглядел и вовсе великолепно и потрясающе.
А когда менял потёртые джинсы и пуловеры, наталкивающие на мысли об уюте, на строгие костюмы, превращался в объект желания многих людей обоего пола.
Теперь Рэд судил не по фотографиям.
Теперь у него перед глазами была настоящая модель, и мысленно он примерял на неё все прежние образы, почёрпнутые из прессы во время заочного знакомства.
Не будь Вэрнон родственником Ингмара, его заместителем, правой рукой и будущим преемником, не столкни их с Рэдом жизнь в подобной ситуации, не являйся каждый из них тем, кем они являлись, всё могло бы развиваться по иному сценарию.
С примесью иных чувств.
Наверное.
Снова неточность.
Говорить Рэд мог разве что за себя, но не за других.
Рассуждать об этом было нелепо, потому что определённые условия существовали и оставались неизменными.
Дано.
Решение.
Никаких отступлений. Никакой импровизации.
Всё чётко по плану.
Вэрнон был.
Они являлись.
И фоном для их знакомства служили именно такие декорации, не располагающие к сентиментальным порывам.
Очередная попытка вытащить выигрышный билет в лотерее под названием жизнь. Очередное стремление использовать собственную внешность в качестве дополнительного козыря.
Обставить во всём и исчезнуть раньше, чем откроется правда.
До того, как за его голову объявят награду, а город поставят на уши.
До того, как личность, скрывающаяся за прозвищем Рэд, взятым не с потолка и не по наитию, а целенаправленно, будет раскрыта.
Отголосок прошлого, прямая связь.
До того, как на виновников его личной трагедии снизойдёт озарение, и они поймут, за что им мстят.
До того, как из тьмы веков будет поднята пропахшая нафталином и побитая молью история, о которой обитатели Наменлоса думать забыли сразу после того, как завершилась торжественная часть, и Ингмар Волфери в очередной раз покрасовался перед телекамерами, раздавая направо и налево интервью, смахивая попутно притворные слёзы. Отлично показанное сожаление о гибели делового партнёра, дорогого друга — бывшего одноклассника и однокурсника, обязательные слова о невинной душе, погибшей в столь юном возрасте. Самое поразительное заключалось в понимании: Ингмар верил всему, что говорил. Его не терзали угрызения совести. Он поступал так, как считал нужным. Его голос ни разу не дрогнул и не сорвался.
Невероятное лицемерие.
Во времена обитания под одной крышей с Терезой, Рэд нередко задумывался о триумфальном возвращении. Предполагал, как уверенно и непоколебимо шагая по головам, однажды вернёт себе всё, что отобрал у него Ингмар и восполнит потери за то, что вернуть уже нельзя, сколько ни старайся. Обширный список, который можно продолжать до бесконечности, вспоминая всё новые и новые утраты: имя, доля в бизнесе, счастливое детство, шансы на успешную реализацию в выбранной профессии и множество других привилегий, коих он оказался лишён.
Но время шло, наивность стиралась, а вместе с ней уходила уверенность.
Тогда он вынашивал планы, в которых нашлось немало места для жестокости. Много боли, много крови, много криков, осознание и страх в бледно-голубых — выцветших — глазах, когда нож будет входить в податливую плоть раз за разом, не убивая, но принося очередную порцию страданий. А палач, пришедший вместе с темнотой, несущий её в себе, продолжит преувеличенно радостно улыбаться, лишь в самом финале шмыгнув пару раз носом для приличия.
Ресницы дрожат — слёз нет.