Рэд. Я — цвет твоего безумия (СИ)

Их пропускали с неохотой, которую тщательно маскировали, не позволяя протестам и ярко выраженным претензиям вырваться на свободу. В противном случае, можно было не досчитаться пары-тройки зубов. При самом позитивном раскладе. После обучающих уроков углубленный курс заказывать решался не каждый. По сути, желающих не наблюдалось вообще.
Тому, кто с Ингмаром отношений не поддерживал, да и личного знакомства не сводил, приходилось утыкаться носом в закрытые двери гораздо чаще. Задачи нельзя было назвать простыми, но в последний момент удача Рэда всё-таки отметила, продемонстрировав свою ослепительную — явно искусственную, в лучших традициях Голливуда — улыбку.
Он умудрился попасть в «Седьмое небо».
Ворота персонального рая распахнулись, пропустив его внутрь, и он не стал делать вид, будто устал в ожидании, и этот подарок не примет. Он вошёл и остался, присматриваясь к публике, анализируя, оценивая и пытаясь понять, что же здесь такого особенного, что ему пришлось изрядно попотеть ради причисления к когорте избранных.
Ничего новаторского и нетривиального он не заметил не только в названии клуба, но и в его оформлении. Подобным дизайном никого невозможно было удивить. Гораздо сильнее могли бы шокировать некоторые обстоятельства. Или не обстоятельства. Он толком не знал, как это назвать, потому предпочитал использовать нейтральную формулировку. Будь он немного скромнее, проживи менее насыщенную жизнь, его бы шокировало тоже, но при условии немалого жизненного опыта и десятков, а то и сотен разнообразных событий, наполнявших его будни, о которых он не особенно любил распространяться, новое открытие вызвало лишь лёгкое недоумение, достаточно быстро улетучившееся.
— Какое-то мероприятие? — поинтересовался он, окидывая заинтересованным взглядом полуобнажённую официантку.
— Специфика клуба, — пояснила она с вышколенной улыбкой.
— Ладно, — хмыкнул он, протянув руку, чтобы коснуться бедра, призывно выставленного на всеобщее обозрение и практически не скрытого под слоем летящей прозрачной ткани, но официантка от прикосновения постаралась уйти.
Он недоумённо вскинул бровь, без слов задавая вопрос. Девушка всё, конечно, верно истолковала, потому вскоре пояснила, что именно не так:
— Можно смотреть. Трогать нельзя.
— А за дополнительную плату?
— Тоже нельзя.
— Частные случаи?
— Возможно.
Он усмехнулся, но не стал продолжать расспросы. Ответ был очевиден и особо напрягать мозги в попытках отыскать истину не требовал. Да, разумеется, частные случаи встречаются. Можно касаться. Можно. И даже не за дополнительную плату, а просто так. Трогать и не только трогать, но и вообще всё, что в голову взбредёт делать.
Не обязательно иметь внушительный счёт в банке.
Завсегдатаи «Седьмого неба» все были небедными, но это мало что меняло.
Нужно просто быть человеком Волфери, и тогда все ограничения исчезают, растворяются и больше не существуют.
Если у тебя нет ничего общего с Волфери, то прости. Наслаждайся, глядя на тонкую ткань и тело, под ней почти не скрытое, но не думай, что сумеешь его получить.
Если попытаешься взять силой то, что принадлежит Волфери — готовься к проблемам. В ближайшее время они станут твоими закадычными друзьями. Не Волфери. Проблемы, конечно. Крепко вцепятся — не отделаешься.
Верное решение.
Неплохой подход.
Никто не хочет, чтобы его собственностью распоряжался по своему усмотрению каждый мимо проходящий. Никто не даёт свою машину в распоряжение первому встречному, не подходит на улице, не вкладывает ключи в ладонь, сжимая её, чтобы щедрый подарок не посмели вернуть, и не говорит: «Давай, чувак, прокатись, развейся. Можешь даже разбить её, у меня всё равно личный автопарк есть. Не велика потеря, если что».
Никто не дарит просто так свои квартиры и земельные участки.
Та же история с персоналом.
Они подписали контракт, они выполняют его правила. Не обязательно им это нравится. Они просто зарабатывают деньги так, как могут. Контракт не предусматривает близких отношений с посетителями.
Реализовывая условия, они надеются на гарантии. В каком-то смысле, они — тоже собственность своего работодателя и того, кто ему покровительствует.
Эти люди сказали одно слово.
Нельзя.
И точка.
Решение не обсуждается и не ставится под сомнение.
Рэд ещё раз окинул быстрым взглядом обслуживающий персонал, отмечая, насколько каждый из сотрудников клуба проникся своими обязанностями. Встречались те, кто органично вписывался в атмосферу, но были и те, кто выглядел зажатым. Старался переступить через себя, но страдания отражались на лице. Ненадолго, периодически, пока администратор, тенью скользящий по залу, отворачивался и занимался кем-нибудь другим.
Рэду, чтобы выхватить их взглядом из толпы, достаточно было пары секунд.
Что-то интригующее в этом концепте было, но не настолько, чтобы он проникся. Для него, успевшего многое перепробовать и порядком поэкспериментировать в былое время в сексе, это было столь же обыденно, как чистка зубов по утрам или душ по вечерам. Да, занимательно. Да, в представлении многих, отличается от привычного, но…
Однако он жаждал сюда попасть вовсе не для того, чтобы оценивать работу, внутреннюю отделку и униформу — почти полное её отсутствие — у сотрудников. Его волновали посетители, их разговоры, их откровения, которые вполне могли звучать в неформальной обстановке.
Алкоголь развяжет язык.
Снежная пыль, которой здесь тоже не брезгуют многие, уничтожит блоки в их сознании.
Сами того не ведая, эти люди приведут его туда, куда он жаждет попасть. К тому, кого он жаждет увидеть после стольких лет вынужденной разлуки.
Он вернулся бы и раньше, если бы был уверен в своих силах.
Но подготовка к столь важной операции не терпела спешки, и он готов был костьми лечь, но достигнуть поставленной цели, превратившись в специалиста экстра-класса, для которого все нюансы, смущающие среднестатистических обывателей и виртуозно ломающие их психику, становятся малозначимой чушью. Перешагнуть через такую, плюнуть и растереть, чтобы не осталось ни единого напоминания.
Принимая во внимание события, способствовавшие его взрослению, он не видел ничего удивительного в собственной чёрствости и равнодушии к посторонним людям. И к их проблемам — тоже.
Он вообще много чему не удивлялся, кроме того, что когда-то умудрился оказаться единственным выжившим в ночь того страшного преступления. Ну, может, тому, что не закричал, когда увидел кровь, не выскочил из своего ненадёжного убежища, чтобы отобрать фамильную драгоценность, не сбил что-то ненароком и не разлил сок. Не сделал ничего такого, что выдало бы его с потрохами и сделало ещё одной жертвой, дополнив список недействующих лиц четвёртой персоной.
Никто не думал, что в доме окажется четыре человека.
Рэдли, с тех пор, как Ванесса подала на развод, в ходе судебных тяжб проиграла супругу и потеряла возможность видеться с сыном, жили втроём. Периодически появлялись какие-то претендентки на роль новой мамочки — мачехи, но все они не проходили фейс-контроль и оставались за бортом. Иногда их пыл остужала Юнона, иногда — капризы Рэймонда, иногда и то, и другое разом. Так или иначе, но Килиану приходилось мириться с таким положением вещей. Юна — называть себя с применением подобного сокращения она позволяла отдельным людям; привилегию получала меньшая часть знакомых миссис Рэдли — не протестовала против появления у сына любовниц, но в семью готова была принять далеко не каждую из предложенных кандидаток.
В то Рождество Килиан никого домой не приводил и с семьёй знакомить не пытался. Ингмар, наведавшийся заранее, знал, сколько человек находится в доме, а потому отдал приказ убить троих.
Троих и убили.
Четвёртый сбежал под покровом ночи, думая о том, как бы его следы не нашли потом. Как бы отпечатки подошв домашних тапок-зайчиков, оставшиеся на снегу, не натолкнули преступников на мысль о том, что кому-то удалось спастись. Кому-то, кого они выпустили из вида.