Зов Иерихона (СИ)

15. Воскрешение.
Она побывала всюду: заглянула в хозяйственную лавку, потолклась на базаре, сидя на лавочке, полюбовалась городским пейзажем, окутанным еще не сошедшим утренним туманом, и под самый вечер, когда ноги нестерпимо гудели, счастливая вернулась домой. В душе было тихо и светло. Так редко бывает, обычно теплой осенью, вечером, когда всё отходит ко сну. Безмятежно, спокойно. В такие минуты только начинаешь понимать всю красоту мира и всю красоту его Творца. И пусть говорят где-то глупцы, что нет Создателя - что им, бестолковым понять в этом мире? - Хенна не сомневалась - без Его величия не обошелся ни один миг существования всего Бытия. Она не любила читать газет - слишком много пустословов там нынче развелось, желающих оспорить все. Газеты лишь тем и хороши, что в них удобно рыбу заворачивать. А читать - боже упаси! А книжки - макулатура. Все, кроме одной. Святой книги. Хенна аккуратно сняла с плеча севшую бабочку. Некоторое время любовалось её красотой. -Прекрасен ты Господь в каждом своем творении! И каждое твоё деяние - лишь суть великого смысла, который нам подчас не понять. Но наступит день, я верю, когда откроются все твои замыслы и поймем мы, вновь убедимся, в правоте твоей! Велик ты! Истина в этом. Хенна смахнула подступившую слезу - от переизбытка чувств, от чрезмерной любви, захлестывающей словно волна. За окном начали петь свои серенады сверчки - вечер клонило в сон. Как же хотелось продлить этот день! Хенна с сожалением вздохнула. -В этот день ты открыл мне себя, Господь, - прошептала она. Да, именно так. Теперь все будет по-другому. Нет прошлого, оно ушло в небытие и сожалеть об этом не стоит - то старое было не грязным, нет, но каким-то сырым, неправильным, как ил, налипший на камни на дне озера. Она и тогда верила в бога, но как-то в пол силы, не отдаваясь всей душой. Поэтому и получала, как она тогда считала, много не справедливости. Но сейчас все стало иначе. Даже вот эта бабочка, теперь другая, нет, не потому что она какая-то особенная или редкая - обычная бабочка коих миллионы, но другая, потому что сама Хенна видела её теперь по-другому. Божья тварь, созданная всевышним. Вечерние цикады нарушились чьим-то сопением. Хенна вздрогнула - все оборвалось внутри. Такой знакомый звук! Слишком знакомый чтобы быть правдой. Она не могла себе позволить даже мысли об этом, Господь всемогущ, но не на столько! «И вновь ты в сомнении», - шепчет ветер сквозь замочную скважину её души. И вновь я поддалась греху. Все мы грешны, прав ты. Но это звук? Он такой знакомый. Причудилось? За окном зарычали. Кровь ударила в голову, Хенна вздохнула и не смогла выдохнуть.  Попыталась встать, но голова закружилась и она вновь невольно плюхнулась обратно на стул. Велик Господь, и Всемогущ! Велик и Всемогущ. Лишь только тебе принадлежу я всецело! Во веки веков! За окном залаяли. Хенна подскочила, хватаясь за стены, чтобы не упасть, рванула раму окна - та со звоном распахнулась. Под окном, прямо в кустах репейника стоял Джим. С его шерсти сыпалась сырая земля, повязка, что наложила Хенна на бок псу, закаталась, почернела от грязи, обнажая запекшуюся черноту внутренностей. Пес глухо зарычал. -Джим! - выдохнула Хенна и свесилась с окна, пытаясь взять собаку на руки и перенести в дом. Пес гавкнул. Лай выдался странным, не естественным, больше похожим на воронье карканье. -Прости меня, Джим, - едва сдерживая подступивший к горлу ком, произнесла Хенна. - Ты прав, я плохая хозяйка. И пострадал ты не по своей вине, все из-за меня. За мои грехи... - Хенна хотела сказать «погиб», но остановилась. Не погиб. Живой. Стоит перед ней. Но как такое возможно? Вопросы потом. Сейчас надо накормить пса. -Я скоро, мой друг. Подожди. Хенна рванула на кухню, достала из загашников приличный кусок вяленого мяса и вновь побежала к окну. -Вот, держи, - она протянула мясо псу. Тот схватил его, жадно начал грызть. - Проголодался, милаха? Я еще сейчас принесу. Пес ел много и долго - Хенна даже удивилась, куда в него столько влезает? Живот раздуло, засохшая рана от растяжения начала вновь кровоточить, но пес все продолжал поглощать пищу. Он полощал только мясо, принесенные хлебцы, которые он раньше просто обожал, были проигнорированы, а вот бекон был проглочен почти не жеванным. И лишь только после того как Хенна скормила ему все имеющиеся в доме запасы, пес насытился и замер, уставившись в одну точку. Появившиеся невесть откуда мухи долго одолевали его, садясь то прямо на глаза, то на раны, но Джим даже не реагировал на них, замерев, продолжал смотреть в одну точку словно чучело. -Пойдем, дружок, в дом, - Хенна повела пса на порог, тот безропотно повиновался. - Ложись на кровать, поспи, тебе нужны силы. А я помолюсь. Я буду благодарить Господа за то, что он совершил чудо и ты вновь со мной. Этот день поистине самый великий!   *  *  * Ночью ей не спалось. Она все смотрела на застывшего в углу пса (словно каменное изваяние) и не могла поверить своим глазам. Живой. Конечно, что-то изменилось, пес стал более отстраненным что ли. Но ведь живой. Тут не поспоришь. А стал таким, потому что... потому что смерть видел собственными глазами. И то, что за смертью, за её сумрачными неведомыми границами. Такое не всякому дано увидеть. Тут не так преобразишься. Еще одна деталь не пугала, но смущала Хенну. Пес не дышал. Конечно, врачом Хенна не была, и утверждать такое со сто процентной уверенностью она не могла. Но она не видела, как не старалсь, чтобы бока пса двигались, как это было раньше. Да и в полуночной тишине не смогла она различить шумного дыхания Джима. Может, это еще одна тайна Господа, истина, которую нам, смертным, не дано понять? Если так происходит - значит так надо Создателю. Вот и весь разговор. Эх ты, Хенна О'Брайан, вечно подвергаешь сомнению дела его! Не пытайся понять, просто прими и всё будет... Размышления Хенны прервал тихий скрежет по стеклу. Сначала она подумала, что это птица стучит в окно. Но потом звук повторился, и Хенна насторожилась. Затрещала оконная рама, стекло хрустнуло, сломалось. Птицы на её памяти окон ей никогда не выбивали. Неприятная мысль кольнула сердце - ставни закрыть-то она совсем позабыла! Отвлеклась на куда более важные дела. И теперь кто-то пытается пробраться к ней домой. Бандиты? Да что же у неё воровать? Скрипнула половица... и стихла. «Старается не шуметь», - подумала Хенна, не на шутку вдруг перепугавшись. «А что же это я сижу и ничего не делаю?! Господи, а что делать-то?!». Хенна, стараясь не шуметь, встала с кресла. Руки прошибла мелкая дрожь, сердце затрепыхалось пойманным в кошачьи лапы воробьем. А вдруг у бандита есть оружие? Надо дать отпор грабителю. Хенна бросила взгляд на кочергу около камина. Да, эта точно подойдет отбиваться. Но отбиваться не пришлось. Ожил пес, вышел из оцепенения, ноздри его дернулись, едва уловив чужой запах в доме. Зверь издал какие-то странные звуки и бросился в комнату. Тут же раздалась отборнейшая ругань. -А ну прочь! Черти тебя дери! Пошел вон! Ах, что б тебя! За руганью последовали глухие удары, сопровождаемые хрустом костей. Хенна молниеносно поняла - Джима бьют чем-то тяжелым, да так что у того все тело ломается. Забыв о страхе и опасности, Хенна побежала в комнату. Представшая картина её смутила. У окна стоял незнакомец. Было слишком темно, чтобы разглядеть его черты лица. Сутулый, худой. На голове вроде что-то надето - может шапка? - волос, по крайне мере, не видать. Пес вцепился в ногу незнакомца, методично рвал её, каждый раз откусывая по хорошему куску плоти. Вор при этом молчал, дышал только очень громко, с присвистом и хрипом как дышат старики с запущенной формой туберкулеза. Хенна сообразила - незнакомец был до того напуган, что просто не смог закричать. Страх сковал его горло. Незнакомец отмахивался от пса дубинкой, бил наугад, удары осыпались псу на голову, тело, иногда и вовсе улетали мимо. Дубинка была тяжелой, может металлической, может с залитой свинцом сердцевиной, каждый меткий удар по телу собаки сопровождался жутким звуком ломающихся костей. Пес не реагировал на это никак. Только стоял и меланхолично жевал откушенное мясо. -Джим! - только и смогла прошептать Хенна. Незнакомец посмотрел на неё - даже во мраке Хенна разглядела взгляд полный боли и мольбы о помощи. -Оттащи... пса! - выдохнул бедолага. - Оттащи... Пес еще раз приложился к конечности ворюги. Пасть клацнула, и ступня вместе с частью ноги осталась лежать на полу. -ОТТАЩИ ПСА! - словно опомнившись, закричал во все горло вор. - ОТТАЩИ ПСА! ОТТАЩИ ПСА! Хенна невольно попятилась назад. Когда на неё в последний раз кричали? Она и не помнила. Да и было ли такое вообще когда-нибудь? Разве что в детстве. В злом хмуром детстве, проведенном в приюте Пресвятой Марии. Как же Хенна долго и старательно выцарапывала из памяти эти воспоминания? Но вот они снова вернулись к ней, будто было всё вчера, в ярких красках. Вспомнилась и злая матушка Агнетта, что по вечерам любила устраивать расспросы и всегда находила предлог наказать своих послушников, проведших день в лени и тщеславии. Вспомнилась и сварливая София, что часто поколачивала Хенну, только и её и больше никого. Вспомнилось еще пара десятков людей, о которых и думать-то было противно. -Не кричите на меня! - резанула Хенна. И сделала шаг вперед. - Кто вы такой? Ворвались в мой дом! Да еще и кричите на меня! Незнакомец вновь замахнулся на собаку, но потерял равновесие и упал на пол. Пес тут же вцепился ему в живот. Затрещала одежда. Потом раздались чавкающие звуки. В голове у Хенны пронеслось - как же странно умирает этот человек, в молчании, пожираемый собакой. -Вы ворвались в мой дом! Поделом вам! Господь вас наказывает! -Пса... - захлебнулся бедолага в собственной крови. Кровь хлынула из горла, носа. Пес вновь сделал рывок, и Хенна увидела, как внутренности вора вываливаются на пол. Это страшное зрелище нисколько не испугало Хенну, наоборот, разозлило. Она подошла к незнакомцу, подняла с пола его дубинку. Очень тяжелая, и в правду свинцом залитая. Хенна перехватила её крепче и обрушила несколько ударов на бездыханное тело бедолаги. -Это тебе за то, что бил моего пса, мерзавец! Пес одобрительно рыгнул. -Воздай ему за грехи его, мой мальчик, - обратилась она к Джиму. - Пусть грешную его душу примет Господь. Аминь. Пес вновь приступил к трапезе.