Двадцать один год (СИ)

========== Глава 3. Северус ==========
Год после трагедии Файерсов прошел ровно, хоть и горько было без Трейси. Лили по-прежнему пела в церковном хоре, ходила в любимицах у мисс Дэск и наспех зубрила уроки, а вечерами исследовала родительскую библиотеку. Диккенс показался ей утомительным, а рассказы Конан Дойла – слишком короткими, к тому же разозлили колкости Шерлока Холмса в адрес женщин. Зато от Вальтера Скотта и романов про индейцев она пришла в полный восторг. Отныне какая-нибудь из этих книг неизменно сопровождала её в школу, в сумочке поджидала перемены, а то и минуты, когда учительница выйдет из класса или отвлечется. Отныне кружевная занавеска превратилась в покрывало леди Ровены, алая мамина шаль – в пурпурную симмару Ревекки, а домашние тапочки украсились вышивкой, чтобы походить на индейские мокасины. В детстве Лили вместе с отцом на прогулках собирала понравившиеся перья птиц – теперь вся коллекция ушла на индейский головной убор. И боевая раскраска тоже была: пригодились мамины тушь и помада. Мама, обнаружив, что к её косметике прикасались, заподозрила Петунию и едва не наказала, но Лили призналась сама, и мать лишь покачала головой, едва сдерживая улыбку.
Вообще даже понятно, почему мама подозревала Петунию: сестра очень вытянулась, и платье на груди слегка торчало. Туни взрослела, но не хорошела. И все так же злилась на Лили – но теперь понятнее, почему. Лили тоже росла, точнее, худела и вытягивалась, но о ней-то говорили, что она становится все краше. Однажды Лили рассматривала себя в зеркало и решила, что, пожалуй, похожа на героинь, которых описывают в романах, а значит, красива. И еще её любят родственники и друзья родителей: чем-то она, видимо, нравится.
Из разговоров и наблюдений Лили поняла, что на мать похожа мягкими и тонкими чертами лица, а на отца – гущей темно-рыжих волос и яркими зелеными глазами. «Настоящая ведьма», - фыркала Петуния. Пусть. Её даже жаль: от мамы досталась длинноватая шея, от отца – вытянутое лицо.
Но все же бывали у сестер мирные минуты. Тогда Петуния рассказывала Лили об одноклассниках, учила её кататься на велосипеде и ставила старые пластинки: обе, вспоминая детство, кружились под них. В тот день между ними тоже было нечто вроде перемирия.
Сестры собирали в Коуквортском парке первоцветы. По желанию Лили цветы закружились у нее над головой. Туни давно наблюдала за странностями сестры без прежнего испуга, скорее обреченно, но сейчас живо одернула:
- Прекращай, мы не одни.
Цветы рассыпались по земле. Лили осмотрелась с досадой: вокруг было, по-видимому, пусто.
- Туни, ты врешь.
- Я видела, как те кусты шевелились.
- Зверек какой-нибудь, - пожала Лили плечами.
Она никогда не призналась бы – это означало капитуляцию перед сестрой – но в тот час и сама почувствовала чье-то присутствие, чье-то назойливое внимание. Более того: когда они шли домой, Лили казалось, будто кто-то крадется сзади.
И полтора месяца она ощущала, как тот незнакомец из парка (чутье подсказывало: именно он) отслеживает её шаги. Вчера он ждал её после школы: проходя мимо бывшего дома Файерсов, Лили увидела, как шевельнулась живая изгородь. Сегодня бродил у детской площадки. А завтра волшебным образом окажется у дверей церкви, где Лили поет на воскресной службе.
В середине мая её преследователь наконец показался на свет. Когда Лили и Туни в субботний день, как обычно, играли на детской площадке (Лили взлетела с качелей, заставляла шевелиться цветок, в общем, расхулиганилась), из-за кустов показался тощий паренек в непомерно большой куртке и выпалил:
- Я знаю, кто ты!
Более нелепое существо трудно было себе вообразить. Куртка, казалось, не только велика, но и тяжела ему; из-под нее торчали тощие кривые ноги в коротковатых линялых джинсах. Из-за засаленного воротника, смешно оттеняя цыплячью шею, топорщилось жабо, когда-то белое, нынче же серо-желтое. Черные волосы давно не стрижены и по крайней мере сегодня не чесаны.
- Ты колдунья.
Лили сморщила носик: так обидно, когда таинственным «невидимкой», вошедшим в твою жизнь, оказывается обыкновенный беспризорник, любитель задирать приличных девочек.
- Обзываться нехорошо.
Она, кажется, узнала его: воришка, что врезался в процессию, когда хоронили миссис Файерс. И Туни тоже его узнала.
Мальчишка понес совершенную околесицу, сестра оборвала его, он обозвал её как-то странно и очень зло. Разумеется, девочкам не оставалось ничего, кроме как уйти. Однако успокоиться не получилось. Невидимки, даже мальчишки-замарашки, не приходят в твою жизнь просто так, и не отвадишь их парой резкостей. Лили ждала продолжения и дождалась в тот же день.
Вечерело, девочки помогали маме с пудингом, когда кто-то словно поскребся в дверь. Мама выглянула в окно, попросила отца, работавшего в саду, посмотреть, кто пришел.
- Да цыганенок какой-то, бродяжка. Пошли девочек, пусть вынесут ему хлеба.
Лили отчего-то разволновалась, схватила кусок и поспешила к выходу. На пороге, как она и ожидала, обнаружился давнишний беспризорник.
- Тебе чего?
- Ты… извини, - он переминался с ноги на ногу; ему, видно, было очень страшно. – Только все, что я тебе говорил… Это все правда, до последнего слова!
-Допустим, - Лили вышла и прикрыла дверь. Любопытство накинуло лассо и волокло вперед. – А зачем ты Петунию обозвал?
- Я не обзывал, - мальчишка покраснел – стало быть, врет, обозвал нарочно. – Я просто сказал, что она маггла. Обычный человек. Не волшебница.
- Разве это плохо? – строго спросила Лили. Паренек почему-то прикусил губу. Он мялся, видимо, подбирая слова, а девочка теребила несчастный кусок хлеба. Про себя она удивлялась: на площадке ей показалось, что новый знакомый её младше, а вблизи оказалось: они ровесники. У него цвет лица был неприятный, сероватый, нос странный, а глаза горячие, как угольки, и взгляд напряженный, безжалостный.
- Меня зовут Лили. А тебя?
- Я знаю. Я слышал, - он снова покраснел. – А меня Северус.
Да, такого имени она не слыхивала.
- Знаешь, у мамы есть книжки, там написано про магию, вообще про таких, как мы, и про школу, где мы будем учиться. Хочешь, принесу? – он взглянул заискивающе.
- Хочу.
И тут дверь отворилась. На пороге появились мама и Петуния, а из-за угла дома выглянул отец. Северус отступил на шаг, будто боясь, что его схватят.
- Опять ты, - зашипела Туни на мальчика. – Что тебе нужно?
Мать отстранила её.
- Лили, пора ужинать.
- Приду завтра на ту же площадку, - объявила Лили Северусу. – Жди и не забудь книжки.
Она приготовилась ругаться с домашними, но, к её удивлению, родители промолчали, а сестра побоялась без их одобрения напасть на нее. К напряжению прошедшего дня прибавилось растущее предвкушение необыкновенного, и девочка едва смогла уснуть.
А в родительской спальне Роза и Джордж шептались:
- И как тебе её новый друг?
- У него хроническое недоедание, в раннем детстве был рахит, и недавно ему сломали нос – срослось криво. В остальном не вижу ничего особенного.
- Как бы Лили от него вшей не набралась, выводи потом из её гривы.
- Выведем, если что.
Утром Лили продолжала думать о предстоящей встрече, и чем дальше, тем более появлялся в душе некоторый скепсис. В самом деле, она уже не маленькая девочка, чтобы верить в сказки. Покажет ей этот… как его?.. Северус книжки, ну и что? Написать что угодно можно. Нет уж, надо потребовать подтверждения посерьезнее.
Северус поджидал её на качелях; рядом с ним, прикрытые полой его куртки, лежали три увесистых тома в темной кожаной обложке. Увидел Лили – спрыгнул. Заулыбался, похорошел даже.
- Принес. Вот эта про Хогвартс – школу, куда мы поедем. Эта – про волшебных тварей: ведь в том, другом мире, представляешь, кого только нет! И кентавры, и русалки, и дементоры… И эта…