Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

В тоже время накануне 17 сентября на территории СССР не была развернута пропагандистская кампания в поддержку братских украинского и белорусского народов. Советский народ был проинформирован о действиях своего государства в последний момент. Освещение последовавших далее событий происходило уже в рамках установления в регионе советской власти.
Таким образом, подготовительная фаза действий СССР носила скрытый, не демонстративный характер и, в отличие от аналогичных действий Польши и Венгрии, проходила в иных внешнеполитических условиях. К 17 сентября Советскому Союзу уже не требовалось осуществлять давление на Варшаву с целью каких-либо уступок. По всей вероятности, главной задачей была минимализация репутационных издержек, которые бы повлекли за собой ввод советских войск на территорию Польши. Возможно, что масштабная диверсионная акция не была реализована и по другим причинам. Репрессии второй половины тридцатых годов, роспуск КПП, КПЗБ и КПЗУ, существенно снизили возможности советских разведслужб на территории Польши, и организовать крупномасштабную операцию в тылу врага Москва оказалась просто не в состоянии. Вероятно, этому мог способствовать и тот факт, что решение о советско-немецком союзе было принято в последний момент, и в результате времени для развертывания операции оказалось недостаточно.
2. «Переходный период» и установление временной военной администрации
 Заользье 
Так как Прага приняла польские условия, вхождение польских войск в Тешинскую Силезию прошло без каких-либо серьезных эксцессов [261]. На присоединяемой территории происходили торжественные встречи частей Войска Польского местным польским населением [262]. Очевидец так описывал события этих дней на территории Заользья, где компактно проживало польское население: «Польская армия перешла границу и заняла весь регион с Тшинцем и Яблонковым. Население этих городов с нетерпением ожидало прихода польской армии. Только к полудню стало ясно, что армия прибудет во вторник. С самого раннего утра население всего региона активно готовилось к встрече. Вдоль шоссе и дороги построены многочисленные триумфальные арки. В Тшинце и Яблонькове жители с утра самостоятельно начали замазывать чешские надписи и вывески. На улицах, по которым должна была пройти армия, выстроились толпы детворы с охапками цветов, флажками национальных цветов и в народных одеждах… Надпись на триумфальной арке гласила — «Да здравствует польская армия, да здравствуют освободители» [263]. В чешском Тешине еще до прихода польской армии была организована гражданская стража, состоявшая из местных поляков, которая накануне атаковала гранатами представителей властей ЧСР. Атмосфера в городе была настолько напряженной, что чехословацкая полиция, оставив оружие, заранее покинула город [264]. Впоследствии польская сторона будет не раз прибегать к использованию вооруженных отрядов из местного населения для охраны предприятий, учреждений и т. п. Кадровым резервом для формирований такого рода являлись члены различных полувоенных общественных организаций. Фабричная стража оставалась на тех объектах, которые по различным причинам переставали охранять полиция и армия.
В Польше царила атмосфера всеобщей радости. Риторика «освобождения братьев за Ользой» продолжала звучать повсюду. Манифест Комитета борьбы за Силезию за Ользой (который фактически курировал подготовительные работы к диверсионной акции) гласил: «…граница государства совпала с границей народа. Ольза, эта исконно польская река, которая столько раз наполнялась жертвенной кровью лучших сынов этой земли, с сегодняшнего дня несет свои воды, как и издревле, снова в границах Польши. Исторический момент настал! Заользинская Силезия вернулась к своей давней роли закаленного и несгибаемого бастиона Речи Посполитой на ее западных рубежах. Трудно полностью словами выразить нашу радость, когда мы несем весть об этом всюду, где только бьются польские сердца. Слава полякам, которые своей кровью отстояли польскость этой земли. Слава им за то, что своей жертвой приблизили минуту объединения…». Одна из польских газет Заользья так резюмировала события последних дней: «Мы — граждане свободной Польши. Польское население вздохнуло с облегчением. Долголетняя борьба за права, свободу и справедливость польского народа закончилась внушительным успехом…» [265].
До введения гражданской администрации, в переходный период, вся полнота власти на занятой территории принадлежала военному командованию. Фактически распоряжения административного характера издавал делегат Силезского воеводы при командующем оперативной группой «Силезия». Одним из первых документов было распоряжение, касающееся официального языка на территории Заользинской Силезии:
«1. На территории Силезии за Ользой официальным языком всех публичных властей и публично-правовых институтов является исключительно (выделено в оригинале — С. С.) польский язык.
2. Названия улиц, площадей, парков и т. д., равно как и названия фирм, институтов, предприятий и т. д., не взирая на характер собственности, должны иметь исключительно польское звучание.
3. Исполнение данного распоряжения поручить директору полиции в Тешине».
11 октября 1938 г. декретом президента II Речи Посполитой занятые территории были объявлены интегральной частью Польши.
27 октября 1938 г. были приняты законы о распространении действия некоторых польских правовых актов на «возвращенные земли Заользинской Силезии, а также об административном делении и организации администрации, которые детализировали и уточняли механизмы управления на данной территории.
В то же время процесс установления новой власти сопровождался гонениями части чешского населения. Так, в одном из населенных пунктов региона «карательный отряд, прибывший из Польши, захватил 13 человек. Исполнение приговора было жестоким. Например, старик, который до этого себя никак не проявлял политически, был избит за то, что не хотел уезжать. Остальным голову обвязывали чехословацким флагом и избивали через него». Согласно воспоминаниям чешского генерала А. Вехерека, поляки «преследовали и терроризировали чешское население, увольняя с работы, выгоняя из домов, забирая имущество. Уничтожалось все чешское. Чешские язык и приветствия были запрещены (поздравление «Nazdar» наказывалось штрафом 4 злотых, в итоге появилось поздравление «4 злотых» ретушировались чешские надписи на надгробиях, памятник погибшим в боях за Тешин чехам в Орлове был разбит, а осколки отвезены на свалку…)».
Вопрос o мероприятиях польских властей, безусловно, требует дополнительного изучения, равно как и вопрос о ситуации, сложившейся в регионе после его занятия польской армией. Уже в сентябре 1938 г. приграничные районы начали заполняться большим количеством «туристов»: от добровольцев до обычных преступников, что беспокоило власти, так как влекло за собой различные проблемы с обеспечением правопорядка. Еще больше обстановка осложнилась после перехода поляков к активным действиям. Польский историк Э. Длугайчик отмечает: «Польские источники не упоминают о деятельности боевиков в период между принятием ультиматума и вхождением частей польской армии в конкретные районы. Это время абсолютного хаоса запомнились чехам больше всего остального. Для многих наступило время сведения личных счетов. Занятые территории Польша рассматривала как освобожденные от чешской оккупации… Были закрыты чешские школы, введено управление комиссаров. Вне закона объявлены чехословацкие политические партии и объединения, конфисковано их имущество, с работы уволены чиновники и служащие, применены массовые депортации чужеродного элемента. В Заользье направилась масса польских государственных функционеров, учителей, технического персонала предприятий, торговцев и обычных любителей легкой наживы. Для большинства местных поляков произошедшие изменения оказались полезными, однако многие так и остались гражданами второй категории, только другого государства. Поводов для радости не было и у немцев. Их также коснулись итоги повальной полонизации. Они утверждали, что из «чешского дождя попали в польскую сточную трубу» [266]. В целом же отношение к немецкому населению со стороны польских властей было лояльным. Новая администрация в этот период не реагировала да же на то, что немецкая молодежь всячески демонстрировала свои симпатии к Рейху [267].