Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни (СИ)

- Аксеньо, – шепнула она, уменьшенные предметы засунула в карман. Быстро застегнув его, что бы нечего не выпало.
 Она снова выпрыгнула с балкона, но Доэлнор уже не стоял на улице, в напоследок, она повернулась к Пока её крылья размерено отталкивались от воздуха, серо-зелёные глаза судорожно искали Глафнега. Но так и не увидев его, добралась до высоких железных ворот, прямо в скале. Толстая дверь была приоткрыта, и девочка увидела узкую нить из людей, поднимающихся на возвышенность, к этому входу. Медленно начала опускаться снежинки. Алма оглядывалась назад, где оставался лежать город, а ещё дальше, возможно, уже шла битва. Нить из эльфов уже заканчивалась, и Алма чуть опустилась к земли (всё это время, она висела в воздухе на крыльях). Маленькая девочка, посмотрела на неё, и Алма думала, что та сейчас испугается и отвернётся, но нет, её голубые глаза продолжали смотреть с мольбой и надеждой, но это только поверхность другого, страха и ужаса. Ей был знаком этот взгляд, это был её взгляд! Когда, сидя на балконе, она была готова провалиться сквозь землю, уничтожится, потому, что испугалась битвы, хотя и произнесла слово «обещаю» относительно к другому «не испугаюсь». Золотые волосы маленькой девочки трепал колкий ветер, и, казалось, что некоторые волоски побелели и заледенели. И вот она зашла в тоннели пещеры, ещё человека два, и всё, двери можно было закрывать. Но Алма подумала, и опустилась на землю, рядом с проходом, встав к ней спиной, и смотря вдаль, где теперь уже точно началась атака, там сверкали вспышки от заклятий магов. Убрав крылья, девочка откинулась назад, вдавившись спиной в колючую от инея дверь, ледяной металл прилип к коже, и она вся затряслась от холода. Мысли пугали её, «там может быть Аргон! И я даже не знаю, на чьей он стороне, вдруг за Йова! И что тогда, я не смогу убить его, даже не из-за силы, просто не смогу, и другим тоже не позволю, каким бы гадом он не был!». Сверкнула молния размеров во всё небо, Алма побелела от страха, и снова вопрошала воздух, бормоча в его обширную пустоту «что там с ними? Что происходит? Они живы?».
- Надо закрывать дверь, – шепнула она себе, уничтожая внутри порывы полететь туда.
 Алма быстро прошла в узкою оставленную щель, и закрыла необъятной толщины ворота. Внутри было очень темно, но прошло около минуты, и её глаза попривыкли к темноте, она начала различать не только светлеющие пятна светловолосых голов, но и лица, они все напуганы. Пещера была оборудована для таких случаев, хотя и не сильно, скорее напоминала Алме лабиринт Агилеса, про которые читала в одной из многочисленных книг, находимых в дядиной библиотеке. На самом же деле, это скорее смахивало на катакомбы, коридоры были узкими и очень высокими, сейчас же все сидели в одном большом зале, где сталагмиты и сталактиты служили колоннами, окон не было, щелей тоже, но холод и ледяные потоки воздуха продолжали откуда-то поступать. Девочка окинула глазами зал в поисках хоть одного свободного места на грязном полу из горного камня, но быстро прекратила искать. Она запрокинула голову и глаза вверх, в попытке остановить слёзы. Почти у самого потолка был выступ, и одновременно дыра. Алма поднялась туда в пару взмахов крыльев, села на колючий камень, и от ноющей боли ей сильнее захотела плакать. «Где они? Что там с ними?! Что?!» кричала она в голове, всякий раз вслушиваясь во внешние звуки, гром, хлопанье заклятий, треск и временами крики. В холодном углу, под потолком, где камень покрыт инеем, Алма могла совершенно не стесняться слёз, именно это она делала, и только сейчас то и поняла, что так соскучилась по этим простым слёзам. И пока стекала первая слеза, в сердце девочки что-то ворвалось, и тихо-тихо, только для себя, она запела невозможную песню, сама не зная, откуда ей стали известны слова и мотив, и даже посетил вопрос, знает ли кто-нибудь эту песню ещё? Под грохот доносимых со стороны города, она услышала сопение уснувших внизу детей. Откуда-то донёсся больной плачь, и, будто очнувшись, она рукой стёрла остатки своей влаги дорожек от слёз, заледеневших прямо на её лице. Рука скользнула к карману куртки, и достала маленькую вещицу – прямоугольный, прочный флакон с розоватой жидкостью.
- Эссекти, – выдохнула девочка, повернувшись на бок к стене лицо, и заслоняясь от сего мира сзади широкими крыльями – плотной тьмой ночи, с двумя лучами света. Она создала за спиной баррикаду, а сверху купол, и бережно водила пальцем по гладкому силуэту уже увеличенного заклятием флакона. Когда завораживающие силы кончились, она поднесла его к лицу, такой живой запах пробил её, внутри что-то затрепетало, и тело покрылось мурашками.
Тут она вернулась к такому чувству, как осознание холода, и её подбородок слегка затрясся, тонкие потоки холодка обрисовывали её фигуру. Она лежала на боку, в чёрных леггинсах, коричневатой, кожаной куртке, с двумя треснутыми дырками на спине, образовавшихся, когда она выпустила крылья, по ощущениям, кофта, с рукавами по локти, тоже была порвана. Холод пробирал со всех сторон, всё это не особо грело, однако, какое-то тепло исходило из её собственных рук. Жидкость, налитая во флакон, казалось, дарила тепло, девочка покрутила его в руках, а потом легко нажала на верхушку, белое облачно из капель вырвалось наружу, достигло кофты, и осело на ткань, моментально впитавшись в неё. Некоторые капли отскочили в разные сторону, на кожу, куртку, медные волосы. Алма закрыла глаза, глубоко вдохнула и лежала так очень долго, не ощущая гнёта давившего времени.
- Кто ещё не взял? – услышала она волнующийся, молодой голос.
 Погрузившись в мысли о сне, Алма пропустила, как все проснулись, и отправились в залы с припасами за ежедневным пайком.
- Кто не взял?!
 Конечно, она не взяла, но ей и не хотелось.
- Я, но мне и не хочется, – ответила она, перевернувшись со спины на бок, и свесив голову с уступа вниз. Там стоял молодой тёмноволосый эльф, с небольшим белым узелком в руках.
- Можно не есть, но взять надо! – он протянул паёк по направлению к ней, хотя до девочки оставалось ещё более ста метров в высоту.
 Она перекрутилась и не имея возможности спрыгнуть (в данном расстоянии от выступа до потолка она и встать в полный рост не могла, только на колени), она упала и раскрыла крылья уже в полёте. Аккуратно пролетев над сидящими группами эльфами, она встала и приняла еду. Узелок был не очень большим, и судя по запаху содержал в себе только кусок изысканную еду, но в неимоверно малых количествах. «Коврижка, – угадывала Алма по запаху, зависнув при этом в воздухе, – сыр? Возможно, виноград, но совсем мало», она приземлилась на своё место в «поднебесье» пещеры, и аккуратно развязала белоснежный платок, в котором и находилась всё еда. Узкая полоска коврижки, кисточка винограда… всё как Алма и назвала, кроме нескольких печений. Ей было противно смотреть на еду, она снова спрыгнула с выступа вниз. По разным углам сидели люди, и девочка смотрела на них, ища того, кому можно отдать узел, покоящийся в её руках. Тут на глаза попалась там самая маленькая девочка. Золотые локоны свисали на испуганное лицо, и Алма, смотря на неё, как странно чувствовала себя гораздо старше отведённых ей десяти лет. Она сидела рядом с худым подростком, и ещё одним мальчиком, ещё маленьким, их мать видно куда-то отошла. Только Алма решила посмотреть, где она, и отдать ей, девочка посмотрела на неё синими глазами, как чистое небо, и помахала рукой с улыбкой. «И не боится меня в отличие от других»…
- Аксеньо, – мешочек уменьшился, – кариб…
 Микроскопический комочек с едой, воспарил надо всеми, и, долетев, лёг на ладонь девочки. Уже поднимаясь выше, Алма восстановила размеры узелка. И даже не обернувшись, залезла на жёсткий камень, выпирающий из стены. На Алму давило всё, она не хотела ни есть, ни спать, только оказаться там, за пределами этой тупой и безумной пещеры, пусть даже в битве, она больше не боится. Темнота сжимала, и голова начала болеть.
За день больше пайка не дали, чему Алма очень обрадовалась, ведь не пришлось снова спускаться со своего колючего, заледенелого выступа, и можно было оставаться наверху наедине с головной болью, от которой девочке давно хотелось кричать. Она болела от пустых догадок о том, что может сейчас происходить там с её семьёй. И даже, когда, судя по времени, наступала ночь, Алме снова не удалось заснуть. Крутясь всё ночь на одном месте, переворачиваясь то на один бок, то на другой, она не спала, и даже не закрыла глаза на время большее, чем требовалось, что бы моргнуть.