Лесной Охотник (ЛП)
Успокоившись, Нури повернулся и перевел своим людям то, что сказал Майкл, и бездна смеха вновь обрушилась на пустынную ночь, растягиваясь в ширину. Некоторые даласиффы начали так усердно хохотать, что даже запрыгали на месте. Особенно отличившиеся энтузиасты пустили слезу сквозь смех.
Майкл терпеливо наблюдал за тем, как утихает веселье. Когда Нури перестал смеяться, остальные мгновенно затихли. Он очень быстро произнес что-то на своем языке, и Майкл не смог разобрать ни слова.
— Ты говоришь, ты Дьявол, — хмыкнул Нури. — Но не знаешь мою речь? Как это?
— Всем известно, что Дьявол — англичанин, — ответил Майкл, и, когда Нури перевел, толпа взорвалась сумасшедшим смехом, как самая благодарная публика на Западном Побережье.
На этот раз сам Нури только улыбнулся, но не стал хохотать. Он жестом призвал всех к тишине, и тишина настала. Его внимание привлекло разбитое лицо Майкла, его опухоль над левым глазом, протянувшаяся на несколько дюймов, также он не преминул рассмотреть руку, покоившуюся на перевязи, и печально покачал головой.
— Ты не быть Дьявол. Ты ранен и тебе болеть. Ты похож на сумасшедший дурак.
— Это лишь моя маскировка, — сказал Майкл. Нури, похоже, его не понял, поэтому пришлось пояснить. — Моя маска.
Человек-Огонь скользнул рукой под свою робу и извлек нож с изогнутым лезвием, тут же приставив его к подбородку Майкла.
— Нури срезать твой маска, — сказал он, и глаза его блеснули в свете факелов. — Тогда я знать твой настоящий лицо.
Майкл готовился к этому. Он знал, что не имеет права потерять самообладание, и у него было ощущение, что переходить в наступление еще не время. Очень скоро оно придет, но не сейчас.
Он легко сказал, вздохнув:
— Я проделал сюда путь из Ада, Нури. Длинный путь. Не хочешь ли ты показать мне свою деревню, прежде чем я уничтожу тебя?
Кончик ножа кольнул плоть Майкла в знак предупреждения, но недостаточно сильно, чтобы пролилась хоть капля крови. Нури снова засмеялся. Это был низкий и угрожающий смех, который решились подхватить лишь немногие. Человек-Огонь опустил свой нож и криво ухмыльнулся.
— Всё — Ад, — сказал он, широко разводя руки, будто хотел объять ими весь мир. — Везде. Я. Король Ада. Я. Король для все дьяволы. А ты есть просто сумасшедший дурак здесь, — он прикоснулся к вырезанному на рукояти ножа черепу. — Откуда ты приходить? Не знать. Куда ты приходить? Нури знать, — он воскликнул нечто призывное, похожее на команду. Ствол винтовки поднялся к точке между лопатками Майкла, другой вооруженный пистолетом человек прицелился ему в висок. Нури отвернулся и пошел сквозь толпу. Ствол винтовки ткнул Майкла вперед.
Какой-то мужчина, у которого отсутствовало три передних зуба, вдруг метнулся в первые ряды конвоя и принялся обсуждать что-то со своими соплеменниками, постоянно указывая на ботинки Майкла, словно сравнивал их со своими сандалиями. Майкл перемещался вместе с даласиффами, плывя внутри толпы. По крайней мере, думал он, я двигаюсь в правильном направлении — в направлении водопоя.
Он отметил, что сторож не вернулся на свой пост, однако Нури не был дураком и отправил тройку своих воинов проверить окрестности на предмет того, не притаились ли рядом еще какие-нибудь черти. Что ж, теперь Гантт и мальчик были предоставлены сами себе.
Майкла вели через деревню даласиффов. Женщины, дети и собаки примыкали по ходу процессии и шли по бокам от вооруженных людей, окружавших его. Одна собака подбежала и начала неистово лаять, извергая слюну, и Майкл даже подумал, что она вот-вот укусит, но какой-то мужчина отвесил псине увесистого пинка, который отправил ее к своим менее норовистым собратьям. Это явно были не нежные люди. Майкл понимал, что любой обычай гостеприимства, который продемонстрируют даласиффы, придется ему не по духу.
Его остановили где-то в пределах деревни. Факелы и масленые лампы окружали его, и ствол каждого пистолета и каждой винтовки готовился нанести ему смертельную рану.
Толпа снова расступилась, когда подошел Нури. Он пристально посмотрел в лицо Майкла.
— Деревня моя, — сказал он. — Люди мои. Нури управлять тут. Ты скажешь другое, Дьявол?
Майкл, не дрогнув, посмотрел в глаза этого человека.
— Я скажу, что скоро Нури будет стоять на коленях. Я скажу, что скоро Нури будет молить о пощаде.
Это вызвало широкую улыбку Человека-Огня и заставило его радостно захлопать в ладоши. Очевидно, Нури наслаждался этой игрой, как и любой закоренелый убийца, которому была необходима острота ощущений. Возможно, в какой-то степени он искренне верил словам Майкла. По крайней мере, он не знал, кто еще осмелился бы говорить с ним в таком тоне. Разве что, действительно, сам дьявол?
— Дьявол, — сказал Нури. — Познакомься с мой сын.
В поле зрения показался мальчик лет четырнадцати, передвигавшийся на костылях, которые сверху были обвязаны марлей — похоже, из лекарского снаряжения.
Мальчик, одетый в свободную белую рубашку и красные штаны, был похож на своего отца. За исключением того, что его правая нога от бедра отсутствовала, а от левой ноги осталось нечто, способное слегка загребать землю, напоминавшее по форме копыто. Майкл представлял себе, что это была за травма — такие увечья могла оставить подорвавшаяся мина. Даже если сам ты переживешь взрыв, часть тебя не переживет его. Глядя в запавшие глаза мальчика, Майкл не представлял себе, как тому вообще удалось выжить. Правый глаз у него был белым, словно закатанным кверху, незрячим. Вся правая сторона лица странно подергивалась, что могло быть результатом травмированных лицевых нервов.
— Мой Хасиб, — тихо сказал Нури, наклонившись к самому уху Майкла. — Старший сын. Мой гордость. Он быть красивый мальчик? Говори мне, Дьявол.
Мальчик посмотрел на Майкла с такой ненавистью, какой Майкл никогда прежде не видел. Казалось, если бы у этого ребенка был пистолет, вся эта маленькая игра быстро закончилась. Ненависть составляла все его существо. Он напоминал ящерицу с покрытой шипами кожей, и от него пахло, как от охваченного огнем мира. Майкл знал этого мальчика. Он хорошо знал его. Таким же мальчиком был каждый страдалец, каждый, кому довелось пройти через ужасы войны, каждый сирота, каждая вдова, каждый инвалид, каждый озверевший выживший, нашедший труп своего товарища в канаве. Каждый кусочек человеческой плоти его издавал безмолвный крик.
О, Майкл Галлатин хорошо знал этого мальчика, и он чувствовал страх по отношению к его искалеченной душе.
— Красивый, — прошептал он.
— Ах! — вскликнул вождь, улыбаясь. — Спасибо!
Майкл почувствовал дуновение ночного ветерка, в котором повеяло соблазнительной влагой. Желание попить воды напало на него неистово, несмотря на то, как ошеломлен он был до сих пор печатью ужаса войны на ребенке, которая сделала его слабее.
— Я хотел бы немного воды, — обратился он к Нури.
— Дьявол хотеть пить? Как это? — голова вождя склонилась набок, в глазах стояло кровоточащее зло. — Пить! — бросил он, плюнув в лицо Майкла.
Толпа одобрительно закричала, некоторые принялись приплясывать на месте, другие начали палить в ночное небо. Майклу казалось, что время почти настало…
Нури выкрикнул еще серию команд. Чьи-то руки схватили Майкла, кто-то грубо дотронулся до его левого плеча, что заставило его стиснуть зубы от боли и опустить голову, чтобы не дать себе застонать. Толпа наполовину потащила, наполовину поволокла его за собой. Казалось, весь народ даласиффов собрался здесь, как сплошное людское море в пустыне, двигавшееся волнами.
Они повели его к яме.
Он поднял голову и увидел, что яма была примерно шесть метров глубиной и около трех шириной, и по всей ее длине протягивался надежный пальмовый ствол, закрепленный на обоих концах грудами мешков с песком. Рядом с ямой стояло множество глиняных горшков. Толпа пребывала в праздничном предвкушении, музыканты начали снова играть, и Майкл подумал, что угодил в тот еще переплет.