Две фантастические повести

Произошло следующее. Потеряв голову, Виддуп вскочил сам не свой и с диким криком бросился к экрану.
Протягивая руки к фигуре Митренко, он кричал не своим голосом:
— Расскажите, расскажите подробнее все, что вы знаете! — вопил он. — Ведь это невероятно важно! Мы нашли… Я нашел там под водой скелет! И каменную плиту! Не молчите, не смейте молчать!
Его еле оттащили от экрана.
— Успокойтесь, успокойтесь, — говорил директор, — ведь это же кино! Обыкновенное говорящее кино. Как вы могли забыться до такой степени? Это не люди, а тени, и больше, чем они говорят, они все равно не расскажут вам. Успокойтесь…
Несчастного американца с трудом привели в себя.
Когда Виддуп почувствовал себя несколько лучше, он немедленно попросил продолжить демонстрацию фильма.
— Но вы сойдете с ума, — уверял его директор.
— Нет, нет! Я уверен, что только здесь найду ответ на все загадки.
И киносеанс продолжался.
Перед глазами Виддупа прошли картины закладки плотины. Это произошло как раз в день, когда исполнилось первое десятилетие Октябрьской революции. Он видел развевавшиеся красные флаги, толпы людей на берегу и слышал речи тех, кто жил больше чем семьдесят лет назад.
Затем, как в калейдоскопе, мелькали на экране годы, и шаг за шагом воссоздавалось гигантское сооружение.
И, наконец, кончили. Плотина сооружена. Прорыт канал. Воздвигнуто здание станции. Сейчас опустят щиты в плотине, задержат днепровскую воду, и старый Днепр навеки изменит свое лицо.
Щиты опущены. С разбегу налетела масса воды на преградившую ей путь сорокапятиметровую стену. На мгновение остановилось стремительное течение Днепра. Он как бы замер, впервые за много десятков тысячелетий встретив препятствие. Тысячи людей, затаив дыхание, следили на берегу за происходящим. Масса воды прибывала и прибывала, упираясь в непреодолимое препятствие, в стену, задерживающую ее. С глухим шумом Днепр поднимался все выше и выше… Мгновение — и мечущийся поток воды ринулся в освобожденный для него канал — искусственное русло, прорытое рядом с плотиной. Прошел час, два. Река представляла собой ужасное зрелище. Она вздулась, ходила дикими волнами, наскакивавшими одна на другую, разбивавшимися, откатывавшимися в сторону берегов. Уровень воды поднимался все выше и выше. Но вода продолжала прибывать. Искусственное русло-канал уже был заполнен водой, но с верховьев реки катились новые и новые водяные массы, задерживавшиеся плотиной. В канале вместе с тем заперли шлюзы, и последний выход для днепровской воды был закрыт.
Вода наступала на берега…
Виддуп видел, как скрывались один за другим камни, лежавшие на берегу, как торчали под водой, напоминая жалкие кустики, высокие деревья, как затем и верхушки их покрывались водяным покровом.
Толпа все дальше и дальше отступала от края воды. Небольшие домики, опустевшие, давно покинутые хозяевами, полуразрушенные, заливались и поглощались водой.
Проходили часы, и местность становилась неузнаваемой.
Вода подбиралась к наиболее высоким скалам, у подножья которых приютился белый домик с широкой деревянной террасой.
Быстро вертел ручку аппарата механик…
И все же Виддуп успел разглядеть: какой-то человек спустился с террасы, тяжело волоча за собой ноги, к которым было привязано что-то, похожее на большого паука…
 Вода приблизилась К наиболее высоким скалам, у подножия которых приютился белый домик о деревянной- террасой… От террасы спустился человек, к ногам которого было что-то привязано… 
Поддерживая рукой груз, мешавший ему двигаться, он остановился в нескольких шагах от дерева, росшего возле дома, и в ту же минуту вода дошла до него. Ему кричали с берега, бросали спасательные круги, веревки. Но он, казалось, не замечал ничего, или, вернее, не хотел замечать.
Минута — и тело его скрылось под водой…
— Остановите ленту! — истерически закричал Виддуп и потрясенный упал без чувств…
  
VII. На подступах к тайне
 
— Вы серьезно уверены, что это он?
— Но если это не так, нам никогда не раскрыть загадки!
— У меня такое чувство, что мы все время вертимся около одного и того же. В конце концов, разве мы хоть на шаг подвинулись вперед?
— По-моему, да!
— По-моему, нет!
Разговор происходил в гостинице, в номере Виддупа. Американец, как всегда, бегал по комнате, заложив руки в карманы, а Зотов валялся на кровати, забросив ноги на ее спинку.
— Вы остановили ленту?
— Да. Я остановил. Я рассматривал тщательнейшим образом каждый кадр. Но ничего, что могло бы помочь нам, я не нашел. И все же я уверен, что этот человек был тем самым, чей скелет вы нашли возле дерева.
— Но тогда как же он попал на кинофильм?
— Видите ли, — ответил Виддуп, — когда вы, в свою очередь, просмотрите эту картину, вам, вероятно, как и мне, бросится в глаза случайность, с которой, по-видимому, был заснят этот момент. Человек, утонувший во время разлития реки, не иначе, как чисто случайно, попал в поле зрения объектива. Он появляется на экране всего лишь на одну минуту, вода мгновенно заливает его, и почти невозможно что-нибудь разглядеть детально. Я успел заметить лишь, что он стар. И кроме того, какой-то предмет, привязанный к его ноге, мешал ему двигаться. Больше ничего.
Так передавал Виддуп свои впечатления о необыкновенном киносеансе в Историческом музее своему компаньону по изысканиям, Зотову.
В свою очередь, Зотов проглядел внимательно весь кинофильм, так же изучил и рассмотрел кадры, на которые попал погибший во время разлития Днепра человек, и точно так же должен был прийти к заключению, что кадры эти чисто случайны.
Итак, что они знали? Не на много больше того, что им было известно несколько дней назад. Правда, если допустить, что скелет, найденный Зотовым, принадлежал человеку, заснятому в кино, что было вероятно, то внешне определялась картина его гибели. Тем более, что даты их совпадали полностью. Часы-календарь, найденные рядом со скелетом, остановились ведь на той самой дате, которая связывалась с событием, показанным на экране: пятое мая тысяча девятьсот тридцать первого года. Но ведь вокруг этой смерти все было совершенно необъяснимо и загадочно. Почему остался этот человек в доме, который явно был обречен? Почему он вышел из дому только тогда, когда вода уже подходила к крыльцу? Почему он отказывался от предлагавшихся ему средств спасения? Почему, наконец, к его ногам был привязан этот странный якорь? И кто привязал его?
Так что же это все могло означать? Предположить, что этот самый Фридрих Эрнестович Марк покончил самоубийством? Но почему? Какие причины могли заставить его это сделать в таком глубоком старческом возрасте? И самое главное— почему он избрал такой удивительный способ самоубийства?
— Нет, надо заняться личностью этого Марка, — заявил Зотов и снова покинул Виддупа, исчезнув на несколько дней.
Для Виддупа дни, в течение которых отсутствовал Зотов, были какие-то смутные, странные и тревожные. В самом деле, что произошло? Как далеко в сторону отвлекся он? Разве не скифская проблема занимала его с самого начала? Разве он не собирался перевернуть науку открытием телефона у скифов? Почему он дал увлечь себя разоблачением тайн какого-то старого Кичкаса, который ему вовсе не нужен!
В конце концов, в чем же во всей этой истории заслуги Виддупа? Опять невезение! И американец задумчиво перебирал забытые им было скифские наконечники, нанизанные на телефонный провод.
Дни и ночи в это время Зотов проводил в библиотеке.
Он рылся в комплектах старых газет, выходивших в дни, когда сооружался Днепрострой. Работа давалась трудно. Материала было так много, что важное и серьезное тонуло в хаосе второстепенного, и нужно было отделять важное от неважного.
Но однажды… Однажды он влетел в комнату Виддупа без головного убора, возбужденный, красный и радостный.