Поющий на рассвете (СИ)

— На принцессе Кадайе. Милая и очень красивая.
— Кадайя? Не помню такую… Ну, надеюсь, ты счастлив, брат.
Похоже, эти слова послужили спусковым заклятьем: Пеласгира прорвало на то, чтобы похвастать своей супругой, своим сыном и тем, как он на самом деле счастлив. Менедем кивал, угукал, поглядывая на посмеивающуюся мать. Значит, царица одобряет этот брак, невестку и любит внука. Замечательно. Он был искренне рад за брата — хоть кто-то женится по любви, что просто отлично.
— А когда сын немного подрастет, думаю, что отец сразу забудет про планы отдать тебя кому-то.
— Нельзя сбрасывать со счетов то, что он просто меня не любит, брат. Пока я далеко, с глаз долой, как говорится, из памяти вон. Потому я и ухватился за предложение продолжить обучение в аспирантуре и в дальнейшем стать преподавателем в академии.
— Если тебе нравится там, почему бы и нет? Опять же, у тебя там личная жизнь.
— Через год она закончится, хотя от недостатка любовников я никогда не страдал.
— Не увлекайся, — с упреком посмотрела мать. — Помни, что ты — царевич.
— Матушка, я помню это, — покачал рогами Менедем.
Иногда ему было грустно от того, что мать пыталась воспринимать его как обычного человека. Вот только человеком, и тем паче обычным он не был.
— Что ж, хороших тебе каникул, милый, — его поцеловали в нос.
В родном мире Менедем провел немного времени — ровно столько, чтобы хватило насладиться белоснежными пляжами уединенного островка Адрасте, чистейшим морем, беседами с несколькими магами, с которыми он переписывался во время обучения, сестрами, братом, знакомством с его очаровательной супругой и маленьким сыном.
Мать все время тратила на уговоры царя и навещала сына редко. Наконец, Ахелай махнул рукой:
— Как хочешь, это твой сын, не мой.
Получив столь обнадеживающее известие, Менедем просиял и даже устроил маленький симпосион для близких и друзей. Про себя посмеявшись, что только женщина может так качественно и быстро вынести мозг, выесть его, а остаткам позволить с собой согласиться.
— Ты прямо сияешь, — заметил кто-то. — Хорошие вести?
— Отличные, — согласился Менедем. — Для меня — так просто начало новой жизни.
Все вежливо посмеялись: чего только он не скажет порой. Доказывать и уверять минотавр не стал, это касалось только его и… тех, кто будет с ним рядом теперь, когда он официально свободен от нависавшего над холкой лабриса долга. Наверняка сирин и лис обрадуются. Да, даже сирин, Менедем почему-то был уверен. Еще он решил предложить юному Леонту союз, как только тот перешагнет порог совершеннолетия и сможет отвечать сам за себя. Может быть, он не ответит отказом. Он с радостью предложил бы то же и китсунэ. Но тот ясно дал понять, что они вместе лишь до окончания Идзуо учебы. Это Менедема печалило. Но, наверное, Идзуо тоже был кому-то обещан. Что ж, еще год у них есть. И за этот год нужно успеть многое. Например, заняться сексом так, чтобы потом всю жизнь вспоминать.
Каникулы пролетели быстро. Менедем вернулся в академию гораздо раньше остальных студентов, оккупировав библиотеку, заняв по привычке самый дальний и закрытый от остального читального зала стеллажами стол. Директор был столь любезен, что проработал для него индивидуальную программу подготовки не только к пятому курсу, но и к аспирантуре.
«- Вы можете сдать экзамены за первый год уже летом после выпуска, как я вижу.
— Да, господин ректор.
— Значит, так мы и поступим».
Дома он тоже навел уют, прибрался, освежил постели и наложил заклинание запаха осенних листьев на воздух. Чтобы вернувшиеся лис и птица поняли, что их здесь ждали и им очень рады. Шкафы для книг Менедем тоже расширил, они перешли на курс старше, будет еще больше учебников, бумаги и писанины, нужно все это куда-то складывать упорядоченно.
К тому дню, когда традиционно прибывали студенты, он еще и немного вкусностей приготовил, ведь оба не раз говорили, что им нравится стряпня минотавра.
Первым из портала вывалился задумчивый и тихий Леонт, увидел Менедема, засиял и кинулся ему на шею.
— Привет.
— Здравствуй, пушистенький, — тот обнял его, осторожно и ласково, тронул влажным носом в щеку. — Как отдохнул?
— Неплохо, а как ты? Я так рад встрече. Я соскучился!
— Я тоже. Все — тоже, и отдохнул, и соскучился. Подождем Идзуо, надеюсь, он тоже хотя бы вспоминал нас.
Лис выскочил из портала, как всегда, не обращая внимания на своих сородичей, тащивших за ним его и свои вещи.
— Рогатик! Крылатик!
— Хвостатик!
Ответный возглас обоих прозвучал в один голос, и причина была видна невооруженным глазом: Идзуо щеголял уже не одним, а двумя хвостами, что значило, кажется, его второе совершеннолетие — магическое.
— Теперь я смогу вас обоих ими гладить, — Леонта обняли первым, затормошили. — Птичка!
— А у меня для вас обоих есть подарки! — вспомнил Леонт, когда его, наконец, отпустили, и он перестал пунцоветь от смущения. — Вот, я сам сделал!
Подарками оказались подвески-серьги из каменных кружочков-пластинок с пуховыми перышками сирина. Идзуо вручили сапфировые, а Менедему достались изумрудные.
— Красота какая, — лис немедленно их вдел. — У меня тоже подарок есть… Вино из лепестков вишни.
— Очень кстати. А я приготовил праздничный обед. Идем? — Менедем, у которого уши были не проколоты, свой подарок спрятал, решив попросить Идзуо вечером о любезности — проколоть ему уши. Почему-то именно ему он доверял.
Леонт ухватился за свою тощую сумку, в которой так и лежала смена белья и запасные штаны.
— Идем.
Прибывающие студенты проводили глазами неспешно шагающего минотавра, без особой натуги несущего на плечах сирина и китсунэ. Опять эта троица вернулась, ну и ладно. С открытыми ртами смотрели лишь первокурсники.
Остаток дня прошел в атмосфере праздника. Заглянули на огонек друзья, но ненадолго — всем нужно было разложить вещи, навести порядок, приготовиться к первому дню занятий — старшекурсникам бездельничать не дадут, загрузят с первой же пары.
— Как хорошо вернуться домой, правда? — радовался Идзуо, безо всякого вина уже захмелевший от радости.
— Ты даже не представляешь, как ты прав, — отозвался Менедем, а потом рассказал об ожидающих его переменах в жизни. — Вот так. Года через три у академии появится новый преподаватель.
Его бросились поздравлять, Леонт объятиями, Идзуо — недвусмысленными прижиманиями.
Ближе к ночи, выпив вина, да и чувствуя усталость от эмоций, Леонт убрел в душ и к себе в комнату, оставляя китсунэ и минотавра наедине. Однако стоило ему опустить голову на подушку, сон сбежал, заставляя снова и снова прокручивать в мозгу то, что он узнал за каникулы. Он все-таки явился в храм и расспросил аватару богини обо всем, что ему хотелось узнать. Гармония, видимо, была в отличном настроении, потому как отвечала весело и с улыбкой.
«- Для расы сиринов тройственные союзы — редкость, однако случаются, если достижение гармонии требует именно этого. Присмотрись к ним обоим, не торопись искать в себе пламя любви, иногда оно приходит не сразу, а рождается уже в союзе, вырастает из крепкой дружбы и взаимоуважения.
— То есть, если они предложат, я могу соглашаться? — с замиранием сердца уточнил Леонт.
— Не вижу препятствий к тому. Единственное, что я посоветую тебе: внимательно поразмысли, сможешь ли ты прожить с ними всю свою жизнь. Союз ваш будет неразрывным и вечным, ведь заверять его будут, скорее всего, боги всех трех миров.
— Я обдумаю, — Леонт низко склонился перед богиней».
И вот теперь он думал, взвешивая все «за» и «против». Потом поднялся и бесшумно спустился вниз. Впрочем, мог хоть прыгать по лестнице — его бы не услышали. Менедем и Идзуо восполняли нехватку друг друга в организме всеми силами. Леонт полюбовался немного, затем вышел из дома, посидеть под яблонями и подумать. Там он и задремал, сквозь сон услышав тяжелые шаги Менедема и почувствовав, как его бережно поднимают на руки и уносят в дом. Полностью он не проснулся, но это не помешало ему сомкнуть руки на шее минотавра так, что тому не оставалось ничего иного, кроме как унести его не на чердак, а в комнату. Третьего в их постели Идзуо принял с тихим смешком: