Преторианец Дорна (ЛП)

Он протянул руку и нажал на кнопку на медной панели управления. В ушах затрещала статика.
– Когорта тридцать три, вы на пять минут и тридцать три секунды отстаёте от графика, – произнёс он.
– Прошу прощения, достопочтимый префект, – ответил смотритель. – Дело в группе досмотра. Они хотят проверить весь груз. Они не могут быстрее.
– Это не моя проблема, но всё больше и больше становится вашей. Убытки удержат из вознаграждения когорты, и продолжат удерживать, пока “пробка” не рассосётся.
Снова потрескивание статики. Нессегас почти услышал ругательство, которое она скрыла.
– Как прикажете, достопочтимый префект.
Он отключил вокс-связь и посмотрел на другую фигуру в куполе. Она, как и он слышала слова смотрителя, но не потрудилась ничего сказать. Её лицо оставалось таким же спокойным и сдержанным, как всегда. На ней был красно-чёрный мундир ополчения порта Дамокл и серебряные мечи на воротнике указывали, что она являлась старшим оджук-агой. Она сказала, что её зовут Сакрин. Он никогда не видел её раньше, но это было обычным делом, протоколы безопасности, установленные волей Преторианца Терры, предписывали, что с ним в куполе управления шлюзом всегда присутствовал офицер ополчения и ещё двести ополченцев охраняли пещеры. Это всегда были разные подразделения, и он всего десять раз встречал тех же самых офицеров за последние шесть лет, с тех пор как протоколы вступили в силу. Ополчение осматривало, проверяло и отбирало грузы наугад. Было хуже, когда с ними находился кто-то из Имперских Кулаков. Тогда все послабления исчезали вместе с надеждой уложиться в квоты. Не то что бы Нессегас возражал. Ну, по крайней мере, не в присутствии сынов Дорна.
Он посмотрел вниз, где караван разгружали под присмотром глаз и оружия дюжины ополченцев. Сзади в дверях показался вездеход с пятью прицепами. Он узнал геральдику картеля Хюсен и шёпотом выругался. Даже один прицеп перевозил почти тысячу тонн. Вероятность провести его сквозь шлюз за законтрактованное картелем время казалась крайне маловероятной. Скорость прохождения ночных грузов уже стала проблемой Нессегаса. Если она продолжит падать, то он подвергнется наказанию.
– Вы собираетесь продолжать такой тщательный досмотр? – спросил он, повернувшись к Сакрин.
Она встретила его взгляд, пожала плечами, но ничего не сказала.
Нессегас подавил желание закричать. Он обдумывал, какие ещё подобрать аргументы и в этот момент Сакрин нахмурилась.
– Что это? – произнесла она, смотря через его плечо. Он вернулся к пульту управления. Среди зелёных лампочек мерцала жёлтая. Нессегас наклонился над ней и прошептал ещё одно ругательство.
– Сбой в циркуляции воздуха, – ответил он. – В третий раз за последнее время.
Он начал нажимать кнопки и поворачивать лязгающие ключи на пульте. Бесполезно, красные жрецы не ответили на вызов, а если и ответят, то, скорее всего, не раньше, чем через несколько часов.
– Это серьёзно? – спросила Сакрин.
– Мы сможем дышать, – сказал он и добавил для себя, – хотя если бы ты задохнулась, я не стал бы жаловаться.
– Что?
– Ничего, просто утечка хладагента и всё.
Сакрин кивнула. Она родилась и выросла в космопорте и была привычна к утечкам хладагента. Они стали такой же неотъемлемой частью жизни, как привкус в воде и вонь машинного масла. Иногда вентиляционные трубы, соединявшие две области космопорта, засорялись и лопались. Воздух поднимался из глубин и рассеивался в сооружениях космопорта. В глубокой зоне – такой как южный транспортный артериальный шлюз – это приводило к падению температуры почти до нуля. Неудобно, но ничего страшного.
Внизу в пещере под куполом вездеход картеля Хюсен остановился. Наружные двери за ним начали закрываться.
  Подземелья  
  Терра  
Тьма в корне мира была непередаваемой. Она прижималась к глазам и поглощала любой свет, который пытался изгнать её. Она растягивала тишину, и малейший шум превращала в удар грома. У неё была душа, и эта душа была злой. В этом подросток не сомневался.
Он ждал, сидя на краю расщелины. Лучше ждать. Он быстро понял это. Другие не поняли. Теперь они были во тьме. Он остался один.
Когда это случилось? Здесь не было дней и поэтому, возможно, не было и времени. Тьма поглотила и его. Сколько ему лет? Он не знал и это. Конечно, отец называл его подростком, и отец был последним человеком, с которым он говорил, но он не знал, как давно это произошло. Отец не понял тьму. Она забрала его вскоре после того, как они убежали вниз к корню мира.
Он выдохнул, очень медленно и достаточно тихо, чтобы не потревожить тьму и скользнул в расщелину. Потребуется время, чтобы спуститься до самого дна. Неважно сколько раз он возвращался, последний спуск от этого не станет легче. Существовал только один способ попасть туда, куда он направлялся: спускаться по отвесной скале без света и лестницы, указывавшей путь.
Бесконечная тьма скапливалась над ним день за днём до самого неба и света. В том царстве он прикасался и видел странные вещи: железные мосты пересекали ущелья, к которым не вела ни одна дорога; раскалённые змеи всплывали из озёр воды, которая всё непрерывно текла мимо затонувших окон и дверей. Но ничто не могло сравниться с тем, что ожидало внизу. Он дал этому имя. Он назвал это место Откровением.
Глубины хранили остатки цивилизаций, которые потерпели неудачу, прежде чем Он пришёл спасти человечество от самого человечества. Подземелье служило пограничной областью между божественным и земным. Вот почему они бежали сюда, во тьме они могли обрести защиту и близость к своему богу. И Откровение было дверью в священное царство. Оно было мечтой, которая поддерживала их, когда они убегали от иконоборцев – спускаясь во тьму, они найдут свет.
Свет.
Внизу у основания расщелины горел свет.
Он моргнул. Свет был тусклым, но для его глаз это было всё равно, что крик в тихой комнате. Свет был зелёным и рассеянным, словно он видел только край.
Он ждал, пытаясь контролировать дыхание и внезапно забившееся быстрее сердце.
Раньше света не было, и это означало, что кто-то ещё нашёл его тайну. Он знал, что это когда-нибудь произойдёт. Как только он нашёл Откровение, потеря стала неизбежной.
Он подумывал подняться по расщелине, слиться с тьмой и больше никогда не возвращаться. Он думал об этом, пока кровь стучала в ушах, а свет слепил глаза.
Свет погас.
Он ждал.
Свет не вернулся.
Возможно, его вообще не было. Возможно, он так боялся потерять Откровение, что вообразил его. Возможно, это был оптически обман.
Медленно, палец за пальцем и дюйм за дюймом он продолжил спуск. Он остановился почти у самого дна. Внизу его ждала бездна, как и в первый раз, как и всегда.
Он прыгнул.
Краткий порыв воздуха, приглушённый крик страха во время падения…
И затем он врезался в гладкий камень и покатился. Он встал, тревожно озираясь. Не было ни света, ни затаившегося зверя.
Да, скорее всего он вообразил свет. Он выпрямился и шагнул вперёд, чувствуя ногами стыки между плитами на каменном полу. Когда он добрался до стены, руки нащупали недостающий блок и рычаг внутри. Рывок, глухой скрежет, а затем свет. На этот раз не фантом во тьме, а узкая полоска оранжевого света.
Он упал на колени. Дрожащими пальцами он схватился за щель и потянул.
Затем заглянул внутрь.
Прерывистый свет хлынул на него, и он закрыл глаза. Звук капающей воды заполнил уши, а запах ржавчины и влаги – нос. Он подождал, когда ослепление и резь пройдут, открыл глаза и посмотрел на царство своего бога.
На каменном полу с другой стороны двери лежал мусор. Плесень покрывала каждый сантиметр, где-то зелёная, где-то белая. В лужах отражался свет, падавший из отверстия в потолке. Ряды бесчисленных лестниц и балконов поднимались вверх. Всё, увиденное им, медленно разрушалось. Открытые дверные проёмы вели в другие тёмные ниши. Но дальше был свет – жёлтый, золотой свет.