Цитадель в огне

Каонэль переспросила:
– А почему трое суток?.. Сами тугодумные или считают нас такими?
Лотер поморщился.
– Наверняка это высланный далеко вперед дозор. Основные силы будут подходить еще двое-трое суток. Вот тогда нам уже ни минуты не обломится.
Селина жалобно сказала тоненьким голоском, полным надежды:
– Хорошо бы, чтобы осколки Талисмана набрали достаточно мощи… Мой трезубец уже впитывает, но пока мало.
– Дуракам везет, – ответил Виллейн с двусмысленной улыбкой. – И если мы дураки, то Талисман успеет накопить маны.
Каонэль взглянула на него сердито.
– Не хочу быть дурой, – сказала она с достоинством.
– Почему? – изумился Виллейн. – Это так здорово и мило!.. К тому же дураков жалеют и защищают…
– Да?
– Женщин, – уточнил Виллейн. – На руках носят. А на шею и сами сядут, не совсем же дуры?
Каонэль обиженно отвернулась к Лотеру, а тот сказал серьезно:
– Ты права, Каонэль, нужно думать, как защититься. Кочевники не страшатся нас, какими бы мы ни были сильными, но сама понимаешь… когда сотня на одного, какой героизм устоит? А их могут явиться тысячи.
– Три дня, – сказал Страг мрачно. – Мало- вато.
На землю пала огромная и густая тень, а скрипучий голос горгульи донесся, как глас самого неба:
– Будем драться.
Сутки прошли в тупом и тоскливом ожидании беды, только Теонард и Страг уединились в башне, где Страг обучает Теонарда эффективным приемам боя на мечах и топорах.
Ворг пару раз отлучался в лес, всегда возвращаясь с обглоданной костью в зубах. Но лицо хмурое, а не довольное, как обычно после охоты. В конце концов ему надоело изображать деятельность, он лег под эльфийским деревом и уснул чутким сном зверя.
Утро второго дня началось так же невесело и тревожно, однако Виллейн, как самый быстрый и наблюдательный, первым увидел, как в западной части неба появилась темная тучка, пошла стремительно разрастаться.
Моментально все сообразив, он заорал ликующе:
– Держите шляпы!
Ледяной северный ветер ударил тугой ладонью, прижал к земле, но тут же исчез, войдя в землю, а в центре, где был вихрь, распрямился чародей, все в том же длинном плаще и с капюшоном, надвинутым по самые брови.
– А-а-а, – сказал он с удовлетворением, – хорошо, что не разбрелись собирать грибы. Здесь их много, знаете?
Лотер, первым прибежавший на крики мелкинда, посмотрел на него почти враждебно, хотя и сам втайне надеялся, что вот появился чародей и всех спасет. Но за такие мысли стало стыдно, человек и волк оба должны надеяться только на себя и на поддержку своей стаи.
Следом подбежал Гнур, он торопливо пригладил слегка растрепавшийся под ударом ветра гребень, жалея, что не костяной, тот бы ничем не шелохнуло.
– Не вижу причин для торжества, – огрызнулся он язвительно, – мы почти передрались, но, думаю, это только начало славного и кровавого пути побед и потерь.
Чародей улыбнулся еще шире.
– Начало содружества бывает и таким.
Гнур смолчал, отвернулся, а Лотер сказал с сомнением:
– Правда?.. Странно как-то… Какую гадость принес на этот раз?
– Великую радость, – заверил чародей. – Вот-вот подойдут новые Хранители…
Лотер оглянулся.
– Где?
– Идут, – заверил чародей. – Уже скоро. Последний осколок разбился еще на несколько, совсем мелких… Их отыскали, уже несут. И Кристалл… Талисман наконец-то будет здесь весь.
Со всех сторон подходили остальные, даже немногословная горгулья прилетела и опустилась на глыбу камня, вцепившись в него острыми и крепкими когтями.
Теонард спросил с настороженностью:
– Кто придет из новых?
– Горгона, – ответил чародей, – гарпия, банши, тахаш и амазонка… ах да, еще птеринг…
Теонард сказал с опаской:
– Горгона?.. А не превратит нас в булыжники?
Чародей покачал головой.
– В камень могла только одна из горгон, Медуза. В образе жеребца ее изнасиловал Посейдон, старший брат Зевса, и у Медузы от омерзения и оскорбления застыло в глазах такое горе, что всякого, на кого посмотрит, превращала в камень. А все остальные горгоны такие же, как и Медуза, красивые и милые девушки.
– И никого не превращают? – спросил Теонард.
– Никого.
– Жаль, – ответил Теонард.
Чародей воззрился на него в изумлении.
– Почему?
– Можно бы послать охранять периметр, – пояснил он. – А в ожидании битвы с кочевниками… да-да, есть тут такие, вообще в первый ряд!
– Сволочь этот Посейдон, – буркнул Страг. – Из-за него столько героев погибло! Да и простой народ тоже чуточку жалко.
– Нужно знать, – сказал Тарнат наставительно, – кого насиловать!
– А как узнать? – спросил Страг с надеждой.
Тарнат вздохнул, сдвинул плечами.
– Да никак. Приходится идти на риск.
– Дело того стоит, – подтвердил Теонард знающе. – Хотя вообще-то одному из моих друзей такая вот, пока он ею лакомился, всадила нож под ребра. Да так точно, что моментально… Пришлось семье сказать, что отважно и доблестно погиб в бою, защищая знамя короля.
Каонэль подозрительно покосилась на Теонарда, пробормотала с озабоченностью в голосе:
– Горгона ладно, но вот банши… Разве ее появление не предвещает смерть?
Чародей ответил с непонятной усмешкой:
– Только если плачет.
Страг посмотрел на эльфийку, бросил взгляд на ихтионку и сказал рассерженно:
– Женщины всегда найдут повод поплакать!
Лица у всех стали встревоженными, мелкинд даже отступил, словно банши вот-вот вылезет из складок плаща чародея.
Солнце закрыла небольшая тучка, робкая и прозрачная, но и ее хватило, чтобы хранители поежились, словно их выгнали на снег в морозное утро.
Лотер пробормотал:
– Значит, не нужно доводить их до слез… Вообще-то в каждой женщине есть малость банши, но с нами будет, если верить этому сомнительному чародею, настоящая!.. И давайте сделаем так, чтобы приносила смерть нашим врагам, а не нам.
– Легко сказать, – буркнул Страг. – Ты знаешь, что на уме у женщин?
Лотер сдвинул плечами.
– Этого никто не знает.
– Вот-вот!..
Тарнат подумал, сказал нерешительно:
– Мне кажется, если с женщиной обращаться ласково, как с домашней козой, то какие трудности?
– А есть козы в подземельях? – поинтересовался Лотер. – Тоже мне специалист… Задирать юбки женщинам и обращаться с ними – не одно и то же. Это еще те козы!.. Амазонка тоже коза. А кто такой тахаш? Вообще-то слышу впервые, а я много чего слыхивал.
Он посмотрел на остальных хранителей с затаенной усмешкой, дескать, и о вас слышал, но можете не трепетать, никому не расскажу о ваших омерзительных пороках и тайнах.
Чародей оглядел обращенные к нему лица.
– Тахаш, – проговорил он. – Сколько бы вы тут ни спорили насчет древности своих рас, но их время – короткий миг в истории тахашей…
Виллейн потер подбородок с видом мудреца и пробормотал:
– Тахаши?.. Даже я, а я не какой-то рыскающий по лесам волчара, не слышал. А я почти по всем городам и весям побывал.
– Они исчезли давно, – ответил чародей, глядя в сторону моря. – Очень давно. Еще до появления человека. Потому я так удивился, узнав, что один из великих пророков в сорокалетнем странствии через пустыню видел одного.
– Тахаши, – повторил Виллейн требовательно, – где живут?
Чародей ответил терпеливо:
– Никто не знает. А тот, что идет, уже тогда был единственным. Он все еще живет тысячи лет после полного исчезновения тахашей.
Лицо его стало отстраненным, словно прислушивается к некому далекому зову. Белый набалдашник посоха сверкнул, борода колыхнулась от ветра, словно змея, полы мантии чуть раскрылись, делая чародея похожим на гигантскую птицу. Хранители рядом с ним затихли, а он, выйдя из оцепенения, сообщил:
– Уже близко!
– Ты их сюда направил? – спросил Тарнат враждебным голосом.
– Как и вас, – напомнил чародей. – Не ревнуйте, у них совсем мелкие осколки. Талисман разбился на одиннадцать частей, а последний еще на шесть.