Два пламени

Не буду комплексовать или в чем-то винить себя. Я понимаю, что от моего дара многие люди теперь умрут. Змеи быстро размножаются. Как и гибнут. Эта змейка сильнее стала, она выживет. И где-то встретится с человеком, которому теперь не поможет антидот.

А ведь есть еще разные букашки и прочая гадость. А где-то лишайник маячит на периферии сознания. Вот так изменяется этот мир. И еще. Измениться можно только в схватке – на грани жизни и смерти. Только так.

История про охоту на питона стала предельно ясна. Кто-то заснул на дежурстве. Сделал то, что нельзя делать на посту никогда и ни в одном из миров. Он просто заснул. Проснулся, лишь когда друг уже подходил к ловушке. Питона он смог почувствовать, но догнать не успевал. Это был его лучший друг. И он встал перед питоном своим сознанием. Принял удар на себя и выпил силу удара. В себя вместить все не мог, и остальной удар ушел в друга. Разум товарища был уже слаб – тот уже проиграл свою схватку. Товарищ умер. Питон тоже.

Оплошавший мужчина стал выжлятником, причем сильным. Заплатив жизнью своего товарища. У всего есть цена, за все надо платить. Он заплатил, но не собой. Где-то рассказал свою историю, и вот уже охотники берут того, кого не жалко в расход – рисковать собой они не хотят. Ставят его под удар, а сами с безопасного расстояния убивают питона. Но они не ставят на кон свою жизнь, они вообще не хотят рисковать. Они не становятся выжлятниками, и где-то гибнет еще один новичок. Хотя когда-то и они нарвутся: новичок победит, но умрут уже все охотники – тут нельзя выжить, не поставив на кон свою жизнь. Все просто. Это вообще простая планета. До дрожи в ногах простая.

У каждого из выжлятников стоит сзади такая история. Об этом не рассказывают. И я понимаю, почему. Со мной было несколько иначе, и я долго не мог понять суть. Со мной так не боролись, но я тоже поставил на кон свою жизнь и мог принять дар. Поэтому я жив. Но рассказывать я ничего никому не буду. Даже в моей истории грязно. А сейчас я вообще разлил в округе кучу дерьма.



Не скажу, что знания меня порадовали. Но надо заняться собой. Еще раз и еще глубже растворяюсь в себе. Ноги. Правая ступня – трещина. Заращиваю. Что-то выходит. Медленно, но выходит. Разными способами пытаюсь ускорить процесс. Не получается. По наитию пропускаю свой огонь через трещину. Заросло. От неожиданности вываливаюсь из этого состояния. Пытаюсь войти еще раз – ничего не получается и жутко хочется есть. Все мысли забиваются голодом. Достаю пайки – это не быстро. Но вот извлек. Сметаю все один за другим, и только потом понимаю, что это моя еда на двенадцать дней. Есть больше нечего. Но глаза жутко слипаются. Нет, без присмотра один я тут погибну, кто-нибудь схарчит. Делаю над собой усилие и ищу Мурку. Не могу найти. Тогда просто зову и прошу о помощи. Услышала меня она или нет, не знаю – я уже сплю.

Проснулся я оттого, что мою руку чем-то шершавым полировали. Открыл глаза – Мурка вылизывает мою рану. На радостях я попытался сесть. На меня так рыкнули, что обратно лег и не шевелился. По всему объему вокруг было просто разлито Муркино раздражение, что ее оторвали от чего-то важного. Ни валяющиеся трупы волков, ни все еще чувствующаяся смерть и ужас в округе ее не трогали совершенно. Мурка была сердита. Даже не так – она была зла на меня. Но пришла. И я был рад ее видеть, очень рад. И попытался дать ей это почувствовать.

Получил в ответ фырканье с рыком вместе. Как бы я ни становился сильнее, я чувствовал только те эмоции, что она давала мне понять. И растворялась в лесу так, что я не мог ее ни найти, ни почувствовать. На меня опять рыкнули, и потом Мурка исчезла. Я лежал и тихо завидовал кошке. Умеет же! Куда там мне сиволапому. Появилась она довольно быстро – тащила без всякого напряга пятиметрового питона. Ну да, видно, что молодой совсем. Питоны не ядовиты, они пси-активны. Хищники, но съедобны. Мясо к вкусовым изыскам не отнесешь, но есть можно. В прошлый раз были мартышки, но видно, что рысь торопится. Понимаю, она ради меня бросила что-то очень важное, и поэтому спешила.

Питон был брошен передо мной. Я полез за ножом и начал его разделывать, поглядывая на свою спасительницу. Транслировал как мог ей свою благодарность. Даже мысленно погладил. Мне опять фыркнули, и потом она как-то извиняясь посмотрела на меня. Вроде как просит прощения. За что? Я ей и так благодарен. Что и попытался передать. Мурка еще несколько мгновений смотрела мне в лицо, что-то пытаясь в нем найти, а потом исчезла. Только у нее так получается исчезать. Волки тоже поступают похоже, но по сравнению с рысью смотрятся как первокурсники студенты перед профессором. Была только что здесь, и вот уже лишь откуда-то из кроны деревьев мне донесся ее короткий рык. Ну, типа «влипнешь еще куда – убью сама». Точно женская особь, это их логика. Теперь я вижу, что ни планеты, ни биологический вид не имеют здесь значения.

Питона я ел долго. Целых три дня. Пока залечивал себе раны – за один раз исцелиться не выходило, не хватало сил. За это время я переправился-таки на поляну. Установил периметр безопасности. Выгнал с нее всю живность и подвесил запрет в лесу на эту территорию для всех, кроме Мурки. Нет, волки бы наплевали на запрет, но всякой мелочи должно хватить. А то, что для кошки сделал разрешение – ну, вдруг она постесняется зайти.

Волков я разделал и упаковал. Долго думал, что делать с вожаком – похоронить как воина или разделать его, как всех. Решил разделать – он бы меня сожрал, как бы я ни бился. Если бы смог. Так что не будем комплексовать, а начнем играть по общим правилам. Но возникла проблема – столько всего я не утащу, а бросать жалко. Шкуры волков тоже ценятся. Клыки и когти. И еще куча всего. Много, мне не утащить. Пока размышлял, как быть, накатил голод. Сейчас это со мной регулярно. И я, отложив решение проблемы, ушел на охоту.

С охотой мне повезло. Я старался исчезать, как это делает Мурка. Постепенно начало получаться – не всегда звери прятались при мне. Заодно оказалось, что тут кишмя кишит обезьянами. До этого подстрелил одну, и ту случайно. А тут в азарте настрелял шесть штук. Еле одернул себя – зачем мне столько? Охота увлекала, появилось новое чувство. Я чувствовал дичь и шел к ней. Меня же она не видела и не чувствовала до последнего. До последнего ее вздоха.

Стрелял из винтовки. В бою с нею неудобно, но в охоте автомат – трата боеприпасов. Винтовка бьет дальше и сильнее. Не зря я ее таскаю.

Потихоньку перетаскал трофеи, разделал. Упаковал. По старой памяти сожрал печень сырой. Мне сейчас так нужнее, и в прошлый раз не отравился.

С мартышками жизнь расцвела красками. Вот только трофеи шепчут, что надо возвращаться – у меня нет больше упаковок, а без них что добыл, что выбросил – одинаково.

Как дотащить, думал долго. Пока не зацепился за молодые деревца – тут они не вырастут, старшие братья не терпят конкурентов. Погибнут зазря. Стал думать, куда бы я их приспособил, пока в голову не пришла мысль: волокуша! Ну, блин, и стоило так долго думать?

Сделал волокушу, сложил припасы. Уходить, не попрощавшись с Муркой, не хотелось. Решился на хитрый ход. Послал ей мысль: «Помощь нужна?» – и неожиданно резко понял: «Нужна и срочно». Плюнув на волокушу и трофеи, пошел к Мурке. Где она, я уже понял. По пути настраивался на охоту и искал того, кто посмел обидеть мою кошку. Нашел: питон-переросток. Большие питоны опаснее – чем больше, тем он сильнее. Но вот почему Мурка просит о помощи? Если тот сильнее, она просто сбежит, и питону никогда ее не догнать. Странно. Идти было далеко еще, а помощь нужна, может быть, немедленно. Сосредоточился на змее так, что почувствовал ее тело и мощь, и что было сил вложился в огонь, а огонь послал ей. Постоял пару минут, пока пройдут всполохи перед глазами, и настроился снова. Питон был жив! Но теперь он уже искал меня. Мурка была рядом с ним, но не уходила. Ну, раз он меня ищет, то поздороваемся – я обозначил себя. Передал ему свой образ и то, что он моя добыча. Мне шваркнули по мозгам. Сильно, даже очень сильно. Я даже забыл, как идти и дышать. Меня взяло бешенство. Ах так! Мою кошку обижать, да еще на меня пасть раззявить! Меня уже понесло. Это я заявил уже всему лесу. Я был в бешенстве и его транслировал всем желающим.

Я вложил всю свою ярость и самого себя в огонь, свое бешенство и свою жизнь. Мне было все равно – я сделал свою ставку. И нанес удар.

Почти одновременно нанес удар и питон. Если бы он успел раньше, я бы был мертв. Питон был сильнее меня. Но я случайно успел первым. И я выпил его удар – я пил его, как воду. Как воду от которой ломает тело и нервы, и каждый глоток – боль. Только глотать приходится все ведро сразу, растянуть невозможно. Но я выпил – повезло, что ведро не оказалось бочкой. И понял – враг сдох. Он не волк-вожак. Нет к нему ни уважения, ни почтения. Он просто сдох.

Мурке было плохо. Блин, ей же тоже прилетело, не все же в меня от питона влезло. Ну почему я такой мудак, только же сам решил не делать так! Я шел как мог быстро. Нет, она умирает. Что же делать? Я не прощу себе ее смерть. Не успею прийти. Растворился в лесу и стал транслировать Мурке: «Не умирай». Но это не помогало. Тогда я стал желать ее жизни у леса, потом требовал, а потом получилось. Что и как я сделал, сам не понял – я перебирал варианты один за другим. И как и что сработало, сам не понял.

К Мурке я пришел. Она забилась в дупло и не выходила ко мне. Ей еще плохо. Даже не так – ей еще очень плохо. Кое-как забрался к ней. Как можно аккуратнее вынул. И тут понял, почему она не уходила – в дупле попискивал маленький котенок. Она защищала ребенка, не могла она никуда уйти, а питон воспользовался. Ну да, возьмет в зубы его за шкирку и потащит, но мелкий-то он мелкий, а вот мешать ей будет, и быстро перемещаться она не сможет, тут питон и отловит вообще легко. Рысь – страшный противник. Выпущенные коготки около пятнадцати сантиметров – она показывала мне их. Клыки волка, которые мой нож с трудом пилит, она играючи перерубает. Я бы вообще не полез к ней. Но питон был старый и сильный, и он бы выиграл поединок. Атакуй его рысь, он бы победил. Сильно пострадал бы, очень сильно, может, потом кто-то его израненного добил бы, но эту схватку он бы выиграл. Тут же он делал хитрее – он давил на котенка, и чтобы котенок не пострадал, кошка встала между врагом и ребенком сама. Все удары она принимала на себя. И потихоньку слабела, а питон мог так еще долго измываться. Перепрятать котенка она не успела из-за меня. Вот почему она была так зла! Она успела только вернуться и отогнать чуть питона, и все, а потом все эти дни, пока я радовался жизни, она боролась. Боролась без шансов на победу. Сам подвел, сам спас. Герой, блин. Чуть не убил, пока спасал.

Спустил Мурку и мелкого ее с дерева. Вырезал кусок мяса, почистил его немного от жил и стал нарезать кошке мелкими кусочками. Котенку тоже отрезал. Но он не ел, лизал только. Зато вымазался в крови весь. Сумел же! Ладно бы только морду, но нет – до самого кончика хвоста. Мурка ела молча и без аппетита, но ела. Покормил, как мог. Котенок добрался до крови и вовсю ее хлебал.

Питон был огромен. С меня толщиной и метров двадцать в длину. Я с него целый день пытался снять шкуру. Вещи свои еще вечером перетащил к Мурке – пока не поправится, ей нужна помощь. Я виноват в ее состоянии, мне и исправлять. Далеко уходить боялся, поэтому кормил Мурку запасенным мясом мартышек. Выложил перед ней все вырезанные органы – вдруг надо что-то. Схомячила быстро половину выложенного. Но больше у меня не было. Дал ей еще мясо и виновато посмотрел – ну хреновый я охотник еще. Она тушу всю съедает, а я так, кусочки выбираю.

Ближе к вечеру я победил шкуру питона. Снял. Теперь не знаю, как ее скатать, чтобы допереть. Вырезал полезные органы. Все показывал Мурке, но ей ничего не понравилось. Так что утром я пошел искать обезьян. Ну вот, когда не надо, их полно, а тут полдня искал и крался. Может, мешало то, что я постоянно беспокоился о кошке и котенке – они одни остались. Вернулся, как только смог. Вздохнул с облегчением – все живы. Опасности нет. Отдал ей обезьяну. Пока Мурка её ела, мелкий паршивец выбрался из дупла и навернулся с ветки. Поймал. За что был исцарапан и покусан. Но я его затащил обратно, засунул в дупло и рыкнул. Как у Мурки не получилось, но котенок забился в угол и не отсвечивал. Балует его мамаша. Мамаша продолжала есть, поглядывая на нас с интересом. Второй день Мурка не говорила мне ни слова. Может, это не Мурка? У меня уже начали появляться всякие нехорошие мысли о зомби и подобных персонажах. Неожиданно мне на ухо рыкнули. Я как сидел, так на и дереве оказался. Фух, Мурка это. Я почувствовал ее эмоции. Меня отпустило. Кошке было весело. Своим прыжком я ее повеселил. Укоризненно посмотрел на нее, но мне в ответ пришла мысль: «Ну сам же хотел высоко и без разбега прыгать». Какое-то время я тупил, а потом вспомнил, как завидовал ей. Сдержать смех уже не мог. Долго, как лошадь, ржал.

На следующий день менять надо место. Мясо уже воняет, а не попахивает. Все труднее отгонять местных чистильщиков и падальщиков – двух стагнов убил даже. Нечего лезть в место, где кошка и ее котенок. Убил без всякого оружия, первый раз не ставя на кон свою жизнь на охоте. Вернее, охотиться я на них не собирался. Просто отогнать хотел, но чувство было похожее, да и стагнам хватило. Сижу, пытаюсь объяснить необходимость смены места Мурке. Меня просто игнорируют. Ну, она вроде уже поправилась – форму прежнюю еще не вернула, но вполне себе бодрячок. Ну и фиг с ней, тогда завтра сам буду собираться домой. О чем ей и протранслировал. Мне первый раз не презрительно фыркнули, а утверждающе – вроде как хорошо, согласна. Ну и ладно.

Утром встал затемно. Настроился на охоту за мартышками – нехорошо бросать кошку без еды. На удивление, нащупал легко. Вперед. Шел долго, потом еще дольше крался с исчезновением, но постоянно держать его не выходило, а у Мурки это автоматически получается. Зато добыл сразу двух обезьян. Винтовкой. Попытался сначала пси-ударом, но не получилось – он уходил куда-то в сторону. Плюнул и подстрелил так. Еле допер. Сдуру стрелял в самых здоровых. В крови вымазался, что тот котенок. Мурка уже не спала, а сидела на ветки и вылизывалась. Рядом пытался копировать мать котенок. Смешно у него выходит. Я оставил под веткой добычу – увольте затаскивать ее наверх! Мысленно попрощался с семейством и пожелал удачи. Мне в таком же тоне мявкнули, даже котенок что-то пропищал.

Я навьючился и попер свою добычу к лодке. Волокуша сломалась где-то через час. Потом делал новую и пер дальше. Несколько раз процедуру пришлось повторять. Направления пытался выбирать по ощущениям – себе я выбирал автоматически, но тут надо учитывать груз. Шел медленно и нарезая круги, пару раз пришлось заночевать. Но дошел до лодки и все доволок. Нагрузился. Лодка просела почти по борта. Если сам залезу, утонем. Ну и что делать? Была бы нейросеть, просто бы шел по берегу и оттуда рулил ею. Как бурлаки, не выйдет – как с веревкой обходить деревья и всякую гадость? Берег без пляжа, а в воду я не сунусь. Крокодилов я боялся до сих пор. Да и прочей дряни там полно. Привязал лодку и сел подумать. Подумал, встал и пошел искать дерево. Скинул в воду и потом весь остаток дня пытался его гнать по реке. Когда оно уплывало, возвращал и опять мучил. На четвертый день получилось его немного поворачивать. Ну, да и хорошо.

Завел лодку на самый малый ход. Вручную отрегулировал и запустил по речке, чуть подворачивая время от времени своей волей. До этого сделал крюк на корме – когда у меня не получалось, захлестывал веревкой с самодельной кошкой и подтаскивал к себе. Потом начинал заново. Так я протопал еще три дня. А на четвертый меня по реке догнало грузовое корыто. Ну не е-мое! Мог бы просто подождать, если бы знал. Они остановились, пообщались. С частью груза переместился к ним, лодку взяли на буксир. Так от поселения к поселению домой и добрался.

Вот я и стою на причале. Уже мое имущество все выгружено, лодка на берегу, поставлена на стоянку. Народу на пристани не много, но все, что есть, пялятся на меня и мой груз.

– Дядь Ал, это все ваше? – вот и мелкий пострел появился.

– Да, мое, вот только не знаю, как донести это все к таверне.

– А почему в таверну? У вас же терем есть, почему не в него?

– Да где там есть! Его же только строят.

– Не, построили уже, там внутри работают, но дядя Стас сказал, что жить можно.

– Не знал. Ну, тогда другая проблема.

– Какая?


– Как это отнести в мой терем?

– А вы обезьянок ловили?

– Да есть немного.

– Если дадите мне маленький кусочек мяса, я все организую, только там тоже платить надо будет. Но там можно деньгами.

– А тебе деньгами нельзя?

– Нет, мне нельзя, мне обезьянкой лучше.

– Ну, хорошо, договорились. – Да я бы и так этого мелкого шустрика угостил, детям не жалко.

– Тогда не уходите никуда, я быстро.

И убежал по только ему известному маршруту. Мелкий все закрутил действительно споро. Минут через десять прибыла гравиплатформа с юношей водителем и мелким пассажиром. Родство явно читалось. Брат, наверное.

– Двадцать кредов, и я все доставлю.

– Парень, я понимаю, деньги нужны, но это совсем уже чересчур.

– Нет, я же их еще и затащу внутрь, а так сами будете таскать.

– Десять – и договорились, но все тягаешь сам.

– Слово.

– Слово.

И загрузил, и меня подвез, и даже около моего терема покатал, чтобы я осмотрелся.

Как-то я тот меньше представлял. Видно, что дом только сложен, но окна уже есть, участок огорожен, насыпь сделана и даже утрамбована. Дом красив. А ведь прав был старикан, на холме он смотрится потрясающе, а вот в середине города не так хорош был бы.

Во дворе еще вовсю шла стройка. Откуда столько народу? Я думал, человек десять-пятнадцать будет, а тут хорошо если не все пятьдесят. Окна вставлены, стену чем-то еще обрабатывают, крыша настелена. Красивая крыша – волнами, но не черепица, непонятно вообще, что такое. Внутри здания постоянно мелькают силуэты.

Ко мне спешил какой-то мужик.

– Чего вылупился, ехал – и едь по своим делам. Тут люди делом заняты.

– А посмотреть нельзя?

– Нельзя, – сказал как отрубил мужик. – Вчера один смотрел так, а сегодня шину питания не нашли! Вали отсюда, пока ребят не кликнул.

– А разве у вас в поселении воруют?

– А я твою рожу раньше в поселении не видел, и бандитская она, я и так вижу!

– Дядь Зург, – это уже мелкий не вытерпел, – так это же дядя Ал, это вы ему дом строите!

– Много ты знаешь, малец. Не он это. Ал выше и шире в плечах, а это бандит.

Может, мы и дальше бы препирались, но меня заметил старикан. Я не отвечал на выпады злого мужика и ждал, пока дед степенно подойдет. Мужик злился от моего игнорирования все больше и больше. Но тут уже подошел старший.

– Охолонь, Зург. Хозяин это приехал.

Из мужика будто выпустили воздух, я с интересом на него смотрел, а он бочком, бочком да исчез с моих глаз за забором.

– Ты был прав, дед, на холме дому место такому. Но вот как переть в него добычу? – и я показал на объемистый багаж.

– Нормально поохотился, смотрю. И тащить нормально: я тебе такую же платформу заказал, едет уже сюда. Девяносто шесть тысяч с тебя. Добыча есть, так что расплатишься.

Дед поражал простотой. Меня он не спрашивает, а ставит перед фактом. Платформа действительно в тему, но вот сама тенденция… Послать его или не стоит?

– Добро. Возьму, но если еще раз без меня за меня решишь, и в морду дам, и товар не возьму.

– Не гонорись, я дурнуху не заказываю. Список, что тебе еще понадобится, но без чего прожить можно, лежит у Ивера, ждет тебя.

– Мне въезжать в дом уже можно, или не стоит еще?

– Завтра въедешь, там еще порядку нет. Но стройка закончится только через девять дней.

Вообще лучше бы тебе не мешаться и пожить у Ивера, но тут хозяин ты.

– Хорошо.