Конец радуг

…решающий вклад в успех наземных операций; однако еще до конца войны стало ясно, какой ценой для задействованных людей он будет достигнут.



Роберт Гу, как и, вероятно, каждый студент, мечтал о коротких путях в обход трудных дисциплин. Выучить русский, латынь, китайский или испанский за одну ночь и без усилий! Будь осторожен в своих желаниях… Он прочел разделы, посвященные побочным эффектам. Изучение языка или карьерной специальности меняет человека. Если силком затолкать в него столько знаний, личность исказится. Мало кто после ДП не страдал от побочных эффектов. В редких случаях удавалось пройти второй курс, а иногда и третий, прежде чем природа брала свое. Процесс отторжения напоминал внутреннюю войну между старой и новой точками зрения на мир, проявляясь припадками и измененными состояниями сознания. Многие участники ДП застревали на том или ином ослабленном варианте приобретенного навыка. Не пугаясь наследия войны и участи ДП-ветеранов, глупые студенты по всему миру продолжали играть с огнем.

Бедняга Карлос.

Но что же мне предлагает Таинственный Незнакомец?

Да уж, денек выдался на редкость футурошоковый. Роберт опустил стекло, и его обдуло свежим ветерком. Он ехал на север по трассе Интерстейт-15. Вокруг протянулись плотно застроенные пригороды, как почти и по всей обитаемой Калифорнии еще с двадцатого века, но здесь дома были немного обшарпанными, а торговые центры больше напоминали складские ангары. Как ни странно, даже в этом дивном новом мире сохраняются физические магазины. Он пару раз в них закупался. Местами вполне реальная архитектура. Шопинг для старых сердцем, гласил их слоган; в 2000-м такое не сработало бы.

Роберт отстранился мыслями от загадок (и страхов), решив попрактиковаться с Эпифанией. Приукрасим-ка по минимуму. Роберт изобразил плечами знакомый жест. Пока порядок. Он видел простые метки. Все кругом, даже ледяная трава по сторонам фривея, носило маленькие буквенно-цифровые ярлычки. Еще одно пожатие плеч – и он увидел то, что желали ему показать окрестные объекты, или, говоря точнее, их владельцы. Реклама. Торговые центры соображали, что он старпер, и соответствующим образом подстраивали объявления. Но такого неприкрытого спама, как на ранних занятиях с Эпифанией, не было нигде. Похоже, он наконец сумел как следует настроить спам-фильтры.

Роберт откинулся на сиденье и потянулся к более широким вселенным. Перед глазами возникла разноцветная карта. Реальности географически весьма отдаленные, совсем не пересекающиеся с Сан-Диего. Наверное, так себе воображали в восьмидесятых и девяностых киберпространственную муру. Наконец он пробился в окошко, сулившее «локальную публичную реальность», и только. Ага. Всего-навсего двести тысяч в этой части округа Сан-Диего. Он выбрал наудачу одну. Снаружи холмы Северного округа очистились от пригородной застройки. На трассе сохранились всего три полосы движения, а машины – не новее 1960-х. Он заметил ярлычок на ветровом стекле своей машины (которая превратилась в «Форд Фалкон»): Историческое общество Сан-Диего. Бит за битом они реконструировали прошлое. Для тех, кому по душе более простые времена, доступны обширные сегменты двадцатого столетия.

Роберт с трудом отогнал порыв остаться в этой эпохе. Она была так близка его университетским годам. Так… уютна. И ему внезапно пришло в голову, что историки, наверное, поддерживают библиотомный проект. Располагая базой данных Уэртаса, они значительно ускорят реконструкцию объектов своей ностальгии.

Он вызвал панель управления. Там обнаружилось нечто, именуемое «континуальным паравременным скольжением». Еще предлагали выбрать мир определенного писателя. Вот и Ежи Гачек. Не-ет, хватит с него на сегодня опасных знаний. А как насчет Терри Пратчетта? Сойдет. Пригородная застройка стала саманной. Машина превратилась в причудливо изогнутый ковер, скользящий по травянистому склону, который за миг до этого был равнинной возвышенностью к северу от Маунтин-Мэдоу-роуд. Впереди проявилась долина с разноцветными палатками; надписи на них были выполнены курсивным шрифтом, вроде латиницей, но в стиле арабской вязи. Далеко на западе, куда протянулась долина, виднелся клочок океана с… парусными кораблями?

Роберт Гу читал один из романов Пратчетта[24]. У него сохранилось впечатление, что действие там происходило в городе, похожем на средневековый Лондон. А эта местность другая. Он присмотрелся к палаточному городку…



Мири Лена, Сю:  А вот и он, снова у меня на крючке! Видите? 

Сю Мири, Лена:  Вау. Ты едешь рядом с ним? 

Мири Лена, Сю:  Нет, по камерам с холмов и авто восстановила. 

СюМири, Лена:  Он, кажется, просто смотрит по сторонам. 

Мири Лена, Сю:  Шариф под моим контролем. Роберт полностью наш. 

Лена Мири, Сю:  Это-то и странно. 

Мири Лена, Сю:  О’кей, теперь я Шариф, сижу рядом с Робертом… о че-ерт! 



Кто-то вежливо откашлялся. Роберт поспешно повернул голову.

Это был Шариф, на дальнем конце пассажирского сиденья.

– Не хотел вас застать врасплох, профессор. – Образ подобострастно улыбнулся. – Я пытался раньше проявиться, но были технические проблемы.

– Да, хорошо, – сказал Роберт, рассеянно подумав, что, может, это глушилка Томми все еще работает.

Шариф жестом обвел окружающий ландшафт.

– И что вы об этом думаете?

Окрестности Сан-Диего, но несколько более влажные. И с другим населением, с иной цивилизацией.

– Я думал, меня в одну из работ Терри Пратчетта перебросят.

Шариф пожал плечами.

– Ну да, вы попали в основной круг убеждений Пратчетта. По крайней мере, для Сан-Диего.

– Да, но… – Роберт указал на травянистый ландшафт. – Где Анк-Морпорк? Где трущобы, ныряльщики, городская стража?

Шариф улыбнулся.

– В основном в Лондоне и Пекине, профессор. Лучше подстраивать фэнтези под опорную географию. Пратчетт пишет про весь мир. Здесь показана область, соответствующая Сан-Диего. – Шариф на миг уставился в пространство. – Да, это Абу-Даджиб. Ну, вы знаете, султанат, который он поместил сразу к югу от Сумарбада в «Огненном вороне».

– Гм? – В «Огненном вороне»?

– Написанном уже после того, как вы утратили, э-э-э…

После того, как я выжил из ума, все верно.

– Он, э-э-э, колоссален. Я еще себе представляю, как пишут о таком месте, но ни один человек, ни одна кинокомпания не смогли бы все это отразить… – Рядом с окном пролетела женщина верхом на крылатой игуане. Роберт отдернулся. (И перескочил в реальный вид: это пронесся мимо «Крузер» дорожного патруля.)


Шариф хмыкнул.

– Это не одного человека работа. Тут, вероятно, миллион фанов потрудился. Как и многие из лучших реальностей, она обрела коммерческий успех. Признана самым успешным внешним кино 2019-го. С тех пор стала только лучше: фанаты этим показывают свою любовь.

– Гм. – Роберт всегда презирал киноиндустрию за многомиллионные обороты. И писателей, которые разбогатели ее стараниями, тоже. – Наверняка Пратчетт нехилые деньги на этом поднял.

Шариф осклабился.

– Больше, чем Гачек, но меньше, чем Роулинг. Авторские микроотчисления накапливаются, это да. Пратчетту принадлежит довольно солидный кусок Шотландии.

Роберт переключился с пратчеттовской графики. Полистал другие: миры Толкиена… и что-то совсем незнакомое, даже по ярлычкам. Что еще за ОКА?[25] Упс. Точка зрения ОКА преобразила пригороды в деревни за стенами, а на вершинах высоких холмов появились замки. Парки превратились в вековые леса.

Шариф, кажется, проследил это окружение. Справа по маршруту как раз появился парк Лос-Пумас-Вэлли, и Шариф выразительно указал на него большим пальцем.

– Вы бы видели их ярмарки со стилизацией под Ренессанс. Весь парк себе загребают, иногда потешные сражения между баронами холмов проводят. Это великолепно, приятель, воистину великолепно.

Ага. Роберт повернулся и внимательно посмотрел на Шарифа. Никаких изменений против более раннего образа, если не считать хитрой лыбы.

– А вы ведь не Шариф.

Усмешка стала еще шире.

– А я все думал, догадаетесь вы когда-нибудь или нет. Профессор, вам бы следовало более параноидально отнестись к этой личности. Я знаю, вы с Зульфи Шарифом встречались физически. Он на самом деле аспирант, каким представился, и действительно относится к вам заискивающе. Но у него самоконтроль слабый. Я могу прикинуться Шарифом в любой нужный момент.

– Несколько минут назад вы так не говорили.

Шариф нахмурился.

– Это другое. У вас много поклонников. Среди них есть и не совсем некомпетентные.

Э? Роберт секунду поразмыслил, потом принужденно улыбнулся.

– Тогда, вероятно, вам лучше обзавестись каким-нибудь паролем, чтобы я не выболтал ваши секреты неправильному Шарифу, гм?

Таинственного Незнакомца предложение не удивило.

– Ну что ж… впредь, когда я скажу «приятель», это будет запускать процедуру обмена сертификатами. Вам ничего не придется делать. – Лицо Шарифа налилось зеленоватым оттенком, а глаза стали раскосыми, но так, как не смогла бы обеспечить складка эпикантуса. Он усмехнулся. – Теперь вы видите своего джинна и можете быть уверены, что это действительно я. Итак, что вы думаете о плане Томми Паркера?

– Э-э-э…

Шариф – Незнакомец-Шариф – подался к нему, но сиденье из искусственной кожи не шелохнулось.

– Я повсюду; я появляюсь в той форме, какая угодна мне, и достигаю результатов, желательных мне. Как ни старался Томми вас оградить, а я там присутствовал. – Он посмотрел Роберту в глаза. – Хех. Не находите нужных слов, профессор? Но в этом-то и состоит ваша проблема. Я хочу помочь вам, но сначала вы должны помочь мне.

Роберт изобразил холодную усмешку. Убедительно отпарировать не получалось. Он сподобился лишь на:

– Вы обещаете чудо, но не предлагаете никаких доказательств. А если ваше предложение сводится к ДП, я отказываюсь. Творческий дар таким образом не купишь.

Шариф откинулся на сиденье и рассмеялся открытым, приятным смехом.

– Это правда. ДП – ужасное чудо. Но в наше время возможны и приятные чудеса. И я могу их сотворить.

Машина съехала с фривея и запетляла по Рехе-роуд. Оставались считаные минуты до Уэст-Фолбрука и дома Боба. Таинственный Незнакомец несколько мгновений, кажется, любовался пейзажем, потом продолжил:

– Я хотел уже сегодня взять быка за рога, но если вы настаиваете на убедительном доказательстве… – Он сделал жест, в воздухе что-то сверкнуло: обычно это означало, что передаются данные. – Сходите по этим ссылкам. И вот вам доказательство, что за прорывами, описанными там, в конечном счете стоял я.

– Я посмотрю и свяжусь с вами.

– Пожалуйста, профессор, не тяните. Без вашего содействия план веселой компании обречен. А для моей помощи вам нужно, чтобы он удался.

Машина свернула на Хонор-Корт и затормозила рядом с домом Боба. Еще и половины пятого не было, но дымка переместилась с океана на сушу, и подступили сумерки. Там и сям на улице играли стайки детей. Одному Богу известно, что они видят. Роберт вылез, вдохнул прохладный воздух и… по улице к нему на велосипеде подъехала Мири. Они обменялись неловкими взглядами. По крайней мере, Роберт почувствовал себя неловко. Они в последнее время не пересекались иначе, как в присутствии Боба или Элис. В прошлой жизни я бы ни секунды не стеснялся, что обидел эту девчонку. Но каким-то образом, вызывая крайний дискомфорт, ему передавались сдавленная ярость Боба и Элис, упрямая нарочитая вежливость Мири. Мне здесь не место, я теперь должник своих детей, которые вообще-то обязаны мне.

Мири слезла с велосипеда и остановилась рядом с Робертом. Заглянула в машину. Роберт покосился туда и заметил, что Шариф все еще на заднем сиденье; возможно, она его тоже видит.

– Это Зульфикар Шариф, – сказал Роберт, ухватившись за шанс заболтать неловкую ситуацию, а она и впрямь была неловкой. – Он у меня интервью берет про старые годы.

– А-а. – У Мири это интереса не вызвало.

– Мири, а я и не знал, что у тебя велик есть.

Она подкатила к нему велик.

– Да, – ответила девочка с серьезным тоном. – Как транспортное средство мало на что годится, но Элис говорит, что мне полезна физическая активность. Вокруг Фолбрука езжу, свежие реальности проигрываю.