Корявое дерево
Часть 17 из 33 Информация о книге
Стиг торопливо спускается по склону холма обратно к лесу. Снегоступы невыносимо громоздки и тяжелы – я просто не могу бежать. Один из них цепляется за другой, и я падаю в сугроб. – Стиг, подожди! Я пытаюсь встать, но одна моя нога в снегоступе ударяется о другую, и я снова валюсь в снег. Мое сердце так и колотится в груди. Я делаю глубокий вдох и совсем уже было готовлюсь завопить опять, когда в мою шею тычется волосатая морда. Гэндальф лижет мой нос, и у меня вырывается вздох облегчения. Опираясь на его спину, я кое-как встаю, затем неуклюже спускаюсь по склону холма. Стиг стоит у опушки леса и ждет. – Ты как, в порядке? Я бросаюсь под сень деревьев. – Да. Пошли! – Но в лесу стало так темно, что я не вижу тропы. Я выхватываю из кармана фонарик и непослушными пальцами пытаюсь нажать на кнопку. Стиг зубами сдергивает с руки одну из перчаток и включает его сам. Я вожу лучом из стороны в сторону, но вижу только тесно стоящие стволы деревьев. Вот, наконец, я нашла тропу. – Сюда! – кричу я. Даже при свете фонарика и луны я лишь с трудом различаю деревья. Я мчусь вперед, и одна из острых сухих веток глубоко оцарапывает мне щеку. Я взвизгиваю и поднимаю руку к лицу. Стиг несется следом, тяжело дыша. Вдалеке снова слышится вой. – Скорее, Марта! Я подавляю всхлип. Как бы мне хотелось сейчас побежать, но в этих дурацких снегоступах это невозможно. Олаф и Иша были жутко исполосованы когтями, но не съедены, так что, что бы это ни было, это существо убивает не для того, чтобы поесть. Каждая хрустнувшая под нашими ногами ветка вызывает у меня очередной приступ страха. А вдруг оно уже взяло наш след? Тогда нам ни за что от него не убежать! Когда мы наконец выбираемся из леса, то оба тяжело дышим. Домик Мормор ярко сияет в темноте. – Быстрей! – подгоняет меня Стиг. Я несколько раз глубоко вздыхаю, затем неуклюже спешу к дому. Мы уже почти добрались до сада, когда Гэндальф поворачивается и лает. Что-то движется через лес, с треском ломая ветки. Я несусь вслед за Стигом, скорость моим ногам придает ужас. Гэндальф мог бы без труда обогнать нас и убежать вперед, но он остается рядом. Я слышу, как он рычит на темноту за моей спиной, но не останавливаюсь, даже для того, чтобы перевести дух. Стиг взбегает на крыльцо и рывком распахивает дверь дома. Я взбираюсь по ступенькам, не останавливаясь даже для того, чтобы снять с ног снегоступы, и ничком падаю внутрь, а сразу за мной вваливается Гэндальф. Лежа на полу, я глотаю воздух, отчаянно пытаясь отдышаться. Стиг закрывает дверь на засов, затем встает на колени и обнимает меня. От его пальто исходит такая мука и такой страх! Я прижимаюсь лицом к его горлу. – Что это было? – Мои плечи судорожно вздымаются от рыданий. – Бедный Олаф! Бедная Иша! – Теперь мы в безопасности, Марта. Все хорошо, все хорошо. Он помогает мне добраться до дивана, и я обессиленно падаю на него; мои руки и ноги окоченели и болят. Он снимает снегоступы с себя, затем стаскивает мою пару с меня. Перед моим внутренним взором все стоят и стоят их тела – тела Иши и Олафа. Нечто располосовало тело Иши когтями. Я поднимаю глаза и вижу, что Стигу так же муторно, как и мне. – Мы должны кому-то об этом сообщить – полиции или… – Он достает из кармана телефон, сердито бормочет что-то по-норвежски и сует его обратно в карман. Я проверяю свой телефон, но никаких сообщений на нем больше нет, как нет и сигнала. Стиг подходит к окну и рывком задергивает занавеску. Минуту он молча стоит спиной ко мне, а когда начинает говорить, голос его звучит сипло, но до странности спокойно: – Утром сюда приедет твоя мать. Полагаю, она будет на машине. Мы просто должны переждать эту ночь. Еще пару часов назад Стиг хотел одного – покинуть этот дом, но теперь он знает: там, снаружи, невдалеке, что-то есть. И теперь он собственными глазами видел, что это существо может сделать… Стиг опускается на колени перед печкой и открывает ее дверцу. Я смотрю, как он ворошит кочергой угли, затем берет из корзины полено. Как он может продолжать вести себя так обыденно – как будто ничего не произошло? Я грызу ноготь и шепчу: – Ты говорил, что это бродячая собака. Он смотрит на меня с обидой на лице. По моей щеке скатывается слеза. – Ты говорил, что Олаф застрелил волка. Он молчит. – Их до смерти задрали когтями. Не зубами, а когтями. Какой волк стал бы это делать? Он пожимает плечами и грустно качает головой: – Я не знаю. Иша казалась такой сильной – и телом, и духом. Раз ее руки были так изодраны, вероятно, она сопротивлялась. У них было ружье, но они все равно не смогли остановить эту тварь. Я зажимаю рукой рот – я вспомнила! Стиг хмурит брови: – Что с тобой? Тот сиплый голос, который я услышала, когда сошла с парома… он был точно такой же, как у женщины в стволе дерева. – Мертвеца пулей не остановить. – Я произношу эти слова совсем тихо, говоря сама с собой. – Что? – По краям ямы на дереве видны следы когтей. Как будто что-то вылезло из нее наружу. Ты сказал, что корни этого дерева уходят в загробный мир. – Что ты такое говоришь? Тени, пронесшиеся мимо окна в кухне, а затем, когда я стояла на крыльце, влетевшие в дом, жуткое лицо на запотевшем зеркале… Норны пытались предупредить меня! Должно быть, Мормор знала, что произойдет, если дерево не поливать. Она не написала об этом, потому что сочла это слишком чудовищным. – Дерево гниет, поскольку его никто не поливает, и теперь на белый свет выбираются мертвецы. Лицо Стига становится бледным. – Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно. Я перехожу в темную кухню и зажигаю масляную лампу. Дневники и рисунки разбросаны по столу, где мы их оставили. Я лихорадочно ищу нужный рисунок и, когда нахожу его, ахаю. Существо с черепом вместо головы и длинными свалявшимися черными волосами, ползущее на четвереньках по могильному холму, сложенному из человеческих лиц. На руках у него огромные черные когти – как раз такие, которые могли бы оставить те глубокие следы на краях ямы в дереве и располосовать Ишу в клочья. Стиг подходит ко мне и встает рядом. – По-твоему, нечто, подобное тому, что нарисовано здесь, вылезло из ямы в дереве, и оно их и убило? Я показываю на когти этого существа: – Это драге. – От одного звука этого слова я чувствую внутри ледяной холод. – Мормор рассказывала мне о мертвецах, которые возвращаются в мир живых. Я думала, это просто сказки. Стиг хватает рисунок и переворачивает его. – Прекрати. Ты только делаешь хуже. Мы не знаем, что бродит там, снаружи. Мы просто должны сидеть в доме и… – И что? С нами все будет хорошо? – Я хватаю со стола несколько дневников. – В одной из этих тетрадей должны быть записи о драге. Может быть, там говорится, как можно избавиться от него. – Я быстро листаю страницы. – Нам необходимо узнать, что за существо бродит поблизости, необходимо узнать, на что оно способно… Стиг хватает меня за предплечье: – Дыши, Марта. Я делаю глубокий вдох, наполняю легкие воздухом, но это нисколько не уменьшает моего панического страха. Стиг смотрит на дневники, и одно мгновение мне кажется, что он сейчас начнет их читать. Но вместо этого он показывает рукой на диван: – Сядь. Я приготовлю нам что-нибудь поесть. – Поесть?! – Я судорожно прижимаю к себе дневники. – Я не могу сейчас есть! – Тебе понадобятся силы. А ты ничего не ела с самого завтрака. Мои руки трясутся, и несколько дневников валятся на пол. Он прав. Я должна взять себя в руки. Стиг просто старается заботиться обо мне. Я чувствую себя виноватой из-за того, что сейчас сказала. Он не мог знать, что случится такое. Он поворачивается ко мне спиной, ставит масляную лампу на кухонный стол, затем берет буханку хлеба. Меня вдруг охватывает такое острое чувство одиночества, что хочется крепко его обнять. – Стиг? – Он оглядывается через плечо, и в полумраке его глаза кажутся мне еще прекраснее. Я призываю на помощь свой самый лучший норвежский выговор: – Du er deilig. Он вскидывает брови: – Ты только что сказала, что я восхитителен. Мои щеки вспыхивают. – В самом деле? Я хотела сказать, что ты замечательный. В смысле – потому что заботишься обо мне. Этот комплимент явно застает его врасплох. Он кашляет, краснеет, затем бормочет: – Takk, – и опять поворачивается ко мне спиной.