Красавиц мертвых локоны златые

– Ах, Флавия, – нахмурился доктор Дарби. – Ты знаешь, что не стоит задавать мне такие вопросы.

Когда доктор ушел, мы с Доггером сели за кухонный стол, оставшись наконец вдвоем.

– Таблетки дигидрохлорида хинина, – сказала я. – От чего их прописывают?

– А, – заметил Доггер, – предполагаю, что вы обыскали морган леди. Хорошая работа.

У меня отвисла челюсть.

Доггер улыбнулся.

– Не будет неуместным предположить, – продолжил он, что таблетки, если их принимали, были предназначены для лечения малярии. Коробка с пятьюстами таблетками, судя по всему, поступила из пункта раздачи бесплатных лекарств. Такие количества редко дают пациенту в руки за один раз.

– И тот факт, что коробка была опустошена, а теперь используется для хранения швейного набора…

– Именно. – Доггер кивнул. – Мы не знаем, сохранила ли она этот запас до сих пор.

– В комнате нет, – сказала я. – Я ее обыскала.

– Отлично. – Доггер улыбнулся. – Я полагал, что вы это сделаете. – Потом он добавил: Довольно странно. По опыту хинин лучше всего давать в виде смеси, поскольку все соли хинина, как бы их ни применяли, распадаются на составляющие элементы в двенадцатиперстной кишке, до того как попасть в кровяной поток.

– Вы думаете, мисс Стоунбрук до сих пор страдает от малярии?

– Вполне возможно, – ответил Доггер. – Даже в случае профессионального лечения процент рецидивов составляет пятьдесят-шестьдесят процентов. Без сомнения, доктор Дарби ее внимательно осмотрел.

– Она же не заразна? – При мысли об этом я покрылась мурашками.

– Нет, – сказал Доггер. – Малярия передается только через укус москита Anopheles, чрезвычайно любопытного паразита, который существует как минимум в пятидесяти известных нам видах, ни один из которых, к счастью, не населяет «державный этот остров».

– Речь Ганта в «Ричарде II», – сказала я. Горжусь, когда угадываю цитаты Доггера. Радио «Би-би-си» годится не только для прослушивания опер.

– Самой природой созданный оплот, – продолжила я цитировать Шекспира, и от этих слов у меня кровь заволновалась. – От войн защита, от чумной заразы».

Доггер зааплодировал.

– Отлично, мисс Флавия. Просто отлично.

Я залилась горячим румянцем. Доггер редко кого-то хвалит, и, когда он это делает, это все равно что дождь после долгой засухи и жажды.

Я немедленно дала обет, что выучу каждое слово в каждой пьесе и каждом стихотворении Шекспира, даже если мне потребуется на это целая вечность. Оно того стоит!

Кроме того, Даффи будет в ярости.

– Мне пришло в голову, – продолжил Доггер, – что, пока мисс Стоунбрук находится на попечении доктора Дарби, а Бальзам-коттедж недоступен на неопределенный срок, мы можем обратить внимание на палец мадам Кастельнуово.

Палец мадам Кастельнуово? Я поместила его в плотно закрытый сосуд для сохранности и совершенно о нем забыла! Погрузившись в мысли о подозрительной смерти миссис Прилл, я позволила любопытному делу об улике в торте ускользнуть в дальние уголки моей памяти. И напоминание о нем оказалось удивительно освежающим, хоть и с привкусом вины: все равно что через много лет после смерти дарившего найти десятифунтовую купюру в кармане уродливого рождественского свитера.

– Должно быть, я отвлеклась, – сказала я. – Я почти забыла о мадам Кастельнуово.

– Я тоже, – признался Доггер.

Я едва сдержалась, чтобы не сложить молитвенно руки. Этот удивительный человек настолько благороден, что, судя по всему, он родился в блистающих доспехах верхом на лошади с копьем и щитом в руках.

– Скажи мне, – спросила я, – нам нужно продолжать поиски писем миссис Прилл? В конце концов, наш клиент мертв.

Доггер взглянул на меня.

– И кроме того, – добавила я, – она нам не заплатила. Даже аванс не внесла.

Доггер продолжил смотреть на меня.

– Ладно, – сказала я. – С чего начнем?





12




В химической лаборатории мы установили стол. На самом деле он всегда там был: викторианский двойной стол, в ящиках которого дядюшка Тар хранил свои заметки по распаду оксида азота (в результате этого процесса случайно изобрели атомную бомбу). По словам тетушки Фелисити, многие документы были конфискованы после его смерти молчаливыми мужчинами в черных плащах.


Перебрав оставшиеся бумаги, мы сложили их в деревянную коробку из-под чая и убрали на чердак ожидать пришествия истории. Благодаря удивительному везению на этом чердаке обнаружилась пара ненужных виндзорских кресел, которые мы радостно снесли вниз и установили по обе стороны стола.

«Артур У. Доггер и партнеры» официально и физически начал работать.

Наведя порядок, мы сидели и смотрели друг на друга с противоположных концов стола. Но с чего начать? Каждый из нас не стремился говорить первым.

Я взяла карандаш, положила, взяла ручку.

Что-то тяжело шевелилось у меня в голове. Перед тем как мы вернемся к похищенному пальцу мадам Кастельнуово, я должна утолить свое любопытство.

Наконец я нарушила молчание.

– Доггер, скажи мне, – спросила я, – когда ты нашел мисс Прилл, ее зрачки были сужены?

– В высшей степени так, – сказал Доггер.

– Ха! – Я сделала заметку. – А другие симптомы?

– Обильное слюнотечение, видимо, смешалось с рвотой. Скорее всего, были припадки, но их вряд ли мог увидеть кто-то, кроме убийцы.

– Что-нибудь еще? – поинтересовалась я.

– Было несколько других малоприятных проявлений, в которые не стоит углубляться.

– Ты имеешь в виду потерю контроля над мочевым пузырем и кишечником, – догадалась я. – Об этом написано в «Медицинской юриспруденции» Тейлора.

Восьмое издание Тейлора под редакцией легендарного Сиднея Смита, прославившегося после расследования убийства в Хоуптаунских каменоломнях[15], всегда лежит у меня на прикроватном столике.

– Именно, – подтвердил Доггер.

– Как она могла не почувствовать ужасную горечь физостигмина? Я бы выплюнула.

– Сам боб практически безвкусен, – заметил Доггер. – А количество алкалоида слишком незначительно, чтобы его можно было заметить. И в любом случае кофе все замаскировал.

– Что-нибудь еще? – поинтересовалась я.

– Без вскрытия нет, – ответил Доггер. – Патологоанатом найдет следы боба в желудке, рвотных массах и в результате химического анализа внутренних органов. Он проверит наличие физостигмина либо аммиачным, либо рубрезериновым тестом.

– Разумеется! Под воздействием гидрохлорида калия и хлороформа красный приобретает оранжевый оттенок.

Я ждала похвалы Доггера, но не дождалась. Видимо, сегодня я уже получила достаточно комплиментов.

– А результаты? – спросила я.

– Могут быть обнародованы до официального отчета патологоанатома либо нет. А может, не будут и после.

– Почему нет?

Доггер поднял карандаш, который я в задумчивости положила на стол, и так быстро завертел его большим и указательным пальцами, что тот стал почти невидимым.

– Потому что убийца до сих пор на свободе, – предположила я. – И инспектор Хьюитт думает, что он может нанести новый удар тем же самым ядом.

– Не обязательно, – возразил Доггер. – Одно из правил расследования – помалкивать о том, что ты узнал. Мы должны вписать это в наши «Стандарты и практики».

– Я не знала, что у нас есть «Стандарты и практики», – заметила я.

– С этого момента они у нас имеются, – ответил Доггер.



Поскольку время едва перевалило за полдень, мы решили начать расследование дела Кастельнуово с поисков ответа на основной вопрос: как палец знаменитой гитаристки оказался в свадебном торте моей сестры Фели?

– Будет проще, – предложила я, – если мы определим, когда было совершено это действие. Это вполне могли сделать задолго до события. Миссис Мюллет испекла торт давным-давно. Но она нанесла глазурь только утром в день свадьбы. Когда на торжестве я рассматривала торт, после того как Фели нашла палец, на краю куска с пальцем была легкая вмятина.

– Которой не было, когда я выносил торт из кладовой, – заметил Доггер.

Мои глаза расширились.

– Ты уверен? – переспросила я.

– Совершенно точно, – ответил Доггер с легкой улыбкой. – Я ожидал какой-нибудь выходки вроде тех, которыми отличается мисс Ундина, и поэтому держал торт на замке с того дня, когда его испекли, и до момента, когда его украсили глазурью. И с тех пор как миссис Мюллет закончила глазировать его и до того, как его принесли на торжество, вышеупомянутый торт снова был заперт (моим замком с моим ключом) на тележке в кладовой.

– Гм-м-м, – протянула я. – А во время глазирования? Мог быть момент, когда торт остался без наблюдения?

– Я присматривал за ним от начала до конца, – ответил Доггер. – Достал торт из безопасного места, следил, как миссис Мюллет покрывает его глазурью. На самом деле я по мелочи помогал ей и запер его снова, как только она закончила.