Око Мира
Часть 69 из 102 Информация о книге
Тон офицера был не более резок, чем в разговоре с фермером, но парни продолжили свой путь. Командир какое-то время следил за ними — Ранд чувствовал его взгляд спиной. Ранд подозревал, что у гвардии осталось мало терпения к бродягам и вовсе нет сострадания к голодным воришкам. Он решил, что, если Мэт вновь надумает стянуть яйца, его обязательно надо будет остановить. Тем не менее в скоплении множества фургонов и людей на дороге, особенно молодых парней, направляющихся в Кэймлин, было и хорошее. Для охотящихся за ними Друзей Темного отыскать Ранда и Мэта — все равно что выбрать из стаи двух определенных голубей. Если Мурддраал в Беломостье не знал точно, кто ему был нужен, то, может, его собрат здесь знает не больше. В животе у Ранда частенько урчало, напоминая, что у ребят почти не осталось денег и наверняка их не хватит заплатить за еду по тем ценам, какие заломят так близко к Кэймлину. Однажды он поймал себя на том, что ладонь его лежит на футляре с флейтой, и решительно забросил его за спину. Год знал все об игре на флейте и о жонглировании. Нет нужды говорить, сколь многое узнал от него Ба'алзамон, прежде чем тому пришел конец, — если то, что видел Ранд, и в самом деле было концом, — или сколь многое было сообщено другим Приспешникам Тьмы. С сожалением Ранд оглянулся на ферму, мимо которой они проходили. Вдоль ее ограды мужчина прогуливал пару псов, рвущихся, рыча, с поводков. Вид у него был такой, будто он хотел одного: какого-нибудь повода спустить собак. Не каждую ферму охраняли собаки, но путникам ни на одной из них не предлагали подработать. Солнце еще не село, а Ранд с Мэтом миновали еще две деревни. Деревенский люд кучками стоял у дороги, переговариваясь между собой и разглядывая двигающийся мимо них непрерывный поток. Лица сельчан были не более дружелюбны, чем лица фермеров, или возниц, или королевских гвардейцев. Все эти чужаки шли смотреть Лжедракона. Дураки, которые не знают даже того, что нужно оставаться там, где им самое место. Наверняка приверженцы этого самого Лжедракона. Может, даже Друзья Темного. Если между теми и этими вообще есть хоть какая-то разница. С наступлением вечера людской поток у второго села начал редеть. Те немногие, у кого водились деньги, скрылись за дверями гостиницы, хотя, похоже, порой вспыхивали споры о том, стоит ли их пускать туда; остальные стали подыскивать подходящую для ночлега живую изгородь или поле без собак. К сумеркам весь Кэймлинский Тракт был предоставлен Ранду и Мэту. Мэт начал уже толковать о том, что, мол, неплохо бы найти какой-нибудь стожок, но Ранд настойчиво предлагал идти дальше. — До тех пор, пока видно дорогу, — сказал он. — Чем дальше мы уйдем, тем больше оторвемся. — Если они гонятся. А зачем им теперь гнаться, если они поджидают, пока ты сам не придешь к ним? Этого довода Мэту было достаточно. Часто бросая быстрые взгляды через плечо, он ускорил шаг. Чтобы не отстать от друга, Ранду пришлось поспешить. Ночь густела, чуть разреженная скудным лунным сиянием. Заряд энергии у Мэта кончился, и вновь зазвучали его жалобы. В икрах у Ранда затянулись ноющие узлы. Он убеждал себя, что выпадали ему деньки и потяжелее, когда, работая на ферме с Тэмом, он проходил больше миль, но как он ни твердил, заставить себя поверить в эти слова было трудно. Скрипя зубами, не обращать внимания на боль и не останавливаться. Вот так, с ноющим рядом Мэтом и каждый шаг делая с неимоверными усилиями, Ранд заметил огни домов лишь тогда, когда друзья почти, оказались в деревне. Он проковылял еще немного и остановился, только сейчас поняв, как горят у него ноги — от ступней до самых бедер. Ранд решил, что натер правую ногу до крови. При виде деревенских огней Мэт со стоном рухнул на колени. — Теперь-то мы остановимся? — тяжело дыша, произнес он. — Или ты хочешь отыскать гостиницу и вывесить для Приспешников Тьмы вывеску? Или для Исчезающего? — На той стороне деревни, — ответил Ранд, разглядывая огоньки. Издалека деревню в темноте можно было принять за Эмондов Луг. Что ждет там? — Еще миля, и все. — Все! Да я и спана не пройду! Ноги у Ранда горели как в огне, но он заставил себя сделать шаг, потом другой. Второй шаг дался ему не легче, но он продолжал шагать. Не пройдя и десяти шагов, Ранд услышал, как следом за ним неуверенной походкой бредет Мэт, что-то бормоча себе под нос. Он подумал: как хорошо, что ему непонятно бормотание Мэта. Улицы деревни были пусты, час стоял уже поздний, но в большинстве домов хоть одно окно да светилось. Гостиница в центре деревни была ярко освещена, окруженная золотистой лужицей, раздвинувшей тьму. От нее доносились приглушенные толстыми стенами музыка и смех. На ветру поскрипывала над дверью вывеска. У ближнего угла гостиницы, на Кэймлинском Тракте, стояла запряженная в двуколку лошадь. Мужчина проверял упряжь. На самом краю света у дальнего угла здания виднелись фигуры еще двух человек. Ранд остановился в тени возле темного дома. Он слишком устал, чтобы искать переулки для кружного пути. От минутного отдыха хуже не будет. Всего лишь минутка. Просто пока не уйдут люди. Мэт со вздохом облегчения присел на корточки у стены, словно бы решил спать прямо здесь. Что-то в двух мужчинах, стоящих на границе теней, встревожило Ранда. Вначале он не мог сообразить, в чем именно дело, но понял, что человек у двуколки испытывает схожие чувства. Тот проверил вожжи и всю сбрую, поправил удила, затем начал осмотр заново. Все это время мужчина не поднимал головы, не отрывал взора от упряжи и не глядел на тех двоих. Если бы не некая скованность в его движениях и в том, как он иногда неловко поворачивался, лишь бы только не встать лицом в сторону тех двух фигур, можно было подумать, что он их попросту не замечал, хотя они находились от него менее чем в пятидесяти футах. Один из стоящих в тенях был лишь черной фигурой, но другой оказался больше на свету, спиной к Ранду. Даже так было ясно, что происходящий между ними разговор радости ему не доставляет. Он ломал руки, упершись взглядом в землю, время от времени дергал головой, кивая в ответ на слова собеседника. Ранд ничего не слышал, но у него сложилось впечатление, что говорит только человек, скрытый тенями, а взволнованный мужчина лишь слушает и кивает, встревоженно ломая себе руки. В конце концов тот, кто был окутан мглой, повернулся и двинулся прочь, а второй шагнул обратно на свет. Несмотря на вечернюю прохладу, он утирал лицо длинным фартуком, повязанным вокруг пояса, — словно с него ручьями тек пот. Ранд, у которого закололо кожу, следил, как темная фигура уходит в ночь. Непонятно почему, но вся его тревога будто сосредоточилась в этой фигуре: легкое, почти неощутимое покалывание на шее, вставшие дыбом волоски на руках, — словно бы он вдруг понял, что нечто опасное подбирается к нему. Быстро тряхнув головой, Ранд потер руку. Ну что, становишься таким же нелепым, как Мэт? В этот момент фигура скользнула по краю пятна света, падающего из окна, — по самому краю, — и по спине у Ранда побежали мурашки. Гостиничная вывеска продолжала на ветру издавать «скрип-скрип-скрип», но темный плащ даже не шевельнулся. — Исчезающий, — прошептал Ранд, и Мэт рывком вскочил на ноги, будто от крика. — Что?.. Ранд ладонью зажал ему рот. — Тихо. — Темная фигура растворилась во тьме. Где? — Теперь он ушел. По-моему. Надеюсь, так. Он убрал руку; единственным звуком, который издал Мэт был долгий вдох. Нервничающий человек почти дошел до дверей гостиницы. Он остановился и расправил фартук, явно стараясь успокоиться, прежде чем войти внутрь. — Странных друзей ты завел, Раймун Холдвин, — вдруг произнес мужчина у двуколки. Голос его был голосом человека в летах, но сильным и звучным. Говорящий выпрямился, покачивая головой. — Странные друзья из ночи к хозяину гостиницы. При первых же словах взволнованный мужчина вздрогнул, нервно оглядываясь вокруг, словно бы до этого он не видел ни двуколки, ни человека рядом с ней. Он глубоко вздохнул и взял себя в руки, затем резким тоном спросил: — Что ты хочешь этим сказать, Алмен Бант? — Только то, что сказал, Холдвин. Странные друзья. Он ведь не местный, разве неправда? Много чудного народу прошло тут за последние несколько недель. Жутко много чудного народу. — До чего с тобой приятно поговорить. — Холдвин многозначительно взглянул на мужчину у двуколки. — Я знаком со многими, даже с людьми из Кэймлина. Не такими, как ты, сидящий, как в курятнике, на своей ферме в одиночестве. — Он помолчал, затем продолжил, словно решил, что стоит объяснить кое-что. — Он из Четырех Королей. Разыскивает пару воров. Молодых парней. Они украли у него меч с клеймом цапли. При упоминании Четырех Королей у Ранда перехватило дыхание; услышав про меч, он бросил взгляд на Мэта. Тот прижался спиной к стене и уставился во тьму широко раскрытыми глазами — виднелись одни белки. Ранду тоже хотелось впериться взглядом во мрак — Исчезающий мог быть где угодно, — но он вновь посмотрел на мужчин перед гостиницей. — Меч со знаком цапли! — воскликнул Бант. — Чего ж удивляться, раз он хочет заполучить его. Холдвин кивнул. — Да, и воришек тоже. Мой друг — человек богатый, э-э... купец, а он повздорил с людьми, что на него работают. Рассказывали дикие истории, мутили народ. Они — Друзья Темного и к тому же приверженцы Логайна. — Друзья Темного и вдобавок приверженцы Лжедракона? И еще рассказывают дикие истории? Многовато натворили, для молодых-то парней. Ты же ведь сказал, что они молоды? — В голосе Банта неожиданно проскользнула насмешливая нотка, но хозяин гостиницы, видно, ее не заметил. — Да. Им и двадцати нет. Обещана награда — сотня крон золотом — за них обоих, — Холдвин помедлил, потом добавил: — Язык у них подвешен хорошо, у этих двух. Свет знает, что за сказки они рассказывают, дабы натравить людей друг на друга. И опасны к тому же, даже если таковыми и не выглядят. Злобные. Сама порочность. Если решишь, что ты их увидел, лучше держись подальше. Двое молодых парней, один с мечом, и оба оглядываются все время. Если это те, кто нужен, то мой... мой друг поймает их, как только обнаружит. — Ты говоришь так, будто знаешь, как они выглядят. — Когда увижу, я их узнаю, — самоуверенно заявил Холдвин. — Только не вздумай схватить их сам. Совсем не нужно, чтобы кого-нибудь поранили. Приди и расскажи мне, если заметишь их. Мой... друг разберется с ними. Сто крон за двоих, но ему нужны оба. — Сотня крон за двоих, — задумчиво протянул Бант. — Сколько же стоит меч, раз он так хочет его вернуть? Внезапно Холдвин, похоже, понял, что собеседник над ним насмехается. — Не знаю, почему я с тобой разговариваю! — выпалил он. — Вижу, ты вбил себе в башку тот дурацкий замысел. — Не такой уж дурацкий, — спокойно ответил Бант. — До того как я умру, может не подвернуться другого Лжедракона, — да ниспошли Свет такое! — и я слишком стар, чтобы глотать пыль, поднятую купцами, всю дорогу до Кэймлина. Дорога будет вся для меня, и завтра раненько, чистый, я буду в Кэймлине. — Для тебя? — В голосе содержателя гостиницы слышалась угрожающе-злая дрожь. — Тебе никогда не рассказать, что ты встретишь в ночи, Алмен Бант. Всю дорогу один, во мраке. Даже если кто и услышит твой вопль, никто не откинет засов с двери, чтобы прийти на помощь. Не в эти дни, Бант. Даже твой ближайший сосед. Ни один из аргументов Холдвина, казалось, не поколебал спокойствия старого фермера; он отвечал так же невозмутимо, как и прежде. — Если гвардия Королевы не в состоянии оберегать порядок на дороге так близко от Кэймлина, значит, никто из нас не может чувствовать себя в безопасности, лежа в собственной постели. Если спросить меня, то гвардия могла бы сделать для спокойствия на дорогах, к примеру, одно — это заковать твоего приятеля в кандалы. Крадется в темноте, боится показаться на глаза. И даже не пробуй меня убеждать, что он не замышляет ничего нехорошего. — Боится! — воскликнул Холдвин. — Старый ты дурак, если б ты знал... — Он вдруг прикусил язык и содрогнулся. — Не знаю, чего ради я теряю с тобой время. Убирайся? Хватит суетиться перед моим заведением. Дверь гостиницы с грохотом захлопнулась за Холдвином. Что-то ворча себе под нос, Бант ухватился за сиденье двуколки и поставил ногу на ступицу колеса. Ранд медлил лишь мгновение. Когда он двинулся вперед, Мэт схватил друга за руку. — Ты с ума сошел, Ранд? Он наверняка опознает нас. — Ты охотнее здесь останешься? Когда где-то тут шастает Исчезающий? Далеко ли, по-твоему, мы уйдем пешком до того, как он нас найдет? — Ранд старался не думать о том, далеко ли они смогут уехать на двуколке, прежде чем их найдут. Он стряхнул руку Мэта и рысцой устремился вперед. На бегу Ранд тщательно запахнул полы плаща, чтобы меча не было видно, — достаточным предлогом для этого служили ветер и холод. — Я нечаянно услышал, что вы собираетесь в Кэймлин, — сказал Ранд. Бант вздрогнул, выхватывая из повозки окованный железом дорожный посох. Обветренное лицо его было в морщинах, половины зубов не хватало, но узловатые руки крепко и уверенно сжимали толстую палку. Чуть погодя фермер опустил дубину и оперся на нее. — Значит, вы двое идете в Кэймлин. Поглядеть на Дракона, а? Ранд не сообразил, что Мэт последовал за ним, хотя тот и держался позади, подальше от света, наблюдая за гостиницей и старым фермером, полный подозрений, как и всегда ночью. — Лже-Дракона, — подчеркнуто уточнил Ранд. Бант кивнул. — Конечно. Конечно. — Он метнул косой взгляд на гостиницу, затем сунул свою дубину обратно под сиденье. — Ну если хотите прокатиться, залезайте. Я и так уже потерял зазря порядком времени. — Бант уже залезал в двуколку. Ранд вскарабкался в задок повозки, когда фермер щелкнул вожжами. Мэт бегом нагнал тронувшуюся повозку, Ранд ухватил его за руки и втащил в двуколку. При том темпе, что задал лошади Бант, деревня скоро исчезла в ночи. Ранд лежал спиной на голых досках, борясь с убаюкивающим скрипом колес. Мэт зевал во весь рот, прикрываясь кулаком, и настороженно разглядывал поля вокруг. Тьма тяжело давила на луга и фермы, в ней светились немногие окошки фермерских домов. Огоньки казались далекими и словно бы тщетно отбивающимися от надвинувшейся ночи. Крикнула сова — крик плакальщика на похоронах, — застонал, словно потерянные души в Тени, ветер. Он может оказаться где угодно, подумал Ранд. Видимо, Бант тоже испытывал в этой ночи гнетущее чувство, поскольку ни с того ни с сего заговорил: — Вы когда-нибудь бывали раньше в Кэймлине? — Он рассыпался легким смешком. — Думаю, что нет. Ну, тогда подождите, пока не увидите. Прекраснейший город в мире! О, я наслышан об Иллиане, Эбу Дар, Тире и прочих, — всегда найдется глупец, который считает, что вещь больше или лучше от того, что она где-то там, за горизонтом, — но, на мой взгляд, Кэймлин — самый великолепный и величественный город. Прекраснее быть не может. Нет, не может! Вот если б еще Королева Моргейз, осияй ее Свет, избавилась от той ведьмы из Тар Валона... Ранд лежал на спине, положив голову на импровизированную подушку из скатки одеяла, которую он пристроил поверх узла из плаща Тома, и наблюдал, как проплывает ночь, позволив словам фермера, словно воде, обтекать его. Звуки человеческого голоса не подпускали близко тьму, держа ее на почтительном расстоянии, и приглушали мрачные вздохи ветра. Юноша повернулся, посмотрел на темную спину Банта. — Вы об Айз Седай? — А о ком же еще? Сидит там во Дворце будто паук. Я добропорядочный подданный Королевы, — никто обратного не скажет, — но это совсем не хорошо. Я не из тех, кто утверждает, будто Элайда обрела чересчур много влияния на Королеву. Нет, я не из таковских. А что до дураков, кто заявляет, будто Элайда — настоящая Королева во всем, кроме титула... — Фермер громко сплюнул в ночь. — Вот им! Моргейз — не кукла на ниточках, чтоб плясать под дудку какой-то там тарвалонской ведьмы. Еще одна Айз Седай. Если... когда Морейн доберется до Кэймлина, она вполне может нанести визит сестре Айз Седай. Если случилось самое худшее, эта Элайда может помочь Ранду и Мэту добраться до Тар Валона. Ранд обернулся к Мэту, и тот, словно бы его спросили вслух, покачал головой. Лица друга Ранд не видел, но понял, что на нем решительный отказ. Бант продолжал без умолку болтать, лишь иногда хлопая вожжами лошадь, если та начинала идти помедленнее. Остальное время руки его лежали на коленях. — Я добропорядочный подданный Королевы, как уже сказал, но порой даже дураки говорят нечто стоящее. Даже слепая свинья, случается, иногда натыкается на желудь. Должно быть, грядут перемены. Эта погода, непроросшее зерно, не дающие молока коровы, ягнята и телята, рождающиеся мертвыми, а бывает, и двухголовыми. Проклятые вороны даже падали не дожидаются, нападают на живых. Люди в ужасе. Им нужен кто-нибудь, кого можно обвинить во всем. Вдруг у людей на дверях появляется Клык Дракона. Крадущиеся в ночи твари. Подожженные амбары. Всякие чужаки крутятся окрест, вроде этого Холдвинова приятеля, людей пугают. Королева должна что-то сделать, пока не стало слишком поздно. Вам это понятно, правда? Ранд уклончиво что-то промямлил. Похоже, с этим стариком и его двуколкой им повезло гораздо больше, чем он надеялся. Дожидайся они с Мэтом дня, и они ушли бы не дальше той последней деревни. Крадущиеся в ночи твари. Ранд приподнялся, бросая поверх борта взгляд во тьму. Тени и очертания деревьев будто корчились во мраке. Юноша улегся снова, пока воображение не успело убедить его, будто среди теней что-то есть. Бант воспринял все как согласие со своими словами. — Верно! Я добропорядочный подданный Королевы и встану против любого, кто задумает ей худое, но я — прав. Теперь вот, возьмите Леди Илэйн и Лорда Гавина. Тут от перемены никому хуже не будет, а могло бы быть лишь лучше. Да, разумеется, я знаю, мы всегда так в Андоре делали. Посылали Дочь-Наследницу обучаться у Айз Седай, а старшего сына — у Стражей. Я верю в старые обычаи и ценю их, естественно, но посмотрите, что дала нам традиция в последний раз. Люк погиб в Запустении прежде, чем даже был миропомазан Первым Принцем Меча, а Тигрейн пропала — бежала либо погибла, — когда пришло время ей занять трон. Нам до сих пор не дает покоя эта история. Кто-то поговаривает, что она еще жива, знаете ли, и что Моргейз не является Королевой по праву. Проклятые дураки! Я-то помню, что случилось. Помню, как будто все было вчера. Когда старая Королева умерла, не оказалось Дочери-Наследницы, чтобы взойти на трон, и каждый Дом в Андоре плел интриги и сражался за свое право. И Тарингейл Дамодред. И не подумаешь, что он жену потерял, так его распалила мысль, чей Дом одержит верх: чтобы он смог опять жениться и стать в конце концов Принцем-Консортом. Что ж, с этим он справился, хотя почему Моргейз выбрала... Эх, мужчине никогда не узнать, что на уме у женщины, а Королева — дважды женщина: повенчанная с мужчиной, повенчанная со страной. Так или иначе, он получил, чего хотел, если и не так, как хотел. Прежде чем погибнуть, впутал Кайриэн в заговор, и вам известно, чем все кончилось. Срублено Древо, и Айил в черных повязках перешли через Драконову Стену. Что ж, добился он многого: убили его после того, как он стал отцом Илэйн и Гавина, так что, полагаю, тут тому и конец. Но их-то зачем посылать в Тар Валон? Пора уж, чтоб люди больше не думали о троне Андора, вспоминая в то же время и Айз Седай. Если требуется куда-то уехать, раз нужно чему-то учиться, что ж, в Иллиане библиотеки не хуже, чем в Тар Валоне, и там многому научат Леди Илэйн — как нужно править и вести интриги. Никому не известно об интригах больше, чем иллианцам. И если гвардия не в силах научить Лорда Гавина армейской службе в должной мере, ну, в Иллиане солдаты тоже найдутся. И в Шайнаре, и в Тире, кстати. Я — добропорядочный подданный Королевы, но я говорю: давайте положим конец этим всем сношениям с Тар Валоном. Трех тысяч лет вполне хватит. Даже слишком долго. Королева Моргейз может править нами и как следует управляться с делами без помощи Белой Башни. Говорю вам, это женщина, которая заставит мужчину гордиться тем, что он преклонил колени, дабы принять от нее благословение. Да что там, вот однажды...