Прежде чем мы стали чужими

Я заставила себя встряхнуться и потянулась за его камерой. На ее кожаном ремне вился замысловатый узор из переплетенных кругов и треугольников. «Это действительно классно».

Наклонившись надо мной, он протянул руку:

– Вставай, давай потанцуем.

– Что? Нет, не хочу.

– Поднимайся, потанцуй со мной, малышка.

– Я плохо танцую, и я слишком пьяная.

– Ты была очень даже ничего себе, когда отплясывала там внизу с этим, как-его-там.

– Пожалуйста, не начинай. Это было ужасно глупо. И потом, ты первый начал со своими «на грудь» стаканами с Дженнифер Энистон.

– А она правда похожа на Дженнифер Энистон, да?

Я закатила глаза.

– Ну давай, иди сюда. Я поведу. Тебе только и надо что попадать в такт.

Я взяла его руку и поднялась, нервно хихикая. Он не терялся – тут же обнял меня, положив одну руку мне пониже спины и зажав другую в своей, и прижал меня к своей голой груди.

– Положи руку мне на плечо, Грейс.

Началась песня «С тобой и без тебя». Мэтт закачался в такт, а потом толкнул меня назад и развернул на вытянутой руке. Когда он снова притянул меня к себе, наши тела оказались прижаты друг к другу еще теснее, чем прежде. Он резко опустил голову и поцеловал мое плечо. Мое сердце забилось сильнее. Его тело рядом с моим казалось таким горячим. Мы перестали двигаться и отступили друг от друга на несколько сантиметров. Я провела указательным пальцем по его груди, обводя косые мышцы и восхищаясь скульптурностью кубиков на животе. Их сходящийся треугольник уходил своей вершиной вниз, и мой взгляд, следя за этой линией, упал туда же. Судя по тому, как высоко начала вздыматься от участившегося дыхания грудь Мэтта, он тоже это заметил.

– Что ты делаешь? – спросил он севшим голосом.

– Извини…

Я хотела убрать руку с его живота, но он поймал ее и вернул обратно.

– Можешь не останавливаться.

Я положила руки ему на талию и провела по его твердым бокам вверх, к груди, к дорожке шелковистых волос, а потом сомкнула за его шеей. Мы снова закачались, будто в медленном танце. Он улыбался с закрытыми глазами.

– Мммм, теперь я.

– Мэтт, ты совсем не принимаешь меня всерьез?

Глаза распахнулись. Он резко прижал меня всем телом вплотную к себе, так, что я почувствовала его твердость.

– Вот это достаточно серьезно для тебя? – грубо спросил он.

Я оттолкнула его и отскочила в сторону. Он опустился на кровать и пнул ногой проигрыватель, остановив музыку. Поставив локти на колени, он свесил голову вниз.

– Извини.

– Ты тоже извини.

Я бродила по комнате, в первый раз за долгое время чувствуя себя неловко. Потом я плюхнулась на кровать рядом с ним и обняла его за плечи. Мы откинулись, упали на кровать на спины и уставились в потолок. Я положила голову ему на плечо, как делала много раз до того.

– С моей стороны это было нечестно. Прости меня, Мэтт, правда.

– Все нормально, – сказал он, но мне не показалось это искренним.

Я так и этак крутила в голове, как бы сказать то, что я хотела ему сказать, но все равно получилось по-дурацки.

– Хочешь, я разденусь, и ты сможешь… В смысле хочешь поснимать меня, как я… Ну, знаешь, как та девушка на…

Он хихикнул.

– Думаешь, мне это поможет? – приподняв голову, он посмотрел на свою ширинку.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

– Нет, я имела в виду…

Я сглотнула, чувствуя, как слезы снова встают у меня в глазах. Голос отказывался мне повиноваться и звучал как какой-то писк.

– Мэтт, я девственница.

В Нью-Йоркском университете было не так-то много девственниц моего возраста, и я лично уже начинала подозревать, что вообще упустила свой шанс. Так оно и бывает – чем ты старше, тем сложнее и сложнее становится решиться на интимную близость с кем-то. Я избегала этого, потому что была вся сфокусирована на музыке и учебе. В последний год перед выпуском я осталась буквально единственной девственницей из всех своих знакомых. Это превратилось в шутку. И я боялась, что парни будут думать, что я придурочная или неопытная.


Мэтт смотрел на меня, широко раскрыв глаза, но выражение его лица было мягким. Он погладил меня ладонью по щеке.

– Я знаю, Грейс. Я всегда знал, с самого нашего знакомства. Ты ничего мне не должна и прости, если я как-то заставил тебя думать, что это не так.

– Ты знал???

Он кивнул. Я даже не думала, что это настолько очевидно. Что же, у меня на лбу горит надпись: «Девственница»?

– Я только хотела сказать, может, ты хочешь сфотографировать меня так же, как ту девушку?

И в этот момент я увидела, что Мэтт понимает – для меня это значит гораздо больше, чем для него.

– Я с радостью сниму тебя, Грейс. Я всегда люблю тебя снимать.

Он поднялся с кровати и глубоко вздохнул, собираясь взять свою камеру. Повернувшись ко мне, съежившейся в своем тонком платьице, он сказал:

– Я буду только снимать тебя. Делай то, что тебе хочется, так, чтобы тебе было удобно, ладно?

– Хорошо. Можно включить музыку?

– Конечно. – Он сменил диск и поставил Джеффа Бакли «Любимый, ты должен был прийти».

Я отодвинулась на дальний край кровати, сняла платье через голову и отбросила его в сторону, потом стянула трусы до колен и стряхнула их с ног, не глядя в сторону Мэтта. Прикрывая грудь руками, я услышала несколько щелчков камеры и застыла, глядя вниз, на пол. Мэтт подошел к лампе и накинул на нее какую-то тонкую материю, так, что свет стал приглушенным. Я повернулась и откинула покрывало с кровати, а потом легла на белую простыню, откинувшись на подушку. Наконец я смогла взглянуть на Мэтта, но продолжала прикрывать свое тело руками везде, где только могла.

Он стоял, склонив голову набок, как будто изучал композицию, но его камера была опущена вниз, он держал ее за объектив левой рукой. Пока он приближался, я поняла, что он пытается понять по выражению моего лица, что я думаю. Он встал надо мной возле края кровати, и провел правой рукой по моей ноге от поджатого колена вниз к лодыжке.

– Постарайся расслабиться, ладно, детка?

Я нервно затрясла головой:

– У меня такие маленькие сиськи.

Он рассмеялся.

– Убери руки, Грейс. Ты прекрасна.

Странным образом эта уверенность Мэтта в том, что он делает, и то, как серьезно он относился к фотографированию, сделали позирование проще для меня. В какой-то момент он отвел камеру от лица, и я заметила в его глазах то же самое зачарованное выражение, которое ощущала сама, когда играла свою музыку. Закрыв глаза и часто дыша, я подняла руки над головой и услыхала частое щелканье затвора под обещания Джеффа Бакли, что это не кончится никогда.

Потом я лежала под одеялом и смотрела, как Мэтт шарится по комнате.

– Что ты делаешь?

– Ищу свою рубашку.

Я вытащила ее из-под кровати.

– Вот она. Но она теперь моя.

Я натянула ее через голову. Мне нравилось, как пахнут вещи Мэтта – мужским мылом, одеколоном и смягчителем для белья.

– Взяла мою одежду в заложники?

– Останься со мной!

Он уставился на меня и смотрел так долго, что я почувствовала неловкость.

– Мэтт?

– Хорошо, – тихо сказал он. Он стянул джинсы и подошел к кровати. Я откинула одеяло, и он скользнул внутрь.

– Иди ко мне, Грейси, – сказал он, притягивая меня к себе. Я забылась в его объятиях.

Смогу ли я когда-нибудь перестать думать о том, как это – лежать вот так в его руках? Наши тела слились воедино. Спать в одиночку больше никогда не будет казаться естественным. Он так уверенно двигался. По-мужски. Спать в его объятиях было самым правильным делом на свете. Может быть, так было из-за тех месяцев, что мы провели, изучая друг друга, в ожидании этой минуты. А может быть, потому, что он знал, как это делается.





10. Когда я стала твоей




ГРЕЙС