Рождение Империи. Преемник магистра

К сожалению, вместе со старым правителем погибли и все его сыновья, и теперь клан был обезглавлен, а его земли были легкой добычей. Поэтому на друида смотрели жадными до власти глазами многие прибывшие гости. В частности, главы кланов Асбрандов и Хольми. Увидев врага, Олаф сжал кулаки. Сейчас он сидел в тени укрытия, в самом дальнем углу гостевого зала, и смотрел на творящееся веселье. Выбранному ярлу сразу вспомнились слова Ингрид, когда та вернулась с островов Хольми и Вебьернов. Как и предполагал молодой вождь, Торд заявил, что не знает, где сейчас Олаф, и что, скорее всего, того забрал к себе на дно морское Ньорд, и теперь, на правах соседа, ярл Хольми присвоил себе земли Вебьернов, не встретив возражений. Потом Ингрид убедилась в этом, посетив родной остров Олафа. Там уже вовсю руководил Хрут. Судя по всему, не в силах сопротивляться, люди Олафа просто сдались на милость захватчикам. А всех, кто был не согласен, – убили. По крайней мере, так думал сам ярл Вебьернов.

Как только стали приходить первые гости, на столах, расставленных вокруг огромного очага, начали появляться всевозможные яства. Эль и медовуху заносили бочками. Любой тинг начинался с пира и заканчивался им же. Поэтому уже сейчас над огнем приятно шкварчали пара кабанов, убитых накануне, а вокруг гостей вертелась прислуга, состоящая из рабов. Олаф наблюдал и ждал. Конунг дал ему настоятельный совет не появляться на глаза раньше своего часа.

– Гудред.

Рядом со своим ярлом возник старый воин.

– Как ты, сын Лодмунда? Не думаешь натворить глупостей?

Олаф посмотрел в глаза другу спокойным взглядом, тем самым дав понять, что держит себя в руках. Сейчас слишком рано для мести. Пусть враги пируют, утром их ждет суд, и видят боги, Олаф взыщет свое сполна.

– Давно ты меня так не называл, – через какое-то время произнес молодой вождь.

– Сейчас как раз подходящее время напомнить тебе, каков был твой отец.

Все прекрасно помнят, каким был Лодмунд. Скала – такое прозвище ему дали за стойкость духа, рассудительность и за то, что он никогда не действовал сгоряча. За эти качества бывший ярл Вебьернов ценил Лодмунда и прислушивался к его советам. Сейчас Олаф как никогда хотел быть достойным отца.

– Пойдем, – вставая, сказал он. – Дадим им попировать напоследок.



На тинге было все иначе. Все те же главы кланов, тенги и простой люд, но теперь все молчали, пока им не дадут слово, и лишь тихо перешептывались, стараясь не мешать процессу. Конунг Вагни вел совет, принимал решения сам или давал возможность голосовать ярлам и их представителям. Решали простые вопросы по земле, будущей зимовке и новым походам, а также судили преступников.

Олаф в очередной раз прятался в тени, смотря на происходящее и наблюдая за Тордом с сыном. Его уже начала раздражать эта роль шпиона, но ярл терпел.

– Ну что же. Кровь смывается кровью, и поэтому твою судьбу будет решать сама вдова, – звучал громкий и уверенный голос конунга.

Сейчас решался вопрос о пьяной драке со смертельным исходом. Двое мужиков из клана Хольми подрались на пиру. Оба после небольшой кулачной потасовки схватились за оружие, один из них оказался быстрее и ловчее. Теперь жена покойного стояла с виновником в центре гостевого зала, и ей нужно было решить, что делать с Гилли.

– О мудрый конунг Вагни и уважаемые ярлы, я прошу вас, хватит крови. Я скорблю по мужу и теперь осталась одна. Мне будет тяжело вести хозяйство и поэтому, раз уж Гилли отобрал жизнь у моего мужа, то пусть он и выполняет его обязанности – кормит и защищает мою семью.

Конунг усмехнулся, да и Гилли не смог скрыть облегчения. Теперь-то понятно, почему повздорили мужики. Уже давно ходили слухи, что жена покойного наставляет тому рога.

«Ишь как выкрутилась, курва», – подумал Вагни, а вслух произнес: – Будь по-твоему. Но в уплату за смерть хорошего воина Гилли не будет претендовать на часть добычи из следующего похода или отдаст долю сейчас, если таковая имеется.

– Благодарю тебя, конунг, и вас, ярлы, за честный суд. – Гилли, нескончаемо радостный, поклонился и удалился с глаз подальше.

– А теперь вопрос не менее неприятный и снова связанный со смертями наших воинов. Выбранный ярл Вебьернов – Олаф обвиняет ярла Хольми – Торда в убийстве его людей и в захвате его земель.

Голос Вагни в гостевом зале прозвучал как удар в колокол. Народ тут же прекратил смешки и разговоры после прошлого разбирательства, и теперь все уставились на людей клана Хольми и самого ярла. Его лицо перекосило от злости, а сын, стоявший за его спиной, положил руку на топорище. Олаф мог поклясться, что слышит, как скрипят зубы у Торда. Наконец глава клана Хольми взял себя в руки, встал и произнес:

– Кто выступает со столь несусветными обвинениями?

Олаф понял, что теперь его черед. Он вышел из укрытия, в котором терпеливо ждал своего часа, а его люди, включая Гудреда, появились из комнаты прислуги. Все вооружены и весьма решительны.

– Я, – произнес Олаф, словно прожигая взглядом дырку во лбу ярла Торда.

Воины клана Хольми взялись за оружие и встали за спиной своего вождя.

– Спокойно. – Конунг встал. – Это очень серьезные обвинения, требующие разбирательства. Что может сказать ярл Торд против высказанного обвинения?

– Невиновен. А у сопляка нет доказательств и права меня обвинять.

Олаф и глазом не повел.

– Мои люди подтвердят все, что я сказал. Ярл Торд предал наш с ним союз, пытался убить меня и моих людей и захватить всю добычу. Как я узнал позже от дочери конунга Ингрид, воины клана Хольми высадились у берегов моего родного острова и захватили еще недостроенную деревню.

Торд неприятно заулыбался и облизнул губы. Он понял, что у его соперника нет прямых доказательств.

– Мои люди тоже с готовностью подтвердят, что именно ты был зачинщиком раздора и, перебив моих воинов, сбежал как крыса, прихватив часть добычи. Твое слово против моего, – с хитрым прищуром произнес ярл.

– Поэтому я предлагаю суд поединком.

Олаф знал, что доказательств и свидетелей у него нет. Торд был прав: его слово против слова Олафа. Были еще рабы, которые видели, кто напал первым, но их слово – ничто по сравнению со словом свободного человека. Единственный способ призвать ярла к ответу – это поединок. Олаф рассчитывал на то, что сын ярла, как и он сам, не смогут устоять перед возможностью так легко и просто решить вопрос в свою пользу, ведь Хрут был берсерком, который иногда зарабатывал, выходя на суд поединком вместо кого-то из знатных людей северных островов. Вот и сейчас Олаф прекрасно видел, как загорелись глаза у сына ярла. Тот наклонился к отцу и прошептал ему что-то на ухо. Торд довольно кивнул и с улыбкой согласился:

– Как хочешь, мальчик. От клана Хольми на суд поединком выйдет мой сын – Хрут.

– От клана Вебьернов на суд поединком выйду я, Олаф, сын Лодмунда.

Народ зашептался по углам. Мало кто сомневался в победе берсерка, но были и те, кто разумно полагал, что для начала нужно увидеть в деле Олафа.

– Предлагаю не затягивать и выйти всем к месту боя.

Конунг направился к выходу, а за ним – вся собравшаяся толпа. Лишь воины клана Вебьернов и Хольми шли в отдалении, не упуская друг друга из виду. Вскоре вся процессия подошла к месту, где проводились тренировочные бои и поединки. Это небольшой участок ровной, утоптанной земли, примерно пятнадцать шагов в поперечнике, очерченный круглыми камнями. По правилам поединка, тот, кто выйдет за черту арены до конца боя, будет признан проигравшим и прозван нихингом[29]. У каждого из сражающихся будет свободный выбор оружия и три деревянных щита. Бой может идти до первой крови, если раненый откажется продолжать и признает свое поражение, или же до смерти. Чтобы не прослыть слабаком и не наслать позор на свой род, мало кто соглашался выйти из боя, так что почти все поединки заканчивались либо сильными увечьями, либо смертью одного из участников.


В углу, к которому подошел Олаф, уже лежали три щита с цветами клана Гринольвов. Еще накануне Гудред позаимствовал их у конунга и проверил как следует. Хрут же получил свои щиты, которые носил с собой на случай, если кто-то решит воспользоваться его услугами. Он лишь презрительно бросил взгляд на них и достал два топора. Сняв куртку вместе с рубахой, оголил многочисленные татуировки и поиграл буграми мышц. Всем своим видом Хрут демонстрировал, что не только не боится противника, но и не считает опасным.

«Что же, придется поставить тебя на место», – подумал Олаф и достал меч из ножен.

Вокруг арены уже собралась толпа, числом гораздо больше, чем было на тинге. Весть о поединке уже разнеслась по селению, и теперь люд прибывал со всех концов деревни, чтобы посмотреть на кровавое зрелище.

Олаф ударил по щиту мечом дважды, а Хрут – топором по топору, приветствуя соперника, как требовал того обычай, и воины стали сходиться. Хрут начал действовать как берсерк, на что и рассчитывал Олаф. Вот только он не учел силы, с которой нападет противник, обезумевший от жажды крови и съеденных грибов. Сын Торда набросился на Олафа с градом мощных ударов, и молодому ярлу пришлось уйти в глухую оборону. Атаки были мощными и все время в новом направлении, доказывая, что сын ярла Хольми знал свое дело. О том, чтобы атаковать в ответ, не было и речи. Хрут не давал сыну Лодмунда продохнуть, заставляя того думать только о защите. Так долго продолжаться не могло, и щит, треснув, развалился пополам. Хрут остановил атаки, давая возможность Олафу сменить испорченный щит.

Ярл Вебьернов отбросил в сторону остатки некогда хорошего и крепкого баклера и направился за вторым. Рука опасно ныла и немела от нагрузки, и, пока появилась передышка, Олаф разминал руку и давал крови наполнить ноющие пальцы. Хрут терпеливо ждал в стороне, гневно раздувая ноздри, улыбаясь и наигранно размахивая топорами по кругу. Первый раунд длился чуть больше минуты.

– Хорошо, что первым треснул щит, а не твоя рука. Тебе нужно быть более подвижным. – Гудред выглядел взволнованным.

– Все хорошо. Сейчас попляшем.

Олаф постарался сказать это уверенным голосом и подмигнул старому другу. Снова два приветственных удара мечом о щит, топором о топор – и берсерк сорвался с места, накинувшись на жертву. На этот раз его удары если и приходились в защиту Олафа, то не встречали должного сопротивления. Теперь Вебьерн выбрал другую тактику и больше уклонялся, ставя блоки, чтобы не парировать, а отвести смертоносные удары. Протанцевав с противником несколько минут, Олаф улучил момент, и когда Хрут после очередного неудачного удара слегка завалился по инерции, меч ярла скользнул и оставил на бедре противника широкую кровоточащую полосу. Берсерк, казалось, не заметил этого и продолжил давить на врага, а его зрачки расширились, сделав глаза похожими на два черных провала в бездну.

Время шло, и силы начали покидать Вебьерна. Ноги налились тяжестью, и все труднее становилось уходить из-под атак берсерка. Как итог, через пару минут второй щит превратился в щепки, не сдержав удара, и теперь у Олафа была рана на руке. Топор пробил уже изрядно прохудившееся дерево и достал предплечье. И вновь противники разошлись по углам. За этот, более продолжительный раунд оба уронили кровь на настил боевого поля, но оба хотели продолжать, несмотря на одышку и боль в уставших мышцах. Теперь у Олафа остался лишь один щит.

– Ты выдержишь до конца? – глядя в глаза северянину, который стал ему как сын, спросил Гудред.

– Все идет по плану. Но этот сукин сын нажрался грибов и теперь не чувствует боли. Даже не хромает от ран.

Олаф оглянулся, чтобы посмотреть, как его противник истекает кровью. За остаток прошлого поединка он успел нанести еще несколько кровоточащих ран. Хрут тяжело дышал, но все так же смотрел на него бешеными глазами.

– Это к лучшему. Чем больше ран, тем сильнее он звереет и теряет контроль.

– Хорошо бы. Мне еще рано пировать в Вальгалле. Не сейчас, – сказал Олаф и постучал мечом по щиту.

Хрут подскочил к северянину, словно и не было первых двух раундов, и обрушил сразу оба топора на подставленный щит. Тот предательски затрещал, но пока держался, чего не скажешь про Олафа. Его ноги скользили в образовавшихся небольших лужицах общей крови, и теперь он был менее проворен. Усталость тоже начала сказываться. Мышцы налились тяжестью, казалось еще немного – и конечности откажутся подчиняться. Вебьерн понимал, что сейчас нужно выложиться полностью. И выкладывался. Ушел от очередного удара и кончиком меча резанул плечо противника; еще уворот, затем блок щитом – и новый порез на животе противника. Кувырок вперед, чтобы уйти от горизонтального удара обоими топорами, встать, развернуться на одних пятках и встретить очередной удар щитом.

Острие оружия Хрута показалось с внутренней стороны щита. Топор застрял. Хольми рванул его что есть сил. Олаф не смог удержать баклер раненой рукой и полетел вперед, теряя щит. Сгруппировавшись, он сделал кувырок через голову, чтобы быстрее встать на ноги, и как раз вовремя. Оба топора уже готовы были опуститься на его голову, но своевременно подставленный меч остановил их движение в нескольких ладонях от лица. Оба так и застыли: Вебьерн, стоявший на одном колене, и Хрут над ним, который начал давить на топоры всем своим немаленьким весом. Острия топоров все больше приближались к голове Олафа. Мышцы на руках ныли и, казалось, вот-вот лопнут от напряжения, Вебьерн пыхтел и пускал слюну, но все больше уступал под натиском Хрута.

В голове молодого вождя предательски скользнула мысль о скором конце, поэтому, когда браслет на руке обжег запястье, Олаф этого не заметил. Просто в какой-то момент он почувствовал приятное тепло, разливающееся по жилам, и руки сами налились мощью. Этого хватило, чтобы собрать все силы, встать с колена и оттолкнуть мечом оружие противника с такой силой, что Хрут, недоуменно смотря на северянина, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Противник попятился назад, и в этот миг Олаф с размаху наотмашь рубанул врага по незащищенному горлу. Мгновение прилива сил ушло, и теперь руки предательски дрогнули. Удар не получился идеальным, и меч застрял в основании шеи Хрута, раздробив ключицу. Оружие выскользнуло из рук берсерка, и он отшатнулся назад. Сын Торда уставился на Вебьерна непонимающим взором, потом перевел взгляд на меч, торчащий из его тела, и покачнулся.

– Не-эт!!! – послышался громкий и протяжный крик.

Олаф уже плохо соображал, и поэтому выкрик показался глухим и далеким. В глазах помутнело, но он точно знал, что нужно закончить дело здесь и сейчас. Он подскочил к противнику и, выдернув меч из раны, нанес удар еще раз, а потом еще. Кровь залила лицо, рукоять меча норовила выскользнуть, но Олаф добился своего. Мерзко хрустнули позвонки, и тело Хрута упало на землю уже без головы. Из последних сил, шатаясь, сын Лодмунда подошел и взял свой трофей. Он поднял глаза на Торда, который, бледный и дрожащий, стоял, закрыв лицо руками, не в силах смотреть на гибель единственного сына.

– Это, кажется, твое.

Голова полетела в направлении ярла и с глухим ударом упала ему под ноги. Это привело его в чувство, и вместо бледности его лицо налилось кровью.

– Ты заплатишь за это, щенок! Я вырежу весь твой ублюдочный род Лодмундов и Вебьернов! – Ярл Торд слал проклятия, пока ему, по приказу конунга, не помогли покинуть залитую кровью площадку. Затем унесли и тело его сына. Вагни пожал руку победителю.

– Боги решили, кто прав, а кто виноват. Надеюсь, кровь врага смыла остатки твоей мести, и теперь ты можешь зваться ярлом, – сказал он уставшему сыну Лодмунда. – Поприветствуйте ярла Олафа Вебьерна – вождя двух кланов и правителя двух островов!

Воины кланов кричали боевой клич и слова одобрения. Гудред похлопал друга по плечу и вернул ему меч, который тот выронил и даже не заметил. Олаф наконец смог облегченно опереться на плечо товарища и перевести дух.

– Насчет Торда не беспокойся. Я лично прослежу, чтобы он не наделал глупостей. Ни сейчас, ни когда ты вернешься домой. После поединка и воли богов он уже не может оспаривать твое право быть ярлом некогда принадлежавших ему земель. Победитель получает все, как завещали нам предки. Что делать с его людьми и вообще с кланом Хольми, решать тебе. Но я бы на твоем месте не стал резать всех под корень. Как-никак тебе нужны люди, чтобы строить деревню и ходить в набеги.

Вагни добродушно улыбался, говоря это, а Олаф поймал себя на мысли, что конунг не просто так помогал ему. Он получит выгоду от такого сотрудничества. В одно мгновение у него под боком теперь свой человек в лице Олафа, и нет конкурента, который мог набрать силу, захватив власть над ослабевшим кланом Аудун.

Все вернулись в Долгий дом, и тинг продолжился. Как только Олаф привел себя в порядок, смыв кровь врага, ему и Гудреду выделили место на совете, там, где до этого восседали Вебьерн и его правая рука – Лодмунд.

– Ярл Олаф – ты, наверное, хотел бы услышать, что Торд забрал тело сына и отплыл из гавани со своими людьми. Дадим ему время похоронить сына, а затем нанесем ему визит вместе. Там ты и решишь его судьбу.

Олаф благодарно кивнул конунгу. На что тот подмигнул и обратился уже к собравшимся на тинге:

– Ну а теперь, когда разногласия устранены и тут собрались все ярлы или их представители, я хотел бы обсудить немаловажный вопрос. Стоит ли нам готовиться к войне…





Глава 15




Первые лучи солнца осветили костяк разрушенной башни. День обещал быть жарким.

Человек, гном и эльф затаились в руинах сторожевого укрепления, в котором молодой маг провел ту ночь, когда его посетили видения. Сейчас же необычная троица ожидала гостей. Албах хмурил брови и чертыхался, когда вспоминал, кого именно позвал в этот непростой поход гном. Когда Неасур вернулся в убежище и принял предложение юного мага, между приятелями произошел неприятный разговор на эту тему.

– И скажи на милость, зачем нам банда Хаба в компаньоны? – недоумевал Албах.