С тобой? Никогда!

– На работу, ба! – ответила я.

И услышала, что она идет. Своей усталой шаркающей походкой тащится в коридор, чтобы проводить меня. Ей уже тяжело передвигаться, но бабушка все равно каждый раз делает усилие, чтобы выйти проводить меня.

– Ты сегодня долго? – Ба замерла в дверях, разглядывая мое одеяние: узкую кожаную юбку, доходящую до середины бедра, и широкую полосатую кофточку, нарочито небрежно спущенную с одного плеча и открывающую взорам тонкую бретельку лифчика.

– Как получится! – Чтобы избежать дальнейших расспросов, спешно поцеловала ее в щеку и улыбнулась. С тех пор как бабушка уволилась и окончательно засела дома, ей требовалось больше моего внимания – попросту было скучно, а мне приходилось больше трудиться, чтобы обеспечивать нас двоих. – Сама ведь знаешь: сначала дела в ресторане, мастер-классы, потом кое-какие организационные вопросы в клубе…

– Зачем тебе ночная работа, Даш? На кой ляд ты взялась за этот клуб? Нам же хватало денег.

Этот разговор пора было заканчивать.

– Большой город живет ночной жизнью, ба! К тому же Тима мне хорошо платит. – Я погладила ее по плечу, развернулась и направилась к двери.

– Лучше ничего мне не говори про этого своего Тима, ладно? – Ее голос недовольно скрипел. Всякий раз это происходило, когда она собиралась читать мне нотации. – На нем что, свет клином сошелся?

– Мы дружим, ба, – твердо сказала я, выходя из квартиры.

– Не нравится он мне. Улыбка гаденькая, сам скользкий как уж. И ты рядом с ним другой делаешься.

– Ладно, не выдумывай. – Я отмахнулась от нее воздушным поцелуем. – До вечера!

– Какого уж там вечера, – продолжало раздаваться ее ворчание. – Придешь поздно ночью, ляжешь спать, продрыхнешь до обеда, а потом снова на работу. И так каждый день!

– Пока-а-а-а!

Закрыв глаза солнцезащитными очками, я вышла во двор. Закинула сумочку на плечо и легкой походкой уверенного в себе человека направилась к стоянке. Подошла к своей «Хонде» и улыбнулась отражению. Гладкий отполированный кузов немного искажал мою внешность, но стоило признать, даже там я выглядела безупречно.

Открыла дверцу, устроилась на водительском сиденье.

– Ну что, поехали? – прошептала, нежно погладив кожаный руль.

И машина отозвалась сладким рычанием.

Конечно, я не стала ласточкой, как мечтала когда-то. Но мой вес меня устраивал. Грудь на месте, ноги стройные, талия тоже имелась. Все теперь было при мне, и даже щеки впали, обозначив изящную линию скул.

Разумеется, правильное питание не избавило меня от необходимости сдерживать свои аппетиты: я все еще старалась есть в меру, часто и маленькими порциями. Но, разработав собственную программу и неся ее в массы, я теперь не лишала себя сладкого, мучного или жирного. Я учила людей готовить вкусно их любимые блюда, но только из полезных продуктов, чтобы они не поправлялись.

– Вот же козел! – крикнула я с досадой какому-то придурку, который меня подрезал на повороте. И погрозила пальцем с идеальным маникюром.

Да, жизнь изменилась. И я тоже стала другой. Сильной, достаточно успешной, хоть и импульсивной, как раньше. Порой несдержанной и грубоватой, но это тоже было способом защищаться от той жести, что творилась вокруг меня каждый день.

Может, как говорили бабушка или Арина, я действительно выбрала не самый правильный путь, но моя жизнь мне нравилась. К тому же они никогда не видели меня настоящей: щадя их нервы, я все время подстраивалась. Была с ними мягка и ласкова, не распространялась насчет того, где и с кем провожу свое свободное время и чем занимаюсь. Другое дело с Тимом.

– Он ужасно на тебя влияет, – вздыхала Арина.

Они с бабулей словно сговорились! После той ссоры два года назад мы с подругой поговорили и условились больше не рубить сплеча. Пообещали поддерживать друг друга в любых начинаниях. Именно поэтому она особо не зудела по поводу того, что я общаюсь с Левицким, а я, в свою очередь, принимала ее желание оставаться в том весе, в котором она нормально себя чувствовала. Что было справедливо, учитывая наш договор – уважать друг друга, несмотря на постоянно возникающие разногласия в любых вопросах.

– Это все глупости, – обычно отвечала я, спешно переводя тему. – Я сама кого хочешь испорчу!

Тим оказывал на меня влияние – и это бесспорно. Но ему никогда не было неприятно, что нас видят вместе.

Более того, все в его, а теперь уже в нашей компании знали, что я находилась у него на привилегированном положении. Была особенным человеком в его жизни. Подружки приходили и уходили, а я оставалась рядом с ним всегда. Беззаботные объятия, поцелуи в губы у всех на виду, долгие пьяные разговоры в разгар шумной вечеринки – мы были той странной парочкой, глубины отношений которой никто даже не брался понять.

Да и для нас это до сих пор оставалось загадкой. Двое одиноких людей, у которых не было совершенно никаких причин для дружбы. Избалованный, хамоватый мажор без принципов и угрызений совести и его маленькая полноватая подружка с разбитым сердцем, которую все давно принимали за его сестру.

Я почти не осуждала его и не задавала вопросов. Тим никогда не лез мне в душу – наверное, понимал все без слов. Мне плевать было на его недостатки, он же превращал мои в достоинства. Безоговорочно поддерживал, понимал и даже не мешал худеть, потому что я так хотела. Мне это было нужно. Значит, это не обсуждалось.

Я окончила колледж и поступила в университет на заочку. Тим в это время тратил деньги родителей и перебирал баб. Я сочиняла новые рецепты, снимала новые видео и раскручивала свой блог. Тим вкладывал деньги отца в мотоциклы и безуспешно занимался суперкроссом. Я поставила себе цель: получить права и купить машину. Тим, постоянно обзывая меня бездарностью, все же научил меня крутить баранку, потом договорился, чтобы мне дали кредит в банке его отца и окрестил мою новую машину «дешманской развалюхой, которая его позорит».

Вот такими мы были разными. Но почему-то все еще были вместе.

Я не питала иллюзий, что когда-то этот парень полюбит меня, нет. Наши отношения изначально пролегали в другой плоскости, да и будь оно даже по-другому, вряд ли бы меня прельщала мысль быть его девушкой и терпеть его приступы сволочизма или потаскунства. Я любила его, но совсем не так, как любят своего мужчину, скорее как брата, которым гордишься, но которому вечно хочется дать с досады ногой под зад.

Тим обожал мотоциклы, тачки, красивых девушек и, конечно же, деньги. Нам хорошо было вместе. Мы гоняли по ночному городу и орали песни в открытые окна. Бывало, целовались до одури, а потом он отталкивал меня со словами «Не хочу тебя, Дашка» и дико ржал. Но никогда не подпускал ко мне других парней, если они ему не нравились. А не нравились ему почти все, кого он знал. Неудивительно: такие же мажоры, сытые и испорченные. «Им не место рядом с тобой, принцесса», – повторял он. И тогда уже смеялась я.

Забавно.

Не думала, что Тим был настолько благороден, что берег меня. Благородство – это не про Левицкого. Все это время мне казалось, что я просто не слишком хороша для него как женщина. А друга в моем лице он мог потерять, случись у меня к нему вдруг чувства.

Что же такое было между нами?

Не знаю.

Наверное, это я получила то, чего у меня никогда в жизни не было. Крепкое мужское плечо рядом, защита, опора. Тот, кто не даст меня в обиду. Почти что отец, общения с которым я была лишена.


Я могла быть спокойна, что Тим не причинит мне боли, хотя он и жил так, словно ставил перед собой одну-единственную цель – причинять боль посторонним людям каждый божий день.

Оскорбить кого-то, поссориться, подраться, предать – всегда пожалуйста. Его ненавидели. К нему тянулись. Девушки жаловались, что он груб с ними, обманывает, но всякий раз находились новые жертвы, готовые поддаться его обаянию. Казалось, он не делал ничего, а жизнь кипела вокруг него, как возле оазиса в пустыне.

Но все равно он скучал: Тим Левицкий никогда не был спокоен или доволен. Он нуждался в риске, как будто в нем он черпал энергию.

Я узнала, что они с Кириллом угоняют тачки. Начали, как это бывает обычно, с пьяного спора: слабо – не слабо. Получилось, понравилось. И сошло с рук. Кажется, Тимофей завелся тогда не на шутку: изучил вопрос, связался с опасными людьми, закупил оборудование и вплотную занялся угонами. Спортивные, представительского класса – все автомобили были роскошными и принадлежали очень непростым людям.

То, чем они занимались, было не просто рискованным делом, а опасным для жизни. Но азарт отключал мозги. Новые заказы, новые сложные задания, для которых нужно было придумывать комбинации и схемы, – это его заводило. Чем сложнее стояла перед ним задача, тем больше кайфа он получал. Деньги были второстепенны, а может, и вовсе не важны.

Когда запахло жареным, он приказал мне держаться от него подальше. Тим словно что-то предчувствовал. Знал, что недолго осталось ходить по краю, скоро их поймают. За день до этого он пришел ко мне домой с чемоданом и попросил его спрятать. Как бы он ни был ласков с бабушкой, она тоже чувствовала: не стоило ждать добра от этого парня.

Я сунула чемодан в платяной шкаф. А когда на следующий день пришло известие о том, что Левицкого задержали, достала и открыла. Тугие пачки денег – вот чем он был набит. Новенькие, хрустящие купюры, они еще пахли краской. Я даже не стала их пересчитывать. Перепугавшись, спрятала обратно и закидала вещами. И еще неделю тряслась, ожидая, что ко мне нагрянут с обыском.

Но все обошлось. Угонщика продержали в камере несколько месяцев, а потом стараниями мамочки выпустили на свободу. Тим приперся ко мне как раз в мое девятнадцатилетие: помятый, худой, небритый. Поздравил с днем рождения, устроил пышное празднование в ресторане, в котором я обычно снимала помещение для мастер-классов, а потом уехал сразу с двумя девицами, что-то крича про то, что он чувствует себя дембелем, голодным до плотской любви.

Днем позже, гладко выбритый и в привычном щегольском костюме, он пришел за деньгами. «Я купил нам клуб! – радостно сообщил Тим тем же вечером. – Вместе с рестораном, который находится на втором этаже. Дашка, ты рада? Скажи! Тебе больше не придется платить аренду за свои долбаные уроки правильного обжорства! У нас будет свой клуб!»

Левицкий приобрел себе новую игрушку, управлять которой должен был теперь не кто иной, как я. Разумеется, я попыталась отказаться. Но не могла же я бросить друга, иначе все вложенные им средства неминуемо бы пропали. И вот уже пару месяцев я занималась восстановлением и ребрендингом бывшего злачного места, превращая его в модный клуб с приличным рестораном.

Арина, которая только недавно помогла Маше Суриковой и ее парню Диме поднять с колен старое кафе и превратить его в уютное местечко в центре города, была только рада помочь мне. Она с удовольствием встала у руля ресторана с одним лишь маленьким условием: свести ее контакты с невыносимым Левицким до минимума. Мы наняли команду поваров и до сегодняшнего дня справлялись с обязанностями, ежедневно принимая посетителей и получая хорошие отзывы.

А вот с клубом было сложнее. Ремонт был окончен, и мне требовалось нанять персонал. Но и это было не самым тяжелым – нужно было срочно придумать что-то необыкновенное, чтобы завлечь в него гостей. Каждый день я вела переговоры с поставщиками и отыскивала нужных людей, договаривалась с лучшими диджеями, убеждала их, уговаривала, угрожала и даже заискивала, пытаясь заманить к нам хотя бы на вечерок. И постоянно пинала Тима, заставляя хоть как-то мне помогать, используя свои связи.

Вот и сейчас он не брал трубку, а я мчалась к нему, чтобы навалять от души за то, что он все на меня свалил и… свалил!

– Эй, есть кто дома? – Я открыла дверь в его квартиру своим ключом.

Воздух казался застоявшимся, да еще и шторы были плотно задернуты. И только приторный запах женских духов резко контрастировал с лаконичной обстановкой холостяцкой квартиры.

Я прошла, не снимая туфель на шпильке. Обычно звук каблуков по паркету заставлял сильно напрягаться его спутниц на одну ночь.

– Это еще кто? – спросила громко, но сквозь зубы.

Отдернула штору. Подняла солнцезащитные очки на лоб.

– М-м-м? – Одно из двух лежащих на постели тел пошевелилось.

Тим приоткрыл один глаз, зажмурился обратно и безучастно отвернулся. Лежащая у него под боком тощая блондинка с татуировкой на ляжке отреагировала активнее: взвизгнула, приподнялась и вылупила на меня глазищи с размазанной тушью.

– Это кто, я спрашиваю?! – повторила я, приближаясь.

Девушка, хлопая ресницами, прижалась к Левицкому:

– Тим, что ей надо?

– А… Это моя девушка. Даша. – Он зевнул. – Киса, тебе лучше собраться и валить, рука у нее тяжелая.

Блондинка поняла не сразу. Еще с полминуты она пялилась то на меня, то на Тима и только потом голышом скатилась с кровати и наспех натянула платье.

– Вот гад! – воскликнула она, подбирая бюстгальтер с пола. И попятилась к двери, неловко пожимая плечами: – Простите, я же не знала… Он не сказал…

– Еще и на моих простынях! – зло произнесла я, оборачиваясь к Левицкому. – Собака ты, сутулая… Кобелина!

Хлопнула дверь.

– Мне каждый раз разыгрывать этот спектакль? – спросила я, ложась поверх одеяла.

Тим повернулся и одарил меня самой сволочной улыбкой:

– Это быстрее, чем что-то выдумывать, тратить свой кофе или ругаться. – Он потянулся ко мне, я отвернулась, но успела заметить у него под глазом фингал. – И это всегда работает. Ну не злись.

– Вот еще!

Я взяла с тумбочки пачку сигарет, достала одну и закурила. Сделала две затяжки и передала ему.

– Откуда у тебя финик под глазом?

– Подрался вчера с сопляком Гаевским, – сказал он как о чем-то обыденном.

– Ты уже на условно-досрочном, Тим. За дело хоть получил?

– Вроде как. За то, что растрепал парням про его сестру.