Сдаюсь, любовь!

 * * *




ПРОЛОГ



Любовь. Это самая большая награда и самая большая уязвимость. Когда ты любишь кого-то, ты отдаёшь своё сердце, даже не осознавая этого. Любить — это всегда риск, потому что ты можешь быть уверен только в своих чувствах. Ты распахиваешь своё сердце и молишься, чтобы человек, которого ты полюбил, оценил твой дар и принял тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими жертвами, оберегая твою слабость и осознавая, что ты добровольно показал свою уязвимость.

Всю свою жизнь я избегала таких чувств. Я воздвигла вокруг себя такую высокую стену, что даже сама не могла ничего увидеть через неё. До Тео. Он устроил осаду вокруг моей крепости, без устали бросая в лицо мои постоянные страхи. Я пыталась бежать от него. Я боролась с ним всяческими доступными способами, но он по-прежнему здесь, преданный и сильный.

У меня больше нет ни сил, ни желания сражаться с ним. Я люблю его, и, как бы сильно мне хотелось не признавать это, он нужен мне.

Я стою над пропастью. И передо мной лежат только два пути. Я могу прыгнуть и надеяться, что Тео поймает меня, или же могу отступить назад, сохранив своё сердце в целости и сохранности. Один путь может привести к счастью, другой — нет, но это будет более терпимая боль, чем та, с которой я столкнусь, если он меня отвергнет.

В конце концов, любой из нас может обнажить свои самые уродливые шрамы и надеяться, что человек, которого мы любим, любит нас достаточно, чтобы перешагнуть через них. Жизнь жестока, и любовь — это война, в которой только бесстрашный может победить. Нет сомнений, второго шанса не существует. Я преодолела свой страх и вручаю своё сердце в руки Тео. Вопрос в том, не разобьёт ли он его, когда узнает мою историю?

У каждого в жизни существуют ключевые моменты. Моменты, когда всё твоё прошлое, настоящее и будущее положено на чашу весов. И сейчас один из таких моментов.

Бороться легко, сдаться намного труднее. Я сдаюсь любви, я сдаюсь ему, и в этом есть определённая красота.





ГЛАВА 1



ЛИЛЛИ



─ Моё настоящее имя не Лилли Паркер. ─ Эти слова повисают между нами. В ушах всё пульсирует, пока я наблюдаю за выражением его лица. ─ На самом деле меня зовут Элизабет Сэмпсон. ─ Он внимательно наблюдает за мной. Его лицо — смесь удивления и замешательства. Я жду, но Тео молчит. Воздух между нами внезапно сгущается, и мне кажется, что мои лёгкие перестали дышать. Кажется, что время остановилось, пока я жду его ответа. Всё зависит от его следующих слов. Эта тишина просто убивает меня.

─ Тео, скажи что-нибудь, ─ шепчу я.

Глубокие морщины омрачают его черты.

─ Почему ты лгала об этом?

Я закусываю нижнюю губу и тяжело вздыхаю. Пришло время рассказать ему мою печальную историю.

─ Я не лгала тебе, меня зовут Лилли Паркер... сейчас.

Я вижу, что на его лице появляется понимание.

─ Значит, ты изменила своё имя? ─ Я киваю. ─ Почему?

─ Это... вопрос на миллион долларов, ─ бормочу я. ─ Зачем люди меняют своё имя?

Его голубые глаза внимательно смотрят на меня.

─ Потому что они прячутся.

─ Точно.

Между нами повисает тишина.

─ Когда ты изменила своё имя? ─ осторожно спрашивает он. Я отвожу от него взгляд. Чёрт, ненавижу говорить об этом кошмаре. Но мне нужно всё рассказать ему. Вот он, тот самый момент, когда я могу либо сделать решительный шаг и довериться ему, либо уйти. Он смотрит прямо мне в глаза, и в этих синих глубинах я вижу неизменную преданность. Я не смогу уйти от него, так что у меня просто нет выбора. А был ли вообще у меня выбор? Кажется, что этот момент был неизбежен. В конце концов, он всегда загонял меня в угол. Он никогда не собирался просто позволить мне уйти. Может быть, он захочет, чтобы я ушла, когда услышит то, что я расскажу. Господи, как же сложно начать этот рассказ.

Внимательно прислушиваясь, Тео наклоняется вперёд, как будто боится пропустить даже небольшую, но жизненно важную информацию. Он отчаянно хочет услышать то, что я всегда скрывала от него.

─ Мне было четырнадцать, когда мы сбежали из дома.

Он хмурится.

─ Почему вы сбежали?

Я вздыхаю.


─ Ладно, это... это долгая и грустная история. Прежде чем я расскажу её тебе, хочу попросить тебя вот о чём. ─ Он медленно кивает. ─ Только не жалей меня и не чувствуй себя плохо из-за этого. Ни ты, ни я не можем ничего изменить, и я не выношу жалость. ─ Я отвожу глаза от него. ─ Особенно от тебя, ─ шепчу я. Чувствую, как будто кирпич за кирпичом, медленно рушится моя надёжная крепость. Ощущаю себя обнажённой и беззащитной. Больше всего в жизни ненавижу это чувство уязвимости. Я борюсь с желанием вернуть назад свои стены, это реакция, отточенная годами.

Он тяжело сглатывает и отводит взгляд.

─ Ты же знаешь, что я не могу этого обещать. ─ Он прав. Я не могу ожидать, что он ничего не почувствует, и тем более не могу просить об этом.

─ Ладно, может, хотя бы попытаешься? ─ Он быстро кивает головой.

Я сжимаю губы и пристально смотрю на обивку дивана. С чего начать? Господи.

─ Когда мне было пять лет, мой отец погиб в автокатастрофе. Знаешь, до тех пор мы были просто нормальной семьёй. ─ Как только приходят первые слова, я уже не могу остановиться. Я должна выплеснуть всё это, мне нужно, чтобы он знал. ─ Когда папа погиб, всё изменилось. Я думаю, что он действительно был любовью всей жизни моей матери. ─ Я смотрю на него. Тео полностью сосредоточен на мне. ─ Когда его не стало, она как будто умерла вместе с ним. Она перестала жить, перестала заботиться... и о себе, и о том, что её окружало. Её механизмом преодоления проблем стал алкоголь. Она не могла прожить ни дня без выпивки. Я думала, что она будет печалиться, потом, в конце концов, справится с этим горем, и всё наладится. И поэтому, с оптимизмом, который присущ только детям, я ждала, когда всё изменится к лучшему. Но этого так никогда и не случилось. ─ Я глубоко вздыхаю, вот тут моя история приобретает зловещую окраску.

Тео нежно касается моей щеки.

─ Всё в порядке, Сладкая. Помни, ничего из сказанного тобой не сможет изменить мои чувства к тебе. ─ Он улыбается. Я молю Бога, чтобы это было правдой.

─ Когда мне было восемь лет, она познакомилась с Шейном, ─ выпаливаю я. Один звук его имени заставляет меня чувствовать себя физически больной. ─ Она подцепила его в каком-то баре. Он был каким-то тридцатилетним коммерсантом с растущей карьерой. Она была одинокой нетрезвой женщиной с большим банковским счетом, благодаря страховке, полученной ею после смерти нашего отца. Спустя два месяца он переехал к нам. Первое время он не обращал на нас никакого внимания. Мама всё ещё кормила нас, как-то заботилась о нас, а потом всё быстро покатилось под гору. ─ Я замолкаю, отчаянно пытаясь сохранить свою решимость. Тео — самое хорошее, что случилось в моей жизни. Иногда он бывает задницей, но он заставляет меня чувствовать себя красивой и особенной, а ещё неприкасаемой. Он смотрит на меня, как будто я для него весь мир. Но во мне есть эта грязная и уродливая часть, которую я никогда не хотела показывать ему, и сейчас чувствую, что настежь распахиваю своё сердце, поэтому он может хорошо рассмотреть всё. Я должна доверить ему эту боль. Должна верить, что он любит меня достаточно, чтобы принять моё ужасное прошлое. Я смотрю ему в глаза. ─ Шейн оказался далёк от образа, созданного им первоначально. Он оказался жестоким козлом со вспыльчивым характером и склонностью к насилию. Джейн стала его персональной боксёрской грушей. В течение следующих трёх месяцев её ежедневное употребление алкоголя стало чуть ли не ежечасным. Она физически не могла протрезветь. Однако никогда не пыталась выгнать его. ─ Мне приходится усмехнуться. Хотя кто купится на это? Слабость ─ это яд. ─ И когда она стала находиться в пьяной отключке по двадцать часов в день, тогда он переключился на Гарри и меня. ─ Я смотрю на Тео, его челюсть так сильно сжата, что кажется, будто мышца в его щеке вот-вот выскочит. Я молча наблюдаю, как он пытается осознать ситуацию. У меня были годы, чтобы справиться с этим, и я всё ещё злюсь, не из-за себя, а из-за Гарри. Самое ужасное в жизни — знать, что человеку, которого вы любите, причинили боль. Я это испытала на собственной шкуре.

─ Всё в порядке, ─ тихо говорит он. ─ Продолжай.

Я не хочу рассказывать ему все эти ужасные вещи, но ему нужно понять. Мне нужно, чтобы он знал. Может быть, это эгоистично, и я не могу объяснить, почему, но хочу, чтобы он знал. Я не могу продолжать бегать и сражаться с ним. Я хочу остановиться... с ним.

Поэтому я рассказываю ему о своих кошмарах наяву.

─ Это продолжалось годами. Бóльшую часть времени Гарри пытался заслонить меня от Шейна. Он так сильно избивал его, и так много раз. ─ Мой голос ломается, и я вонзаю ногти в ладони, чтобы остановить застарелую боль, которая пытается вырваться на поверхность. Сейчас не время. Сдерживаю воспоминания об избитом теле Гарри и стараюсь сосредоточиться на Тео. Его взгляд смягчается, он протягивает руку и мягко гладит меня по щеке. Я опускаю глаза. Сейчас не могу принять его жалость. Мне ненавистно это. С моей стороны нечестно просить его не испытывать жалость, но я, бл*дь, ненавижу когда на меня смотрят так.

Я отстраняюсь от его прикосновения и отворачиваюсь, не в силах принять его сочувствие. Продолжаю говорить, слова льются из меня потоком боли и гнева:

─ Когда мне исполнилось тринадцать, Шейн начал относиться ко мне по-другому. Я больше не была собачкой, которую можно было пнуть для развлечения. Я стала привлекать его совершенно по-другому. Он переключил всё внимание с Гарри на меня. ─ Я чувствую, как желчь подступает к горлу. Хватаюсь руками за живот и глубоко вздыхаю. Раньше мне никогда не приходилось говорить это вслух, никогда не приходилось произносить эти слова.

Тео застывает рядом со мной. Он хватается руками за голову.

─ Бл*дь! ─ поражённо произносит он. Я чувствую себя чудовищем за то, что причиняю ему боль.

─ Эй, ─ шепчу я и рукой касаюсь его щеки. ─ Посмотри на меня. ─ Его глаза смотрят на меня, в них плещется боль. ─ Я смирилась с этим давным-давно. ─ Смирилась ровно настолько, сколько успокоения могут принести шоты с водкой. Он закрывает глаза, морщины искажают его черты, прежде чем неуклюже кивает головой.

─ Продолжай, ─ произносит Тео, но его язык тела говорит мне, что он услышал более чем достаточно.

Я отдёргиваю руку, чувствуя, как в моём желудке возникает неловкое чувство. В голову закрадываются сомнения, и моя прежняя решимость, похоже, готова с криком выбежать за дверь. Есть вещи и слова, которые ты никогда не сможешь вернуть назад. Если я расскажу ему всё сейчас, он, возможно, никогда не посмотрит на меня как раньше. Могу ли я рискнуть?

─ Тео, я... это моя ноша. Есть очень веская причина, почему я не говорила тебе об этом раньше. Тебе не нужно слушать остальное. Я думаю, что дала тебе довольно чёткое представление о том, что было, ─ говорю я ему.

─ Нет, Лилли, ─ обрывает он меня. ─ Если ты можешь быть достаточно сильной, чтобы сидеть здесь и рассказывать мне это, то я могу быть достаточно сильным, чтобы услышать всё. Я не буду притворяться, что это меня не расстраивает, или, что я не злюсь. Это не так. Так, бл*дь, сильно. Но это твоя жизнь, твоё прошлое, и, Лилли, я хочу знать всё, что нужно знать о тебе. Всё хорошее и всё плохое.

Я киваю головой, пытаясь сдержать нахлынувшие слёзы. Опускаю взгляд на руки, которые безвольно лежат на коленях. Стыд и обида ползут по моей коже, как насекомые.

─ Когда мне было четырнадцать, Шейн начал продавать меня.

─ Ох, бл*дь, нет, ─ выдыхает Тео. Он резко встаёт и выходит из комнаты. Я не иду за ним. Не могу. Я чувствую себя голой и грязной, как будто каждая часть моей уродливой натуры всплывает на поверхность. Мне не нравится чувствовать себя уязвимой. Никогда. Я слышу, как открывается дверь в патио. Холодный осенний воздух дует в дом, заставляя меня слегка дрожать.

Я смотрю на двери. Послеполуденное солнце очерчивает силуэт Тео, когда он опирается на перила, окружающие внутренний дворик. Голова опущена. Всё его поведение показывает, что он полностью опустошён. Иногда, независимо от того, насколько ты любишь человека, ты взваливаешь на него больше, чем он может вынести. У Тео, возможно, и была эгоистичная мать, но его жизнь, в основном, была счастливой и беззаботной. Его мир не тронут уродством, которое было в моей жизни. Я просто принесла эту грязь в его дом. Я заставляю его иметь дело с вещами, с которыми не имела права просить его соприкасаться. Я, может, и ненавижу своё прошлое, но смирилась с ним. На протяжении многих лет чувствовала себя испорченной и осквернённой тем, что было сделано со мной. Бóльшую часть этого времени я провела в режиме саморазрушения, ни на что не годная, потому что, честно говоря, я постоянно гналась за неприятностями. Был ли это алкоголь или секс, мне нужно было чувство онемения. Мне хотелось быть мёртвой внутри. Моё изнасилование и моя почти смерть заставили меня понять, что я позволяю своему прошлому контролировать своё настоящее. Я позволила прошлому управлять своими действиями, это привело к тому, что меня засосало назад в то самое место, откуда я так отчаянно пыталась выбраться. Поэтому я прекратила утопать в этом дерьме и решила бороться с ним. Я полностью сосредоточилась на учёбе, и моя карьера стала моим спасением. Я использовала мужчин, когда хотела секса, и не позволяла никому приблизиться, пока не встретила Тео.

Ненавижу признавать это, но я хочу, чтобы он был рядом со мной. Хочу, чтобы он знал каждую отвратительную деталь моей жизни. Хочу, чтобы взял на себя бремя моих секретов так же, как он взваливает на себя всё остальное, но несправедливо просить его об этом. Я люблю его и не хочу, чтобы эти образы всплывали в его голове. В глубине души я всё ещё чувствую себя грязной и осквернённой. Я потеряла свою девственность не с хорошим мальчиком и даже не в пьяном угаре. А потеряла свою девственность с мужчиной старше меня почти в три раза, когда он держал меня, а я кричала и вырывалась. Знание таких деталей может изменить твой взгляд на любимого человека. Я бы не стала обвинять Тео, если бы он не смог переступить через это. Я — испорченный товар, сломанная девушка, которая просто пытается изобразить сильную женщину. Моя неуверенность впивается в меня, как когти бешеного животного. Мои стены приходят в полную боевую готовность, это мгновенная реакция на ужасные чувства, которые сейчас ощущаю и так чертовски сильно ненавижу. Слабость. Уязвимость.

Я может и испорчена, но у меня всё ещё есть достоинство. Я не хочу его жалости. Я знала, что мои откровения могут изменить ситуацию, так что это совсем не сюрприз. Но это не значит, что мне не больно. Я просто освобожу его от любых жалких обязательств, которые, как он думает, у него есть, и буду двигаться дальше. Как бы мне хотелось, чтобы всё было легко, но это убивает меня. Кажется, что, как бы я ни старалась оставить позади своё прошлое, оно всегда настигнет и уничтожит меня. Каждый раз, когда думаю, что выпуталась из него, оно хватает меня своими щупальцами и тащит обратно.

Я встаю и иду к дверям, ведущим в патио. На минуту останавливаюсь в дверном проёме, просто наблюдая за ним, потому что, скорее всего, это будет в последний раз. Приближаюсь к нему, но Тео не двигается.

Я понятия не имею, что сказать.

─ Тео, прости. ─ Он ничего не говорит, просто всё так же стоит спиной ко мне. ─ Послушай, у тебя нет передо мной никаких обязательств. Я понимаю, что ты, вероятно, сейчас не испытываешь ко мне тех же чувств, что и раньше. Я бы не стала тебя винить за это. ─ Моё горло судорожно сжимается, я едва выталкиваю из себя эти слова, и они оставляют горький привкус во рту. Знакомое чувство отвращения и ненависти к себе окутывает меня, заставляя хотеть кричать. Ненавижу быть таким человеком.

─ Чёрт возьми! ─ Он поворачивается ко мне, откидывается назад и крепко сжимает перила руками. Когда Тео поднимает голову, его глаза полны слёз, всё лицо мокрое. Он выглядит ужасно. О, мой бог. Он смотрит на меня в течение нескольких секунд, прежде чем, наконец, спрашивает. ─ Ты это серьёзно сейчас? Ты действительно думаешь, что я такой? ─ Его лицо искажено гримасой гнева. Тело дрожит, когда он так сжимает перила, что костяшки пальцев становятся белыми. Я никогда не видела его таким. Обычно, он всегда такой непреклонный, такой невозмутимый.

Такое ощущение, что меня сжигают заживо, и он горит вместе со мной. Моя боль не должна быть его болью. Я не хочу этого.

─ Я... я… прости, ─ задыхаюсь я, мой голос срывается.

Он впивается в меня взглядом, его глаза расширяются.

─ Чёрт, Лилли, даже не смей, мать твою, извиняться. ─ Его голос резкий, гнев и боль в нём смешиваются с яростью. Даже отсюда я чувствую напряжение, исходящее от него. ─ Это не твоя вина. Я просто... это тяжело. ─ Тяжело? Охренительное преуменьшение.

─ Тео, ─ шепчу я. Я не могу подобрать слова, чтобы сказать ему. У меня их в действительности и нет, поэтому стою там онемевшая, чувствуя себя жалкой и слабой. Чёрт, я просто не могу сбросить на него такую бомбу и ничего не сказать. Я качаю головой, а в горле образуется комок. Он мне нужен. Чувствую, что распадаюсь на части, и он тоже. Сжимая кулаки изо всех сил, впиваюсь ногтями в ладони и стараюсь сосредоточиться на боли, чтобы взять себя в руки. Сейчас я не имею права расклеиться.

Как всегда, он тот, кто помогает мне прийти в себя. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, он быстро сокращает расстояние между нами и притягивает меня в свои объятия. Тео сжимает меня так крепко, что я едва могу дышать.