Сексуальный дерзкий парень

– Он хороший.

– И все?

Ее голос становится чуть тише:

– И это все, что ты мне скажешь? Тебя нет вот уже две недели, ты живешь с маленьким Адонисом, и все, что ты можешь сказать мне: «Он хороший»?

Я закрываю глаза и подставляю лицо солнцу.

– Он очень милый, но он все время работает. А когда он дома, я примерно так же соблазнительна для него, как картонная коробка.

– Ладно, а как насчет других друзей? Ты завела их себе? Горячих друзей. Ты понимаешь меня? – спрашивает она, и я слышу улыбку в ее голосе.

Я хмыкаю.

– Да нет. Ну, то есть, понимаешь, я здесь полторы недели, и большую часть этого времени меня тошнило. Я познакомилась с женщиной с нижнего этажа, она почти не говорит по-английски, но мы работаем над этим.

– Заставь Анселя познакомить тебя с кем-нибудь, раз он все время уходит.

– А я, знаешь, ни разу не слышала ни о каких его друзьях. – Я задумываюсь на несколько секунд. – Слушай, не сбивай меня с пути, мы слишком мало времени вместе, я даже не уверена, что хочу делиться с ним своими проблемами. Но… это не странно? Как ты думаешь, это не странно, что он даже не упоминал о том, чтобы выйти куда-то вместе с кем-то еще?

– Хм, ну… либо у него в загашнике куча мертвых подружек, которых он пытается скрыть…

– Ха-ха.

– …либо он, как ты и сказала, слишком занят. Я помню, бывали времена, когда мы не видели маму неделями, потому что она все время пропадала на съемках.

Я вытягиваю ниточку из своей футболки, размышляя, смогу ли я перевести разговор на другую тему.

– Да, думаю, ты права.

– Или… – продолжает она, – он мужчина и ему нравится представлять, что ты счастлива, разгуливая голой по его квартире целый день. И эта гипотеза кажется мне наиболее правдоподобной.

– Я это учту.

– Через несколько недель ты сядешь в самолет и улетишь оттуда навсегда. Наслаждайся свободой. Наполни свои дни вином и солнцем. Забудь обо всем с горячими французскими парнями. Хотя бы с одним.

– В одну из ночей у нас был самый неудачный и неловкий секс в истории человечества. Я не могла перестать думать и думала все время. А в следующие три дня – ничего. А я все время его хочу, хочу дотронуться до него. Это пытка какая-то.

Так и есть. Даже сейчас, когда я произношу это, я думаю о нежной коже его шеи, о том, как он нежно покусывает зубами, о чистых линиях его груди и живота.

– Ну так выключи свою голову, – советует она с драматическим русским акцентом. – И удели немножко внимания его голове. Ну, если ты понимаешь мой намек.

– Не понимаю, Шлюристка. Можешь объяснить? Его… «голове»? Ты имеешь в виду его пенис? Давай-ка прекращай говорить намеками.

– Ладно. Скажи-ка мне вот что… Почему в Вегасе было легко, а сейчас все изменилось?

– Я не знаю. – Я в задумчивости тру нос. – Там я просто притворялась, что я такая девушка, которая ведет себя таким образом. Ну, отношения на одну ночь и секс без обязательств и все такое.

Она смеется:

– Ну так стань снова этой девушкой.

– Это не так просто, как кажется. Здесь все так странно. Как будто все… загрузилось. «Мы должны заниматься сексом, потому что я очень привлекательна для тебя и мы женаты. Женатые люди занимаются сексом. Бип-буп-буп, перегрузка, перегрузка, отказ системы».

– Ты ведь сейчас изображаешь робота, да?

Я смотрю на свою руку, вытянутую вперед, пальцы напряжены и соединены между собой.

– Возможно.

На этот раз она смеется громче, а затем выпаливает:

– Не будь ты такой невротичкой, тролль.

– О, дружище, я обязательно подумаю об этом, дорогая Шлюристка. Я ведь могу просто притвориться менее нервной. Спасибо тебе огромное, теперь моя проблема решена!

– Ладно-ладно, – говорит она, и я как будто вижу ее лицо, вижу, как оно вытягивается и становится серьезным, ибо речь зашла о ее любимом предмете: о сексе. – Вот предложение, которое может тебе подойти, Сахарок: купи костюм.

Я чувствую, как будто в небе открылась дверца и оттуда сверху мне на голову прилетела наковальня.

Или перчатка.


Закрываю глаза и вспоминаю Вегас – как легко было быть игривой, а не серьезной. Делать вид, что я смелее, чем на самом деле. И тем утром, когда я использовала его руку как сексуальную игрушку. Тогда это тоже сработало. Быть кем-то другим, потеряться…

Я чувствую, как эта мысль завладевает моим сознанием, расправляет крылья.

Игра.

«“Что тебе больше всего нравилось в танцах?” – спросил он меня. И я ответила: “Возможность быть на сцене кем-то другим. Не собой. Я хочу сегодня вечером другую жизнь”».

И вот я выбрала эту другую жизнь, а сама сижу здесь и вяну.

– Ну что, знаю я тебя или нет? – спрашивает Харлоу, ее улыбка преодолевает все препятствия и тысячи километров над океаном и вырывается из трубки.





* * *


ДАЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, как на меня снизошло озарение, что мне нужно притвориться кем-то другим, чтобы расслабиться, я все еще не знаю, как именно это нужно делать. Костюм… сексуальное нижнее белье поможет? Или Харлоу думает, что я его надену, сброшу все, что меня сдерживает, и начнется шоу? Мой телефон постоянно вибрирует от ее сообщений, в них полно ссылок, и адреса находятся в районе Пляс Пигаль.

И разумеется, все они неподалеку от нашей квартиры, что наполняет этот план еще более глубоким смыслом и знаками судьбы. Ведь это не так сложно сделать, да, Харлоу? Жаль, что я не ты.

Непонятно, что именно я должна искать: все магазинчики темные и похожи на пещеры или, наоборот, сияют неоновыми яркими вывесками и выставляют на всеобщее обозрение манекены в каких-то малюсеньких кусочках тканей. Я иду по последнему адресу, который прислала Харлоу, спускаюсь вниз по узкой улочке, потом по другой. Сумеречные улицы тихие, почти пустынные, и я иду и иду мимо домов, пока вдруг не попадаю в крошечный дворик. И только в десяти ярдах внизу вижу маленький полуподвальный магазинчик с кожей, бархатом и кружевами в витрине.

Я как будто попала в Косой переулок.

Открываю дверь, и меня сбивает с ног аромат ирисов и шалфея, такой теплый и земной, что я немедленно расслабляюсь. Женщина внутри магазинчика выходит из-за прилавка и почему-то говорит мне: «Хэлло!» – а не «Bonjour». На ней кожаный корсет, заметно приподнимающий грудь. Черные джинсы обтягивают ноги, а на ногах ярко-красные, как пожарная машина, кричащие пятидюймовые шпильки.

Вокруг разные игрушки: фаллоимитаторы и вибраторы, резиновые кулаки и наручники. В дальнем углу магазина – полка с книгами и видео, а вдоль одной из стен развешаны костюмы разных цветов и на любой вкус и фантазию.

– Вам нужен костюм? Носить или… для игры? – спрашивает она, заметив, что именно на костюмы я смотрю. И несмотря на то, что этот ее вопрос, произнесенный вслух, меня смущает, несмотря на то, что мой мозг всеми силами цепляется за ее милый акцент, с которым она произносит слово «костюм», я понимаю, что она имеет в виду. Потому что это именно то, за чем я сюда пришла.

– Для игры, – говорю я.

В ее глазах появляется теплая улыбка, настоящая улыбка в крошечном магазинчике, спрятавшемся от огромного города.

– Давайте начнем с того, что попроще, хорошо? – Она идет к костюмам, которые я легко узнаю: медсестра, служанка, школьница, кошка. Я провожу рукой по костюмам, и у меня внутри от волнения начинает закипать кровь. – А потом… потом вы придете еще, когда он захочет чего-то большего.





Глава 11




Я ПРИХОЖУ ДОМОЙ, НАДЕЯСЬ, что Анселя еще нет. Бросив сумку на кухонный стол, я иду в спальню и достаю костюм из чехла. Когда он оказывается передо мной, я вдруг начинаю сомневаться. Продавщица измерила мою грудь, талию и бедра, чтобы точно вычислить мой размер, но есть опасения, что я не влезу в эту крошечную штучку.

Влезаю, но от этого оно не начинает выглядеть больше и солиднее. Боди и юбка из розового атласа, отделанного тонкой черной кожей. Лиф приподнимает груди и сдвигает их друг к другу, формируя такое декольте, какого у меня отродясь не было. Юбочка пышная и заканчивается гораздо выше моих колен. Когда я наклоняюсь, должны быть видны черные кружевные трусики. Я пристегиваю крошечный фартучек, надеваю маленькую наколку на голову, натягиваю розовые чулочки на ноги. Покачнувшись на тонкой шпильке, беру в руки веничек для пыли. И чувствую себя одновременно и сексуальной, и нелепой, если такая комбинация вообще возможна. Мой мозг никак не может выбрать между этими двумя состояниями. И дело не в том, что мне не нравится костюм, дело в том, что я не очень хорошо представляю, что подумает Ансель, когда вернется сегодня домой.



Но мне недостаточно просто одеться. Один костюм не делает шоу. Мне нужен сценарий, нужна история, которую можно рассказать. Я чувствую, что сегодня нам нужно потеряться в другой реальности, там, где он не будет переживать из-за того, что работа съедает весь его день, а я не буду думать, что он предложил приключение девушке, которая оставила весь свой огонь в Штатах.

Я хочу стать хорошей горничной, которая тщательно делает свою работу и заслужила вознаграждение. Мысль о том, что Ансель будет благодарить меня, вознаграждать, вызывает у меня мурашки. Проблема в том, что в квартире Анселя отсутствует беспорядок. Нет ничего, что я могла бы заставить блестеть сильнее или выглядеть чище, и он может просто не догадаться, какая роль ему уготована.

А значит, мне нужно этот беспорядок создать.

Я оглядываюсь по сторонам, раздумывая, что я могу испортить, чтобы он немедленно это заметил. Мне не хочется оставлять еду на столешнице на тот случай, если мой план удастся и мы проведем в постели всю ночь. Я пробегаю взглядом по квартире и останавливаюсь на стеклянной стене, состоящей из окон.

Даже в слабом свете уличных фонарей, которые проникают через стекло, я вижу, какие эти окна чистые, сверкающие, ни единого пятнышка. Я знаю, что Ансель будет дома с минуты на минуту, уже слышен скрежет лифта, звук закрывающихся дверей. Я закрываю глаза и прижимаю обе ладони к стеклу, а затем веду их вниз. Когда я убираю руки, на стекле остаются две длинные мутные полосы.

Его ключ поворачивается в замке, дверь открывается с тихим скрипом, и я иду к входным дверям, выпрямив спину и скромно сложив руки на ручке веничка прямо перед собой.

Ансель бросает ключи на столик, кладет свой шлем под него и только потом поднимает взгляд на меня, и глаза его расширяются.

– Вау. Привет. – Он опускает глаза на два конверта, которые держит в руке.

– Добро пожаловать домой, мистер Гийом, – говорю я, и на его имени голос мой чуть дрожит. Я даю себе пять минут. Если за это время станет понятно, что он не хочет играть, это будет конец света.

Но конец света откладывается.

Его взгляд скользит по крошечной, фривольной наколке у меня на голове и затем вниз, задерживается немного на губах, а потом спускается ниже, от шеи к груди, к талии, бедрам, коленям. Он смотрит на мои туфли, сжав губы.