Корейский вариант

– Старый знакомец. «Аичи». Пришлось поискать, чтобы найти свежую машину. К счастью, у северян было четыре такие машины в ВВС, патрулировали водные границы, вот нам и выдали самую свежую. Механики её уже загружают.

– Сложная машина в управлении, а уж как она себя поведёт с загрузкой, одному Богу известно.

– Веришь в Бога?

– Верю. В то, что он есть, но не фанатично, мне хватает знания, что он есть.

– А он есть?

– Ну, я же сижу перед вами, – спокойно ответил я и тут же попросил: – Может, хватит меня изучать? Я себя под вашим взглядом молекулой на пластинке микроскопа чувствую.

– Хорошо. Времени у нас мало осталось, а вам ещё целый день лететь к Окинаве, посадка вечером должна быть, если штурман, что прокладывал маршрут, не ошибся.

– Или если ветер встречный не будет, – покивал я. – Ещё на борт нужно запасы пресной воды и продовольствия доставить. Парашюты и спасательную лодку тоже в обязательном порядке.

– Подстраховываешься?

– Знаете, есть такой анекдот. Про еврея и Бога. Слышали?

– Не доводилось, расскажи.

Мы вышли из кабинета и прошли в небольшую столовую, где уже сидела Анна, и пока я ел, рассказал анекдот, на который спец понимающе улыбнулся. Вот только глаза его были холодными.



Уже через час я заканчивал изучать подготовленный самолёт. А так я даже удивился, мне действительно предоставили всё, что я попросил, японскую одежду тоже нашли, видимо магазины перетряхнули. Чудо, размер совпадал. Спец он и в Корее спец. Дальше проинструктировав нас, мне выдали полётную карту и оружие, пистолет «Кольт». А вещи так и не вернули, пообещали по возвращении это сделать. Также меня переодели, если Анна была одета согласно восточным корейским традициям, то мне выдали обычную европейскую одежду, светлые свободные брюки, белую свободную рубаху, которую принято носить навыпуск, а также лётный японский комбинезон жёлтого цвета. Шлемофон не требовался. В кабине висели наушники. Самолёт я тщательно проверил, запускал двигатели, смотрел, как работают. Механики, что его подготавливали к вылету, явно знали своё дело. Подложные документы мы тоже получили, в том числе на аренду этого воздушного судна.

После этого Анна порывисто обняла отца, тот с явной болью смотрел ей вслед, и скрылась салоне самолёта, забравшись в кабину через носовой люк, а меня её отец попридержал за руку, прошипев в ухо:

– Если что, я тебя везде найду, в любых концах Земли. Знай, эта операция одобрена главами двух государств, Советского Союза и Кореи.

– Да во что вы меня втягиваете?! – возмутился я. – Сами летите тогда!

Получив мощный удар под дых, я просипел:

– Я на вас отцу пожалуюсь.

– Он у тебя умер.

– Приёмный пока жив. Он, кстати, и одобрил эту операцию, и поэтому вы не нашли следов моего обучения в Союзе.

Резко взяв спеца на приём, тот этого от меня явно не ожидал, я через себя швырнул его с лодки в воду и, быстро вскарабкавшись в люк, запер его за собой и, хихикая над небольшой местью, пробрался на место пилота, а снаружи уже стучали, но я запустил моторы и знаками показал, чтобы отходили. Отец Анны погрозил мне кулаком, но всё же отвёл лодку, после чего, погоняв моторы, я стал разгоняться. Сидевшая на месте штурмана Анна была бледной, как полотно, уцепилась в подлокотники кресла. Положив ладонь на её руку и подивившись нежной бархатности кожи, я ободряюще улыбнулся, на что она несмело улыбнулась в ответ. Самолёт уже разогнался и, вылетев из бухты, я стал подниматься в небо, направляясь к Окинаве.

Естественно, взлетали мы не с аэродрома Пхеньяна, операция тайная, на самолёте опознавательные знаки гражданского флота Филиппин нанесены, так что на машине нас отвезли в небольшую бухту в сорока километрах от столицы, там мы изучали всё, что нам выдали, мои заказы чуть позже подвезли, и вот в назначенное время поднялись в воздух. Полк прикрытия, базирующийся у столицы, предупреждён, что в это время сюда соваться нельзя, так что поднимались выше, мы так и уходили, пока земля не скрылась за спиной. Поднявшись на пять тысяч километров и снизив мощность двигателей, переведя полёт на крейсерский и поставив автопилот, я повесил наушники на штурвал и, повернувшись к соседке, которая испуганно смотрела на самостоятельно шевелившийся штурвал, сказал:

– Я автопилот включил, самолёт сам летит. Давай поговорим о задании и о тебе. Рассказывай.

– Что?

– Всё! Что за бред с этим заданием? Я не верю ни одному слову твоего отца, если он, конечно, твой отец. Чтобы не вляпаться в неприятности, я хочу знать всё, чтобы понимать, как на что реагировать. Ну?

– С одним условием.

– Что за условие?

– Ты расскажешь о себе. Правду.

– Хм, не думаю, что наши истории равнозначны. Но я подумаю.

– Но?..

– Никаких но. Рассказывай!

– Мы летим к моей прабабушке, которая живёт в деревне Хигаси на Окинаве. Она умирает, врачи говорят, что она не проживёт и недели. Мой дедушка сказал, что пойдёт на сотрудничество, если я исполню последнюю волю его мамы, моей прабабушки. Она хочет меня видеть.

– Бред сгустился, – пробормотал я и почти умоляюще сказал: – Можно поподробнее? Жуть как интересно.

Историю Анны, как, впрочем, и мою, можно описать в книге, роман о приключениях, любви, похищении, восстановлении семьи, политике и всем остальном. Столько всего намешано, что не каждый желудок подобное блюдо переварит. Жила в городе Москва красивая девочка Анна… Хотя нет, начнём с другой стороны. Отец Анны всю жизнь был военным, разведчиком, и работал по Азии. Влюбился в кореянку и увёз её в Москву, женившись, между прочим. Мама Анны – известный детский врач-хирург, и очень неохотно её отпустила с отцом. Отец стал полковником, работает всё так же в ГРУ. В ситуации с Кореей возникла одна, скажем так, случайность, отец матери Анны занимал высокий пост в армии Южной Кореи. В общем, к нему подвели человека и сообщили, что его дочь жива, и у неё есть ребёнок, тоже дочка, его внучка. Ну и начали уговаривать генерала перейти на сторону северян. Тот колебался, но решил увидеть внучку и дочь. Прилетели они, мать Анны вскоре улетела в Москву, у неё несколько важных операций назначено, откладывать нельзя, а Анна осталась, так как генерал дал согласие, а многие части были преданы лично ему, что он поможет воссоединению Кореи, тем более об этом многие мечтают, но с одним условием, если его внучка навестит его мать, последняя слёзно просила на смертном одре привезти её правнучку. Не знаю, кто где ошибся, но что-то узнали или заподозрили американцы, засада сорвана, генерал ужесточил свою безопасность, а Анну решили отправить к бабушке. Возникла одна проблема, средство доставки, вот и вспомнили про меня. Анна напомнила. По поводу лапаний генерала, так внучка изображала любовницу престарелого ловеласа, таковы были условия игры, никто не должен был знать, кто она в действительности. Тем более в тот момент за ними наблюдали. Я видел, что слишком много нестыковок, шероховатостей в этой истории, и указал на них Анне. Та их прояснила. Смягчив свой рассказ и делая его более достоверным, я видел, что она говорила мне правду, я всё же был уверен, что не всю. Что-то недоговорила.

– А я-то думал, что серьёзное, – с досадой сказал я. – А тут правнучку Красную шапочку к прабабке отвезти.

– Ну Мун…

– Попрошу называть меня Серым волком.


– А кто та девушка?..



– Подлетаем, – сообщил я Анне и, поправив наушники, проверил связь.

В канале работало несколько станций, но в основном работали военные. На наружном канале переговаривался только один пилот гражданской авиации, держа связь с диспетчером одного их аэропортов. Правда, я не понял, какого, этого в их переговорах не было. Да обычный трёп, сила ветра, направление, ну и остальное. Как и сообщили мне перед отправлением, погода стояла замечательная, видимость сто на сто километров. Вон, Анна с каким детским любопытством с высоты рассматривала суда на поверхности океана, что нам изредка попадались. А ведь трусиха, не сказала, что боится высоты, и в первое время взлёт и полёт для неё мука, а потом уже привыкает. Может, от этого такой разговорчивой и была, чтобы отвлечься.

Сейчас же сидела, отвернувшись от меня. До сих пор не простила, что я отказался отвечать на её вопросы, просто сказал, что это мои дела. И с тех пор сидит, дуется, как мышь на крупу. Лишь кивнула, когда я сообщил ей о подлёте. Семь часов без малого в воздухе, близится вечер, а до Окинавы меньше ста километров, только вот мы пока туда не полетим. Анна встрепенулась, когда я заранее стал спускаться, и дальше мы летели на бреющем. Увидев вскоре вдали островок, осмотрелись. Окинава – остров, конечно, небольшой, но не такой крохотный, как Агуни, не спутаешь, так что закончив крутить головой, вопросительно посмотрела на меня. Пришлось ответить:

– У меня тут знакомый живёт, старый контрабандист, хочу пообщаться.

– Зачем?

– Ну, он же контрабандист, – повторил я. – Все ходы-тропки знает, официальные или нет. Пообщаемся. Заодно топливо перельём в баки. Надоели эти бочки и эта вонь. Где-то неплотно крышка закрыта.

– Но зачем, как мы улетим обратно?

– Ты, конечно, извини, но ваша операция была подготовлена и спланирована как-то однобоко. Тихо прилетели, тихо улетели. Ну как мы с Манилы с этими запасами могли прилететь? Пусть даже с дозаправкой на Тайване? Нет, тут по-другому нужно действовать.

– Ты знаешь, как?

– Скорее предполагаю, а узнаю на месте. Пристегнись, скоро посадка.

Сделав круг над островом, я пролетел над бухтой, рассматривая селение. Интересно, мой прошлый «аичи» покачивался себе у пирса, видимо спустили, готовились куда-то вылететь, также в бухте стояла среднеразмерная джонка, видимо тоже принадлежавшая старому контрабандисту. Это радует, он на месте, можно пообщаться. Сбросив скорость, я отошёл от острова вглубь океана и развернулся, спускаясь, стал возвращаться, готовясь к посадке. Потрясло, конечно, но ревя моторами, моя летающая лодка подошла к берегу метрах в пятидесяти от пирса, где покачивался местный гидроплан с нанесёнными уже опознавательными знаками и номером. А приткнулся я тут к берегу по той причине, что, судя по следам, тут на берег и поднимали самолёт для хранения, или, как я предположил, для ремонта мотора, вон пятна масляные на берегу. Ну точно, ремонтировали его, и раз он на воде, значит, полностью работоспособен и готов к вылету. Быстро они его на крыло поставили.

Народ уже высыпал на берег, там я и старого японца рассмотрел, так что, когда моторы стихли, я тут же скинул привязные ремни и, сбежав на нос, откинул крышку и выбрался наружу, встав на носу покрасивее. Специально позу подбирал. Дальше бросил канат пареньку чуть старше меня, и мы привязали самолёт. Спустившись на берег, я помог Анне и, пообщавшись с местными, отправил её в номера, всё же семь часов полёт продлился. Конечно, ведро в салоне было, но номер – это номер. Анну увели две женщины, покажут, пусть и жестами, а мы со старым контрабандистом уселись в его таверне и испробовали блюда, Анна чуть позже спустилась, довольная и посвежевшая, но села отдельно, с интересом пробуя разные блюда. Японская кухня ей явно был незнакома, особенно в том, что многое полусырое. Общались мы на японском, поэтому Анна нам не мешала и сидела с задумчивым видом, пробуя разные блюда, соусы и местную горчицу под названием васаби.

Разговор пока начинался ни о чём, а поев и взяв пиалы с зелёным чаем, мы наконец приступили к конструктивному диалогу.

– Я вижу, мой юный друг, ты уже твёрдо стоишь на ногах? Очень быстро.

– О да, благодаря вашей помощи я добрался воздухом до Филиппин, оплатил сдачу экзамена на пилота и даже получил эту машину, которую неплохо знаю. Два полёта по заказу совершил, это третий, на Окинаву, да вот решил навестить старого знакомца.

Тот выслушал мою речь с невозмутимым лицом, понимая, что у меня к нему есть какое-то предложение, не такие мы и друзья.

– Пути людские сходятся и расходятся, – только и сказал он.

Задумавшись над его словами, я согласно кивнул и продолжил:

– Этот маршрут для меня новый. Другие пилоты фирмы, где я работаю, говорят, что американцы на Окинаве устроили настоящий террор, а мне оплатили охрану моей клиентки.

Старик посмотрел на Анну и перевёл взгляд на меня, сказав фразу, которую я не сразу понял:

– Честь воина не в том, чтобы достойно умереть, а в том, чтобы быть достойным это сделать.

– Хорошие слова, – вздохнув, сказал я. – Как я их понимаю.

– Моё сердце открытая книга, но даже такому мудрецу будет трудно её прочесть.

Несколько секунд я пристально смотрел в глаза старому контрабандисту, после чего слегка поклонился и сказал:

– Я понял.

– Я помогу, – ответил тот, прикрыв глаза. – Американцы контролируют небо Окинавы и пролёт чужого самолёта сразу заметят. Ты правильно поступил, молодой мудрец, что прилетел низко, их глаза-радары тебя не увидели. Мой самолёт имеет все разрешения летать над островом, кроме запретных зон и их баз. Получить разрешение для твоего самолёта будет трудно.

– Получать ничего не нужно, Накимура-сан, нам нужна деревня Хигаси. Мы навестим умирающую женщину, это её последняя воля, и улетим. Хотелось бы наш самолёт оставить тут, будет правильно использовать ваш, никто о нас не узнает.

– Хорошо… мёртвый ронин, – поклонился тут.

Я смутился, меня озадачила последняя фраза, в памяти Муна её тоже не было, поэтому я решил уточнить:

– Можно узнать, что означает ронин, мне это слово не встречалось?

– Мёртвый вопросов не вызывает?

– Нет.

– Понятий в ронин вкладывается много, но я имел в виду странствующий воин.

– Мёртвый странствующий воин, – пробормотал я и, посмотрев на собеседника, поинтересовался: – Но как?

– Тебя выдают глаза… Я уже приказал, самолёт готовят, через полчаса вы вылетаете. Пилот свяжется с военными и гражданскими диспетчерами и получит разрешённый маршрут. Он будет вас ждать на берегу.