Владимир Высоцкий - Суперагент КГБ

— Они шли, как говорится, «частным» порядком, помимо Росконцерта, по личной договоренности с директором местного театра Д. Барацем и с согласия областного управления культуры. Решили заработать на популярности артиста. Мы узнали обо всей этой «операции» лишь из возмущенных писем, пришедших из Новокузнецка.

— Значит, директор театра, нарушив все законы и положения, предложил исполнителю заключить «коммерческую» сделку, а артист, нарушив всякие этические нормы, дал на это согласие, заведомо зная, что идет на халтуру. Кстати, разве В. Высоцкий фигурирует в списке вокалистов, пользующихся правом на сольные программы?

— Нет. И в этом смысле все приказы были обойдены.

Директор Росконцерта Ю. Юровский дополнил С. Стратулата:

— Программа концертов никем не была принята и утверждена. Наши телеграммы в управление культуры Новокузнецка с требованием прекратить незаконную предпринимательскую деятельность остались без ответа.

Так произведена была купля и продажа концертов, которые не принесли ни радости зрителям, ни славы артисту. Хочется надеяться, что Министерство культуры РСФСР и областной комитет партии дадут необходимую оценку подобной организации концертного обслуживания жителей города Новокузнецка».

В результате этого скандала Высоцкому придется выплатить 900 рублей, как незаконно заработанные. Однако эта сумма ни шла ни в какое сравнение с тем, что он получил взамен — возможность ездить за рубеж и получать там в сотни раз больше.

Тем временем очень скоро обнаружилось то, ради чего, собственно, и появилась на свет статья в «Советской культуре». Отдел «А» ПГУ КГБ СССР привел в действие вторую часть своего плана. Причем для этого ему пришлось задействовать свою агентуру за океаном — в США. В итоге 2 апреля 1973 года в в главной газете мира (!) — американской газете «Нью-Йорк таймс» — появилась статья журналиста Хедрика Смита под броским названием «Советы порицают исполнителя подпольных песен». Речь в этой достаточно объемной заметке шла о «наезде» газеты «Советская культура» на Высоцкого. Приведем лишь небольшой отрывок из статьи X. Смита:

«Владимир Высоцкий, молодая кинозвезда и драматический актер, завоевавший множество поклонников среди молодежи своими хриплыми подпольными песнями, зачастую пародирующими советскую жизнь и государственное устройство, получил официальный нагоняй за проведение нелегальных концертов. «Советская культура», новый культурный орган Центрального Комитета Коммунистической партии (органом ЦК «СК» стала в январе 1973 года. — Авт.), подверг его в пятницу острой критике за нарушение правил проведения гастролей. В публикации утверждается, что он присваивал нелегальные средства от организованных частным образом концертов при попустительстве официальных лиц в провинциальных городах. Там был только косвенный намек на то, что реальной мишенью скорее было содержание некоторых его песен, а не его концертная деятельность. В любом случае, целью атаки, похоже, было как свернуть его деятельность, так и уменьшить его растущую популярность. В последние годы г-н Высоцкий записывал популярные официальные хиты. Развивалась оживленная торговля магнитными лентами и компакт-кассетами с его остроумными и иногда дерзкими пародиями на советскую бюрократию, чинопочитающее чиновничество, всепроникающее воровство из общественных учреждений и обязательную гонку поглощенных вопросами престижа лидеров за победами на мировых спортивных аренах. Эти песни часто записываются. Как говорят москвичи — на проходящих поздней ночью встречах под гитару с друзьями и поклонниками. Он стал фаворитом культурного мира Москвы благодаря приватным вечеринкам, и даже должностные лица Коммунистической партии и государства среднего звена осторожно признают, что имеют записи некоторых из его рискованных песен…».

Естественно, что эта заметка в ведущей западной газете тут же разлетелась по всему миру, достигнув в том числе и Франции. После чего Лубянка могла торжествовать победу: французский МИД, где только что сменился руководитель (им стал Мишель Жобер, который — впервые для Франции! — не был профессиональным дипломатом, но был личным другом президента страны Жоржа Помпиду) дал свое согласие на приезд Высоцкого. Причем не только в качестве супруга французской кинодивы, но и в ореоле гонимого советскими властями артиста.

М. Крыжановский: «Как уже отмечалось, продвижением положительных материалов об СССР в западную прессу, вербовкой журналистов, распространением дезинформации, контрапропагандой занимался Отдел (Служба) «А» ПГУ КГБ СССР. Эта структура, например, делала следующий трюк: вербовался журналист либо вообще покупалась через агентуру газета, радиостанция, ТВ-канал, которые начинали аккуратно поддерживать внешнюю и внутренюю политику СССР. Затем все эти статьи, теле- и радиопередачи распространялись по всему миру и СССР как свидетельство успехов Советской власти. Еще одним трюком была дезинфирмация о том, что вирус СПИДА разрабатывался совместно ЦРУ и Пентагоном, случайно произошло заражение и вот уже половина планеты заражена. Из той же серии — наркотизация черного населения Америки путем массовых нелегальных поставок кокаина из Мексики. Попасть на страницы «Нью-Йорк Таймс» очень сложно, если ты не платишь — знаю по-своему горькому диссидентскому опыту. Я общался с репортером оттуда, он посмотрел материал о явном заговоре ЦРУ и стандартно ответил: «Мы рассмотрим, ждите ответа». Конечно, появление целой статьи о Высоцком — это проплаченый Отделом «А» пиар, подготовка к возможному выезду на постоянное жительство в США как оппозиционера, а на самом деле — агента КГБ. Заплатили за это минимум 50 тысяч долларов».

12 апреля ставится последняя точка в визовой эпопее Высоцкого: курьер привозит ему домой долгожданную визу. Как пишет М. Влади: «По всем правилам оформленная виза, на которой еще не высохли чернила, и заграничный паспорт у тебя в руках. Не веря своим глазам, ты перелистываешь страницы, гладишь красный картон обложки, читаешь мне вслух все, что там написано. Мы смеемся и плачем от радости. Лишь гораздо позже мы осознали невероятную неправдоподобность ситуации. Во-первых, посыльный был офицером, а во-вторых, он принес паспорт «в зубах», как ты выразился, а ведь все остальные часами стоят в очереди, чтобы получить свои бумаги! Приказ должен был исходить сверху, с самого высокого верха. Ты тут же приводишь мне пример с Пушкиным, персональным цензором которого был царь. Ему так и не удалось получить испрошенного разрешения поехать за границу (видимо, потому, что тогда никакой “холодной войны” не было, как и противостояния либералов и державников. — Ф. Р.)… Тебе повезло больше, чем Пушкину…».

В последнем Влади абсолютно права. Ведь с Александром Пушкиным, как мы помним, в свое время лично разговаривал сотрудник Третьего отделения (охранка) Александр Ивановский, который от лица своего начальника — Александра Бенкендорфа — сделал поэту заманчивое предложение. Пушкина тогда не выпускали во Францию, в Париж, и Ивановский предложил: будете с нами сотрудничать — станет выездным. Пушкин поначалу согласился, но утром следующего дня (он должен был ехать к самому Бенкендорфу) внезапно передумал. В итоге он не стал агентом Третьего отделения, но остался его идейным партнером, одобрявшим большинство инициатив отделения. Как видим, у Высоцкого все вышло совершенно иначе и выездную визу в вожделенный Париж он благополучно получил. В отличие от Пушкина, ему в кураторы выделили людей, которые оказались гораздо более профессионально подкованными, чем Александр Ивановский. Эти умели и уговаривать, и заинтересовывать.

М. Крыжановский: «На связи Высоцкий был сначала в УКГБ по Москве, о нем постоянно докладывали нач. 5-го Управления КГБ Ф. Бобкову, а затем его стало использовать ПГУ. Обычно если кандидат — популярный и даже знаменитый человек, его вербовку доверяют опытному чекисту, а при необходимости к вербовочной беседе может подключиться и начальник отделения или даже отдела. Высоцкого не надо было «давить», поэтому его завербовал офицер, по линии которого предполагалось данного агента использовать. Конечно, он должен был хорошо разбираться в искусстве, знать песни Высоцкого, похвалить его роли и т. д.

Сразу после вербовки никаких сообщений не требовали, но следующая встреча назначалась через неделю, чтобы агент не сильно расслаблялся. В разведке есть такая категория профессионалов, как вербовщики — их специально посылают в конкретную страну, когда уже все готово для вербовки кандидата. И в СССР, и за границей прямое вербовочное предложение было совсем необязательно. Человек мог сообщать важную информацию на доверительной основе, а за границей часто работали «под чужим флагом» или «втемную».

Хочу подчеркнуть, что очень сильно ошибаются «высоцковеды», которые считают, что начальник ОВИРа или начальник УКГБ по Москве подписывали документы на выезд Высоцкому чисто из-за любви к его творчеству, к его песням. Они, как госчиновники, брали на себя персональную ответственность. Представьте себе, что начальник УКГБ по Москве В. Алидин делает следующее заявление: «Если Высоцкий станет невозвращенцем, ничего страшного. Пусть меня разжалуют, уволят, лишат генеральской пенсии, посадят или расстреляют. Главное — чтобы Высоцкому во Франции жилось хорошо». Бредятина! В том-то и дело, что указания по Высоцкому шли от Андропова лично, и чиновникам в ОВИРе и госбезопасности совершенно не о чем было беспокоиться. Тем более, что он был суперагентом».

Прежде чем Высоцкий уезжает во Францию, он знакомится с человеком, который сыграет в его жизни весьма существенную роль. Речь идет о золотопромышленнике Вадиме Туманове.





ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ


В. Туманов родился в 1928 году. В двадцатилетием возрасте он был осужден на 8 лет лагерей за антисоветскую агитацию и пропаганду. В заключении Туманов совершил несколько попыток побега, но каждый раз бывал пойман и возвращен обратно. Правда, отсидеть от звонка до звонка ему не довелось — помогла хрущевская «оттепель». С 1954 года Туманов устроился работать рядовым золотодобытчиком в одну из артелей на Печоре и очень быстро поднялся из рядовых работников в начальники. Это был редкий случай, когда бывший зэк удостаивался столь высокой должности в системе, которая подчинялась спецслужбам (ведь золото — стратегический запас любого государства). В этой отрасли, чтобы стать начальником, нужна была «чистая» анкета, которой у Туманова как раз и не было. Однако спецслужбы приблизили его к золоту, что ясно указывает на то, что они в этом человеке были уверены, как в своем.

Учитывая, что добыча золота считалась одной из приоритетных сфер советской экономики, капитализация там началась раньше всех остальных производств. И Туманов был человеком далеко не бедным. В месяц он получал около 4 тысяч рублей (при средней зарплате по стране в 150 рублей) и ни в чем себе не отказывал. Еще в 1961 году он купил себе престижный в СССР автомобиль “Волга” (например, народному кумиру Юрию Никулину удалось купить этот автомобиль только с разрешения министра культуры Е. Фурцевой), а в 1971 году сменил ее на новую модель. Тогда же он купил и дом в Ялте за 77 тысяч рублей (к нему приценивался композитор Микаэл Таривердиев, но в итоге дом достался Туманову). Короче, последнего не зря уже тогда называли «советским миллионером».

Вспоминает В. Туманов: «Мы познакомились с Володей в апреле 1973 года в Москве (у меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте). Кинорежиссер Борис Урецкий пригласил меня пообедать в ресторане Дома кино. В вестибюле мы увидели Владимира Высоцкого. Он и мой спутник были в приятельских отношениях, и поэтому мы оказались за одним столиком. Помню, как Володя смеялся, когда я сказал, что, слыша его песни, поражаясь их интонациям, мне хорошо знакомым, был уверен, что этот парень обязательно отсидел срок…

В ту первую встречу он много расспрашивал меня о Севере, о Колыме, о лагерях ГУЛАГа. При прощании мы обменялись телефонами. Дня через три я позвонил ему и предложил пообедать в «Национале». Но ни в тот раз, ни потом — а в «Национале» мы с ним часто обедали — мы не заказывали ничего спиртного… Теперь, когда я слышу о якобы бесконечных пьянках Высоцкого, для меня это странно, потому что лично я видел его куда чаще работающим, занятым, и были большие периоды, когда он вообще не пил…».

М. Крыжановский: «Я уже говорил о том, что я не согласен с той легендой, которая в ходу о Высоцком: что он был беспробудным алкоголиком. Все его уходы в «пике» — это было результатом его психологических срывов, которые могут случиться с каждым. Вот и Туманов говорит о том же. Высоцкий был хорошим агентом (или «штыком» на нашем слэнге), умел держать себя в руках, хотя иногда и срывался.

Теперь по Туманову. Конечно же, к золоту его, бывшего зэка, причем особо дерзкого (несколько побегов!) допустили не случайно: он был человеком спецслужб. И с Высоцким сошелся тоже не случайно. У миллионеров не бывает случайных знакомств, тем более у такого опытного «гражданина» как Туманов. Если бы он не был завербован, никто ему бы не позволил создать такую артель, своеобразное мини-государство. Я думаю, Высоцкого целенаправленно подводили к очень богатым людям — Туманову, Серушу, Калмановичу. А ведь были еще у него в друзьях «цеховики», «воры в законе», которым Высоцкий был просто близок по духу и о которых мы пока не знаем. Те же Серуш и Калманович, о которых мы еще обязательно поговорим дальше, имели обширные связи среди мировой политической и бизнес-элиты, а это же Клондайк для разведки. Среда миллионеров — это была агентурная специализация Высоцкого…».

18 апреля Высоцкий и Влади выехали из Москвы в сторону Бреста. Ехали они на автомобиле «Рено» («Renault 16») — той самой машине, которую Влади привезла Высоцкому в подарок еще два года назад. За это время автомобиль успел побывать в нескольких авариях и являл собой не самое презентабельное зрелище (в Париже супруги эту машину продадут). Отметим, что высокопоставленные друзья Высоцкого обеспечили его чудо справкой, которая позволяла ему на этой машине пересечь границу Советского Союза и Польши. В последней звездная чета встречается с тамошней киношной интеллигенцией: режиссерами Анджеем Вайдой, Кшиштоффом Занусси, Ежи Гофманом, актером Даниэлем Ольбрыхским.

Специально под это дело, дабы обаять польских интеллигентов, Высоцкий исполняет им свою новую песню «Дороги… Дороги…», посвященную событиям далекого 1944 года. Речь в ней шла о знаменитом варшавском восстании, которое не было поддержано советскими войсками: наша армия около двух часов не вмешивалась в это сражение. Высоцкий описал те события, целиком и полностью сочувствуя полякам.

Дрались — худо-бедно ли,

А наши корпуса —

В пригороде медлили

Целых два часа.

В марш-бросок, в атаку ли —

Рвались как один, —

И танкисты плакали

На броню машин…






Это была еще одна «заказная» песня Высоцкого, должная обеспечить ему симпатии заинтересованных слушателей. Собственно, «заказных» песен в репертуаре у Высоцкого было огромное количество: тут вам и песни про альпинистов, и про милиционеров, и про летчиков, и про шоферов, и про спортсменов и т. д. Но это все были заказы социальные. А «Дороги… Дороги…» (а также песни из «китайского цикла», «еврейского» и др.) были заказом политическим. Посредством такого рода произведений агент КГБ Высоцкий легко входил в доверие к нужной ему аудитории и, что называется, устанавливал не только «первичный контакт», но и работал на перспективу. С такими песнями Высоцкий везде был свой, что очень ценно для любого секретного агента.

Из Польши путь звездной четы лежал сначала в Восточный, потом в Западный Берлин. А уже оттуда они прямиком направляются в Париж.

Приезд Высоцкого во Францию привлек к нему внимание тамошних спецслужб — контрразведки (ДСТ), которая входила в структуру МВД (как и внешняя разведка). С тех пор, как Марина Влади вступила в ряды ФКП и стала другом СССР, этот интерес ДСТ проявляла к ней, а теперь к этому добавился еще и Высоцкий, которого французские контрразведчики, наученные опытом (в том числе и горьким) общения с КГБ, подозревали в двойной игре: дескать, он вполне может быть певцом-диссидентом под «крышей» советской госбезопасности. Так что досье на него (как и на Влади) в ДСТ имелось. Другое дело, что любой разведчик, направляющийся для работы за границу, прекрасно осведомлен об этом внимании и обучен тонкостям конспиративной деятельности. Кроме того, как мы помним, Влади «засветилась» на стороне итальянских коммунистов еще в начале 50-х и попала в поле зрения ЦРУ. Так что эта женщина до сих пор остается бывшим агентом КГБ под прицелом двух других спецслужб.

Интерес ДСТ к приезду Высоцкого во Францию был подогрет событиями тех дней. Речь идет о «деле Волохова», истоки которого уходили в события двухлетней давности. Именно тогда УОТ сумел выйти на след 39-летнего инженера-атомщика русского происхождения Дмитрия Волохова (его родители эмигрировали из России как и родители Марины Влади — после событий 17-го года) и арестовать его. Как выяснилось, Волохов давно (целых 12 лет!) работал на советскую военную разведку ГРУ, передав за это время в СССР кучу секретных сведений об атомной промышленности Франции. Суд над ним проходил именно в те майские дни 1973 года, когда в стране гостил Высоцкий. Учитывая, что у Волохова были связи с русской эмиграцией в Париже (как и у Влади), французская контрразведка не могла оставить без внимания этот факт. Отметим, что русской эмиграцией она всегда занималась плотно, поэтому многие ее сотрудники были выходцами из этой среды. Как мы уже упоминали, в начале 60-х французские спецслужбы в правительстве Шарля де Голля курировал Константин Мельник, он же Мельников — потомок русских эмигрантов.

Кураторами Высоцкого в Париже были резидент КГБ во Франции Иван Кисляк и Юрий Борисов, который на тот момент являлся советником посла по культурным связям (он был спецом по наблюдению за русской эмиграцией в Париже и по борьбе с диссидентами).

Первые несколько дней пребывания в Париже ушли у Высоцкого на адаптацию (Влади водила его по городу, знакомила с достопримечательностями). Никаких секретных операций предусмотрено не было, поскольку новичков обычно таковыми не «грузят». Однако в середине мая Влади и Высоцкий едут в Канны, где проходит традиционный международный кинофестиваль. И вот эта поездка была уже сопряжена с конкретным заданием — начать легализацию Высоцкого в среде западной творческой интеллигенции. И здесь очень пригодились активные мероприятия Отдела «А» ПГУ КГБ СССР, проведенные накануне зарубежного вояжа Высоцкого: речь идет о статьях в «Советской культуре» и «Нью-Йорк таймс» про «гонимого барда» Высоцкого (приплюсуем сюда еще и передачи «вражьих» радиоголосов, которые тоже обильно «потоптались» на этой теме). В итоге, когда Высоцкий объявился в Каннах, интерес к нему тамошней публики был огромным. Многие местные газеты напечатали огромные портреты Высоцкого в смокинге на открытии фестиваля. Про фильм Ильи Авербаха «Монолог», который был заявлен в конкурсную программу фестиваля, тамошняя пресса тоже писала, но куда сдержаннее, чем про появление Марины Влади с супругом.

Согласно разрешению ОВИРа, Высоцкий должен был пробыть за границей ровно месяц (с 18 апреля по 18 мая). Однако он нарушил установленное правило, что было, в общем-то, нетрудно, учитывая тот факт КТО именно посылал Высоцкого за границу. Любого другого советского гражданина за подобные вольности (да еще в первой же поездке!) моментально сделали бы невыездным, но только не Высоцкого. Советское посольство в Париже легко уладило это проблему и артисту осталось только позвонить (19 мая) в Москву директору «Таганки» Николаю Ду паку и сообщить ему сногсшибательную, предынфарктную для последнего новость: что он вернется на родину чуть позже (25 мая) и что репертуар надо сверстать исходя из этого.

Великолепно отдохнув во Франции, по возвращении на родину (23 июня), Высоцкий садится и пишет письмо секретарю ЦК КПСС, ведавшему вопросами культуры, П. Демичеву, где просит его о следующем: «…Вы, вероятно, знаете, что в стране проще отыскать магнитофон, на котором звучат мои песни, чем тот, на котором их нет. Девять лет я прошу об одном: дать мне возможность живого общения со зрителями, отобрать песни для концерта, согласовать программу. Почему я поставлен в положение, при котором мое граждански-ответственное творчество поставлено в род самодеятельности? Я отвечаю за свое творчество перед страной, которая слушает мои песни, несмотря на то, что их не пропагандируют ни радио, ни телевидение, ни концертные организации. Я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, имея такую популярность. Странно, что об этом забочусь я один… Я хочу только одного — быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить, в согласии с идеями, которые организуют наше общество…».

То есть, Высоцкий мечтает о том, чтобы его узаконили как официального певца со всеми полагающимися при этом звании атрибутами внимания со стороны государства: гастроли по стране и за рубежом с филармонической (государственной) афишей, трансляции его песен по ТВ и радио, присвоение званий и т. д. Однако, как уже отмечалось, это не входило ни в планы советских идеологов, ни в планы спецслужб, которые были заинтересованы именно в полуподпольном (любительском) существовании певца Высоцкого. И это не было их ошибкой, как, например, 70 лет назад происходило с писателем Максимом Горьким. Он тоже был на особом учете у спецслужб как политический смутьян и возмутитель спокойствия (в охранке он проходил под псевдонимом “Сладкий”) и однажды прямо сказал некоему высокопоставленному жандарму: «Вы поступили бы гораздо умнее, если бы дали мне орден или сделали губернатором, это погубило бы меня в глазах публики». Но охранка побоялась сделать Горького государственным человеком и продолжила его преследовать за вольнолюбивое творчество — писателя отправили в ссылку в город Арзамас.

В случае с Высоцким советская власть избрала иной вариант «репрессий»: создавалась видимость гонений на него (гонимых творцов в народе всегда уважают), а тем временем тихой сапой творчество Высоцкого легализовывалось посредством магнитофонных записей и концертов без филармонических афиш. Сам певец подобной ситуацией, смахивающей на тайный сговор, удовлетворен не был и хотел заключить с государством договор на законных основаниях. Скажем прямо, странное желание со стороны человека, давно ведущего двойную жизнь.

Ведь как бы могло выглядеть официальное признание Высоцкого? Пришлось бы верстать ему программу, состоящую сплошь из идеологически безобидных песен вроде альпинистских или военных. А все остальные остались бы за бортом, поскольку все понимающая власть наверняка бы их не залитовала (то есть запретила бы включать их в концертные программы из-за скрытого в них подтекста) И куда бы тогда он дел выброшенные песни? Стал бы исполнять их на неофициальных концертах, которые потом тиражировались бы по всей стране на магнитофонных лентах? То есть, получалась бы все та же двойная жизнь? Но главное, перестал бы Высоцкий после такого отсева писать «забортовые» песни? Если да, то тогда бы он кончился как ВЫСОЦКИЙ. Ему это было надо — быть посаженым, как он сам пел, «на литую цепь почета»? Естественно, нет. Тогда зачем был весь этот спектакль с письмом Демичеву? Да просто для отвода глаз: дескать, мое дело предложить, ваше — отказаться.

Самое интересное, но эта мольба Высоцкого об отсутствии официального признания совпала с его… кипучей гастрольной деятельностью. В том приснопамятном 1973 году певец достиг пика (!) своей концертной деятельности (в одной только Украине побывал аж пять раз!), да еще поставил рекорд в области поэтического вдохновения — написал более 60 новых произведений, которые, естественно, тут же и «обкатал» перед многотысячной аудиторией. И это, напомним, в том самом году, когда в газете ЦК КПСС его припечатали за стяжательство (погоню за длинным рублем) на почве неумеренных концертных выступлений.

Тем временем, резонанс от пресловутой статьи в «Советской культуре» продолжает разноситься по дальнему зарубежью. И вот уже в США выходят два первых диска-гиганта Высоцкого (раньше, чем на родине певца), о чем немедленно появляется рекламная публикация в эмигрантской парижской газете «Русская мысль». Там сообщалось следующее: “Силами и стараниями нескольких энтузиастов среди русских эмигрантов, были выпущены в этом году две пластинки с песнями Высоцкого. Первая из них выпущена фирмой «Войс рекордз» (в нее вошли 15 песен. — Авт.) и ее можно заказать… через газету «Новое Русское Слово». Стоит она пять долларов, с пересылкой. Вторая пластинка выпущена фирмой «Коллектор рекордз». В нее вошли, кстати, не только песни Высоцкого, но и песни некоторых других советских «бардов»… Пластинка, выпущенная фирмой «Войс рекордз», хотя и не является, по понятным причинам, образцом высокого качества, но дает первое знакомство с Высоцким. В этом плане заслуживает еще большего уважения и внимания вторая пластинка с запрещенными советскими песнями, выпущенная фирмой «Коллектор рекордз». Пластинку эту напел талантливый грузинский актер Нугзар Шария, покинувший недавно СССР…».

Как видим, все это удивительным образом совпало с моментом первого выезда Высоцкого за рубеж и активизацией «Отдела «А» в этом направлении. На Западе начала активно пиариться личность Высоцкого, как талантливого, но гонимого за свой талант в СССР артиста, (который, впрочем, имеет возможность отдыхать от "преследований" в благословенной Франции). Колоссально оболванили Запад!





Глава шестая

Кино как прикрытие, или Наркотрафик на «балканском маршруте»




В октябре 1973 года (6 — 25-го) на Ближнем Востоке вновь разразилась война, которая стала прологом к поистине тектоническим сдвигам в мировой политике. Египет и Сирия совершили вооруженное нападение на Израиль, но после первоначальных успехов вынуждены были отступить. Во многом это случилось из-за позиции США, которые вынудили мировое сообщество осудить действия арабов. В ответ те предприняли ответные шаги: страны ОПЕК объявили эмбарго на поставки нефти в США и приняли решение о сокращении добычи нефти на 25 %. Так они пытались надавить на США и Западную Европу, а также заставить Израиль вывести свои войска с оккупированных арабских территорий.

Самое интересное, но СССР в этой ситуации поддержал не арабов… а Запад. Еще во время войны он отказался возобновлять поставки оружия арабам (а США наоборот свое оружие Израилю усиленно поставляли), зато протянул руку помощи Западу, согласившись продавать ему сырую нефть по весьма щадящим ценам. Сделано это было, конечно же, не случайно. Дружба с арабами подразумевала под собой поступление куда меньших денег, чем ориентация на Запад. Ведь советская корпоратократия все сильнее брала крен в сторону чистого бизнеса, оставив идеологию лишь в качестве ширмы.

Такая ситуация складывалась во всех советских госструктурах, включая КГБ. В качестве ширмы Комитет все еще выставлял на авансцену своей работы идеологию, но на самом деле это уже было бизнес-учреждение, где прагматизм доминировал над идеологией. Вот и агент Владимир Высоцкий работал не столько ради идеи (хотя и она у него была — помочь таким как Андропов прийти к власти), сколько ради денег и красивой жизни. Профессиональные актерские навыки позволяли Высоцкому играть перед рядовыми гражданами роль «своего парня», хотя на самом деле ему были ближе миллионеры типа Вадима Туманова. Как пел сам Высоцкий:

Я из народа вышел поутру —

И не вернусь, хоть мне и предлагали…





Пока многомиллионный советский народ продолжает числить Высоцкого по рангу несгибаемых сопротивленцев, власть продолжает делать реверансы в его сторону. Так, в начале 1974 года на фирме грамзаписи «Мелодия» выходят сразу два твердых миньона Высоцкого. Кроме этого, он приглашен писать песни количеством более трех десятков (!) в два фильма центральных киностудий: «Мосфильм» («Бегство мистера Мак-Кинли») и имени Горького («Иван да Марья») и одну периферийную — Рижскую («Стрелы Робин Гуда»), Более того, высшие инстанции разрешают Высоцкому и Марине Влади записать на «Мелодии» их первый диск-гигаиг в СССР. Подчеркнем, что все это происходит в разгар кампании по высылке из страны Александра Солженицына, который решился опубликовать на Западе свой главный труд — «Архипелаг 1 УЛАГ».

Пока все советские СМИ продолжают бурно клеймить «отщепенца Солженицына», Высоцкий занят другим — встречает из Франции Марину Влади. И 9 апреля они вдвоем приезжают в студию звукозаписи на улицу Качалова, чтобы записать там более трех десятков песен, которые должны войти в их первый диск-гигант, а также и в несколько миньонов. В своих мемуарах Влади заявляет следующее: «Мы понимаем, что, если пластинка выйдет, это будет своего рода официальное признание твоего статуса автора-композитора. И потом (продолжает Влади, которая на то время была суперзвездой французского кино. — Авт.) — мы довольно скромно живем на твою актерскую зарплату, так что лишние деньги не помешают…» О том, какая «скромная» зарплата была тогда у Высоцкого мы уже говорили: он зарабатывал по несколько тысяч рублей в месяц. Эти деньги складывались из разных форм заработка: 1) зарплата в театре (150 рублей) 2) гонорары за кинороли и написание песен и музыки к фильмам (несколько тысяч рублей) 3) отчисления от пластинок, а таковых в 1973–1974 годах у него вышли две, причем миллионными тиражами (несколько сотен рублей) 4) гонорары за концерты (сумма переваливала за тысячу рублей, учитывая что за один концерт Высоцкий установил себе таксу в 150 рублей). Так что Влади здесь лукавит, пытаясь представить своего супруга этаким бессребреником. Впрочем, подобные мифы ходили о нем тогда, в 70-е, обильно тиражируются они и сегодня с одной единственной целью — спрятать подлинную правду о настоящем житье-бытье Высоцкого.

Между тем в этом житье-бытье «шансонье Всея Руси» появляется очередной приятель-миллионер (как говорится: деньги к деньгам). Речь идет о ценном агенте ПГУ, разведчике-бизнесмене иранского происхождения Бабеке Серуше, с которым Высоцкий знакомится в начале 1974 года благодаря своему приятелю — композитору Анатолию Бальчеву.





ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ


Бабек Серуш

Бабек Серуш, курд по национальности, гражданин Ирана. Он был сыном одного из лидеров иранской компартии ТУДЭ. В конце 30-х партия была разгромлена и отец Бабека эмигрировал в СССР. Чуть позже следом за ним в Москву приехали и жена с маленьким Бабеком. Мальчика отдали учиться в интернат в городе Иваново, где воспитывались дети иностранных коммунистов. Закончив его, Бабек поступает в МГУ, на физический факультет. Именно там его вербует КГБ (Первое Главное Управление — разведка), с целью в ближайшем будущем сделать из него преуспевающего западного бизнесмена. Тем более, что к тому времени родители Бабека переехали на постоянное место жительство в ФРГ — то есть место для легализации у Бабека уже было.

Приехав в ФРГ в самом начале 70-х, Серуш открывает в Кельне компанию International Processing Systems (IPS), которая занимается поставками технологического оборудования в СССР в обход эмбарго КОКОМ (Международный координационный комитет по экспортному контролю). Эта организация возникла в 1949 году в Париже (участники: США, почти все страны НАТО, а также Япония) для того, чтобы предотвратить экспорт военных устройств и новейших военных технологий в социалистические страны. Однако меры, предпринимаемые КОКОМ в этом направлении, были малоэффективны: многие западные страны закрывали глаза на экспорт военных технологий со своих территорий, поскольку это приносило колоссальные прибыли их бюджетам. Особенно активно международный «шлюз» технологий действовал на территории ФРГ (из общего объема нелегального импорта технологий 65 % приходило из США, 10, 5 % — из ФРГ, 8 % — из Франции, 7, 5 % — из Великобритании, 3 % — из Японии). Фирма Серуша имела одну особенность: если большинство германских компаний не были шпионскими, то его IPS была создана непосредственно ПГУ КГБ (Управлением «Т» — научно-техническая разведка). Отметим, что до уровня управления это подразделение выросло в 1974 году, а до этого это был 10-й отдел ПГУ (руководитель М. Липатов). В Управлении «Т» работало 1 000 человек, причем в Москве было сосредоточено только 300 сотрудников, а остальные трудились за рубежом.