Вражья дочь

– Наконец-то ты вернулся, Дмитрий!

– Вернулся, Ульяна. Я же обещал.

– Я так счастлива! А мы встречать рать ходили, думали, и твоя дружина вместе со всеми пойдет. Но прошел Государев полк, стрельцы двинулись в Китай-город, а ее все нет. Семен сказал, наверное, задержался в пути, позже придешь, а ты уже дома!

– Дома, Ульяна.

Жена поцеловала мужа и отстранилась от него.

– А покажи-ка мне наследника. Скучал я шибко по вам, – сказал Дмитрий.

– И мы скучали. Я ему вместо колыбельной по вечерам рассказывала о нас с тобой, так он спокойно титьку сосал. А как начинала о чем-то другом, капризничал.

– С характером.

– Весь в отца.

Стряпуха поднесла Дмитрию сына, он осторожно взял его на руки и заявил:

– Ого, он стал тяжелее.

Ульяна улыбнулась:

– Как же иначе? Растет понемногу.

– Не хворал?

– Нет, Бог миловал. Пойдем в дом, Дмитрий, там разглядишь сыночка.

Семья зашла в дом. Стряпуха начала на кухне разогревать праздничный обед, приготовленный заранее.

Пока слуги накрывали стол и Прошка топил баню, родители были с ребенком. После он уснул – надышался свежего воздуха, попил материнского молока. Ульяна унесла его в люльку.

Муж и жена вошли в столовую. На средине стола стояла большая ендова с хлебным вином, чаши, кувшин поменьше. Из еды – куры, пироги, уха, баранина, тушенная по-татарски.

Прошка разлил по чашам вино. Хозяйке плеснул немного слабого, виноградного, хозяину – полную чашу крепкого пенника.

Дмитрий поднял ее и сказал:

– За возвращение домой.

Ульяна лишь пригубила. Князь выпил до дна; проголодался, ел жадно, но не спеша.

Насытившись, супруги прошли в горницу. Там Дмитрий рассказал Ульяне о походе. Говорил он долго, но опускал самые опасные моменты. Хотя о ранении пришлось упомянуть. Все одно в постели жена заметила бы свежие шрамы.

Услышав об этом, Ульяна побледнела.

– Тебя могли убить.

– Нет, лебедушка ты моя. Это была легкая схватка. Поляк задел саблей лишь оттого, что напал в темноте. А так ничего особенного.

Разговор о походе подошел к концу, и тут во дворе послышался шум.

Ульяна вздрогнула.

– Господи, неужто опять гонец?

– Да не должен сегодня. Государь в Кремле, но и он только приехал туда.

– Тогда кто это?

Появился ключник и доложил:

– Князь Остров Семен Гордеевич с супругой княгиней Василисой Гавриловной.

Это были родители Ульяны.

Савельев поднялся:

– Зачем докладываешь, Семен, держишь родственников во дворе, на холоде? Проводи в гостевую залу! Мы с Ульяной сейчас же выйдем. Да передай Авдотье, чтобы угощения приготовилась подать.

– Слушаюсь, князь.

– Вот и родителей увидишь, Ульяна.


– Я недавно была у них. Не говорили, что приедут.

– На Москве праздник, вот и решили навестить дочь с мужем, только вернувшимся из похода. Давай, милая, переодеваться.

Они оделись по-праздничному и вышли в гостевую залу. Отец и мать Ульяны, такие же нарядные, сидели на стульях у стола.

– Добрый день, князь, – поприветствовал тестя Савельев. – Доброго здравия, княгиня.

Ульяна обняла родителей.

– Здравствуйте, батюшка и матушка.

Молодые присели.

– Откушаете вина, Степан Гордеевич? – спросил Дмитрий.

– Ты бы называл меня отцом, а княгиню – матерью. А то у нас не как у людей.

Савельев улыбнулся и сказал:

– Добро. Так откушаем, батюшка?

– Отчего нет?

Василиса Гавриловна взглянула на мужа.

– Вчера только животом маялся. Тебе не вино пить, а к лекарям идти надобно.

– Завтра и пойду, Василиса, а сегодня у нас праздник.

После того как мужчины выпили по чарке, князь Остров пожелал знать подробности похода. Пришлось Савельеву повторить рассказ, но в сильно уменьшенном виде.

– Да! – выслушав его, сказал отец Ульяны и откинулся на спинку деревянного резного стула. – Теперь у нас не так, как было прежде. Иван Васильевич создал сильное войско, бьет ворогов налево и направо. Недавно встречался я с дьяком посольского приказа, тот говорил, что иноземные послы весьма озабочены военными успехами Царя, теми переменами, которые он проводит в государстве, порядком, наводимым им во всем. Теперь по-старому не будет. Худо одно. Слишком уж Царь прижимает знатных людей, князей, бояр, больше печется о простом народе. Это, конечно, делать надо, но родовитую знать трогать не следует.

– А вот это, отец, не наше с тобой дело, – заявил Дмитрий. – У Государя и рать сильная только потому, что основа ее, народ, верит в Царя и готова за него жизнь отдать. Не за князей, бояр, а за Государя.

– Так-то оно так, но надо бы помягче. Однако ты, Дмитрий, прав в том, что не наше это дело. Царю виднее.

Савельевы провели вечер в компании родственников, проводили их и легли спать. Только теперь Дмитрий и поведал жене о гибели Тараса Дроги. Он сделал это потому, что на следующий день назначены были похороны славного ратника, лучника, отдавшего жизнь за Царя в далеком Полоцке.

Ульяна, услышав о том, испугалась.

– Тарас погиб! Он был рядом с тобой?

– Да.

– Но тогда же мог погибнуть и ты!

– Не обо мне речь, Ульяна. Нам завтра в дом Дроги ехать, для этого одеться как подобает.

– Это сделаем, но…

– Все, Ульянушка! – Муж прикрыл ей рот крепкой ладонью. – Давай отдыхать, а то проснется наследник, и не до того нам станет.



Утро выдалось солнечное, морозец был, но слабый. Люди ходили по улицам в распахнутых шубах и тулупах, а кто-то уже обходился без них.

Да, сегодня был день похорон Тараса Дроги. Ратники особой дружины принесли в храм гроб. Прошло отпевание, на которое собрались не только воины с семьями, но и другой люд, живший рядом.

Савельев с Ульяной и ребенком подъехали, когда служба уже шла. Они подошли к вдове, детям, выразили соболезнования. Женщина ничего не спросила у Дмитрия, уже знала, как погиб муж, только кивком поблагодарила князя и княгиню.

После отпевания домовину с телом Дроги ратники опять взяли на руки и отнесли на ближнее кладбище, где уже была готова могила. С процессией шел и священник, дабы прочитать молитву и при захоронении.

На кладбище собралось не так уж и много людей.

Воины поставили домовину на табуреты, началось прощание. Сначала к покойному подходили родственники, затем ратники со строгими, скорбными лицами.

Тут за изгородью кладбища послышался топот копыт. В открытые ворота въехали всадники в траурных одеждах.

Кто-то глянул на них и крикнул:

– Сам Государь.