Звоночек 4

— Разведчики к утру вернутся — буду знать точнее некуда! А сведения откуда — так я тебе и рассказал!

— Погоди, так у тебя ничего нет! Даже точных разведданных! К тому же, правительство Польши приказано захватить и заставить подписать капитуляцию!

— Ага, вот десантники и захватят и заставят.

— А если мимо?! Если твой источник, какой бы он ни был, ошибается? Колись давай, откуда у тебя сведения! Давай уж вместе работать, чтоб под самый конец еще дров не наломать! А то меряемся здесь, у кого… полномочий и прав больше!

— За свой источник я спокоен как никогда, потому, что ключевые сведения я уже подтвердил. А работать мы вместе будем только на моих условиях и никак иначе. Ведь был уже грех, когда вы вдруг самодеятельностью решили заняться? Как вам доверять и рассчитывать на вас? Или вы идете под мое начало и до конца операции без малейшего писка выполняете все мои приказы, или идете лесом, такое у меня к тебе слово.

— Сперва скажи что знаешь и откуда. Может ты меня на пушку берешь?

— Хорошо, скажу, — легко, на этот раз согласился я, но тут же выставил условие. — После того, как ты скажешь, что вам известно! Новости из центра есть?

— Да какие новости, — махнул рукой Слава. — Дальняя авиаразведка ничего не нашла пока. Но линии НКИД пришло сообщение, что в Финляндию действительно прибыли английские гидросамолеты. Они даже не скрывались, прямо на виду у всех в Хельсинкской бухте базу себе устроили.

— И все?

— Все! — поджал губы чекист.

— Ну, тогда слушай меня и кусай локти, что со мной не пошел. Полдня назад мы захватили генерала бригады Млот-Фиалковского, командующего Августовской группировкой, — тут Слава аж присвистнул от услышанного, — который рванул в Друскеники со всей родней как только узнал, что Рыдз-Смиглы с приспешниками, в свою очередь, переправили свои семьи через литовскую границу у Кадыша.

— А сами? — насторожился Слава.

— А сами со времени отъезда из Варшавы и по сю пору отдали Млот-Фиалковскому всего два приказа. Первый — стоять насмерть! А вот второй… Второй — перебросить с аэродрома Каролино весь авиабензин и пожарные помпы в лес восточнее Немново. Это на том берегу ниже по течению. Бензина — полсотни тонн. Так как обозы, особенно все механическое, наши самолеты бомбят и расстреливают, возили крестьяне местные по одной бочке, накидав сверху сена. Их наши летчики не трогали. И вот последнюю ходку они сделали сегодня! Склад мы уж потихоньку разведали без лишнего шума. Охрана — полицейские. И сегодня же вечером над нами англичанин пролетел! Смекаешь?

— Получается, завтра уже они рвануть хотят и взлетать будут отсюда? — расцвел Слава.

— Не думаю. Скорее всего, англичане прилетят под вечер. Ведь им еще время на погрузку и заправку надо. А вылетят с утра послезавтра.

— Ты ж говорил, что семьи свои паны через границу уже переправили? Чего им грузить?

— Видно осталось что-то, что в Литву с бабами не отправишь. Да и сюда «Сандерленды» не пустые прилетят, а забитые по завязку, иначе бензин местный им не нужен, я полагаю. Разведчик-то покрутился и без посадки улетел, значит, есть топливо, чтоб вернуться. А если что тяжелое везти, то как раз за счет горючки. Вот я и думаю, что за подарки принесет нам этот Йоулупукки…Как бы не десант, но вряд ли…

— Кто? — не понял Слава.

— Так финны деда Мороза кличут. Ведь из Хельсинки летят, верно?

— Какой дед Мороз, лето на дворе! А подарки нам ни к чему! Брать Рыдз-Смиглы надо сейчас и без проволочек! Наши того и гляди линию Керзона перейдут! Возьмем поляков, объявим, англичане из Финляндии и не дернуться!

— Но ведь интересно же, что британцы такое перебрасывают сюда, где со дня на день будет Красная Армия? Считай, на нашу территорию? Стоит доложить об этом командованию? На мой взгляд, игра стоит свеч и один день подождать можно.

— Доложить, может быть, и стоило бы, только радиостанции-то у нас нет, — смущенно признался Панкратов. — Разбита в бою. Последний сеанс как раз на закате перед Глушнево был.

— Знаешь, Слава, я все могу понять. Не повезло, сглупили, влипли. Но рацию пролюбить — это выше моего восприятия!!! На кой черт вы вообще нужны?!!

— Ну, правительство Польши захватывать, спецы все-таки… — попытался чекист показать хоть какую-то свою ценность.

— Да не будет их никто захватывать, — вздохнул я устало. — На рассвете штаб Августовской группировки прямо в нашу засаду у Немново придет. А потом две роты направлю в Святск, где во дворце Воловичей Рыдз-Смиглы с приспешниками отдыхает. С приказом генерала бригады Млот-Фиалковского взять правительство под охрану в связи с бандой, разгромившей штаб армии. Уверен, струхнут и отказываться не станут. Наши там осмотрятся, займут ключевые точки, да и арестуют всех без лишней суеты, беготни, шума и крови. Вот так. Ну, что, идете под мою команду? Или мне вас приказать под замок посадить, чтоб под ногами не мешались и игру мне не испортили?

— Ну, знаешь!!! — возмутился старлей.

— Знаю, знаю… Радиостанцию надо было пуще ока беречь!!! Как теперь, спрашивается, подмогу вызвать, а? Ладно, давай по делу. Командиров мне в роты и взводы не надо. Без вас воевать навострились. А вот комиссаров — вынь да положь. А то мои вояки того и гляди грабежами да насилием займутся. Глаз не хватает за ними смотреть. Дашь людей?

— Дам, конечно. Только кто у меня останется? Японцы да дюжина спецов, две трети из которых ранены?

— Японцев, конечно, при себе пока оставлю. Светиться им нельзя. Потом уж придут на все готовое. А тебе больше дюжины спецов и не надо. Переодевайтесь в солдатское, берите свои двуколки, нашу рацию и марш к фронту! Как добивать станет, доложишь, дождешься ответа, и мигом назад! — уже без обиняков стал я отдавать приказы явочным порядком.

— Мигом не получится, товарищ бригинженер, — Слава выпрямил спину и перешел на официальный тон. — Лошади устали, да и люди тоже. Сами же видели. Может, на машине?

— А не погоришь? Ладно, мы тебе сейчас от генерала Млот-Фиалковского правильный приказ в письменном виде сочиним. Чтоб дотошным проверяльщикам в морду совать, если что, — смилостивился я, понимая, что Слава прав, пешком они просто физически могут не сдюжить, а связь нужна.

— Есть! — обрадовавшись, козырнул старлей, — Разрешите выполнять.

— Выполняй, выполняй, только ты там все правильно доложи. Все равно ведь всплывет вскоре, если чудить будешь.

— Да за кого ты меня принимаешь, Семен Петрович? — развел чекист руками.

— Ну, все, ступай, — положил я ему руку на плечо, отсекая уже лишние слова. — Удачи тебе.






Эпизод 21




— И… раз!!! — скомандовал советский старшина-сапер и отделение «штрафной» третьей роты навалилось на рычаг из целого шестиметрового ствола, потянуло его за веревки вниз, под обрыв, добавляя к силе свой собственный вес. «Тур», задравший к ночному небу радиатор, продвинулся вверх.

— Держи! Вяжи!! — отделение понтонеров, пока украинцы силой удерживали машину на откосе, закрепило достигнутый успех вторым канатом за растущую наверху могучую сосну.

— Осади! Вяжи!! И…раз!!! — рычаг, опирающийся на корневище, вернули в первоначальное положение, укоротили «рабочий» канат и цикл повторился, подняв машину еще на метр вверх.

Я вовсе было хотел отказаться от переправы техники после допроса Млот-Фиалковского, ведь все наши цели были в пешей доступности, но ночной разговор с Судоплатовым заставил-таки собрать наш понтонный паром. Павел Анатольевич сам попросил найти меня и принялся расспрашивать о состоянии дел. То, что командир из него сейчас вовсе никакой, он понимал отлично, а отсутствие претензий на верховенство, в свою очередь, позитивно сказалось на наших отношениях. Обида, отчуждение — все это, конечно, осталось, но хоть поговорили конструктивно, без наскоков друг на друга. И хорошо еще, что я таки решился в конце спросить, за каким лядом все-таки нужна была чекистам моя машина.

— Товарищ бриинженер, и я, и вы, конечно, в немалом звании, — слабо усмехнулся Судоплатов, — но принимать капитуляцию Польши нам все же не по рангу. Захватить, обеспечить подписание капитуляции — такова была задача. Не принимать! Принимать другой будет, кто — не знаю, не спрашивай. А с этим другим целый десант фотографов, кинооператоров и журналистов. Чтоб хроника была, чтоб картинки были наглядные, чтоб было, что нашим дипломатам Антанте и прочим предъявить, да и народам мира показать. Чтоб доказательства были, что вся процедура проведена чин-чином, по правилам. И Рыдз-Смиглы сдался не потому, что его персонально за вымя взяли, а исходя из общего краха Польши. Понятно теперь тебе зачем «Тур» нужен? Чтоб советский полномочный представитель в соответствии со своим рангом прибыл к маршалу как подобает, а не с парашютом свалился. Лимузин же с воздуха не сбросишь, потому и было крайне желательно такую машину сразу в рейд взять.

Я аж крякнул от того, что до такой простой вещи сам не допер. Хорошо хоть, что генеральский транспорт мне попался, раз чекисты мою машину потеряли. Но теперь ее пришлось корячить через откос. Потому, что на левобережье удобных спусков к воде нет. Или сильно выше по течению, куда рекой на пароме идти замучаешься, или сильно ниже, уже за Августовским каналом. Далеко, да и светиться не след заранее. Мы уж по крутой тропе, по которой из недалекой Ятвези коней на водопой гоняют. Опять же, на карте она как дорога обозначена, что и ввело меня в заблуждение. Хорошо хоть, что не грузовики тягать.

Перед рассветом вернулись разведчики, ходившие к Святску. Похоже, что Млот-Фиалковский не соврал. У дворца в парке замаскированы два десятка разных легковых машин, тридцать два автобуса, пара ФИАТов с тентами и двенадцать броневиков. Охраняют все это дело полицейские, армейцев не видно. Наличие бронетехники меня напрягло, но попросив описать ее поподробнее, я понял, что это обычные ФИАТЫ, но с бронированным кузовом и кабиной. Без башен, пулеметов и пушек. На таких обычно инкассаторы ценности возят. Ну да, я тоже на месте Рыдз-Смиглы, задумав дернуть за бугор, не стал бы держать при себе армейские части. Солдаты сражаются, а генералы бегут, первым это не может понравиться. Вот как раз с одним из банковских броневиков при свете фонариков возились шоферы, меняя лопнувшую рессору и поминая нехоршими словами маршала. Приказал машину на ход поставить до утра, а вскрывать и разгружать запретил! Рессоры же просто так не лопаются!

Только услышав «до утра», я тут же погнал через реку первую роту, а противотанкистов и минометчиков — в помощь саперам, вязавшим боновые заграждения из приткнувшихся к берегу реки сплавных плотов. Впрочем, паника моя оказалась преждевременной. С рассветом над нами, в безоблачном небе, пролетел только советский высотный разведчик, англичане так и не появились. Это могло означать только одно — оперативной связи между ними и маршалом Рыдз-Смиглы нет. Он просто ждет визита в любой момент после того, как увидел «Сандерленд». И это было очень хорошо!

Связавшись с БОКом через оставшуюся у меня рацию я, к своему удивлению, не получил никаких приказов. У летчиков была лишь задача принять информацию от нас. Продублировав те сведения, что отправил с Панкратовым, я добавил к ним лишь то, что местоположение польского правительства подтверждено моей наземной разведкой. Сам чекист вернулся через час, тоже не привезя никакого ответа от советского командования. Старшему лейтенанту пришлось идти по разведанной нами накануне узкоколейке почти до самого Поречья, так как дивизион бронепоездов Михеева польская дивизия оттеснила на восток и наше отступление остановилось лишь во второй половине вчерашнего дня, когда в дело вступил 3-й Кубанский кавкорпус. Пришел пустой, но с обещанием кубанцев нашу проблему со связью разрешить. Действительно, в семь часов утра в наше расположение в Лукавице прилетел У-2 и приземлился прямо на выпасе за деревней. Доставил коротковолновку, бьющую на четыреста километров, и радиста. Прямая связь со штабом Белфронта — это вам не по всем ступеням, от полка и выше в испорченный телефон играть! Радиостанция тут же была пущена в дело, но ответ был один — ждите приказа.

Ждать… Комфронта Апанасенко, говорят, мужик резкий, но, как я думаю, без Сталина дилемму с англичанами, брать или не брать, решать не будет. Вопрос политический, а Апанасенко — всего лишь вояка. Да и другие наши начальники в Москве тоже побегут наперебой докладывать лишь тогда, когда Иосиф Виссарионович проснется. Это будет уже часов 11 дня. Ну, в принципе, тогда еще могут успеть нам десант сбросить под вечер. Хотя мне бы этого не хотелось. Наоборот, было острое желание поймать англичан в ловушку и выпотрошить дочиста. Так что, пусть товарищ Сталин поспит. А пока время идет, польские войска, выполняя приказ своего генерала, уходят от нас все дальше и дальше. Нам форы все больше и больше, если проколемся.

В восемь часов утра от Немново, смягченные лесом, донеслись звуки короткого боя. Батальон охраны штаба армейской группы «Нарев» я додумался услать к фронту, а вот о батальоне связи не подумал. Поляков, шедших, в основном, верхом и на повозках, оказалось больше, чем я рассчитывал. Тем не менее, вторая рота справилась, заблокировав их на лесной дороге на берегу топкого ручья, протекавшего параллельно Августовскому каналу. На предложение сдаться враги ответили выстрелами и тут же под ноги коням полетели гранаты и в упор, с пятидесяти метров с трех сторон, ударили пулеметы. Бой был коротким и кровавым. Для противника. Пленных, как и уцелевших коней, взяли немного, зато самые важные птицы, НШ, начальники оперативного и разведывательного отделов, уцелели. К сожалению, среди трофеев не оказалось действующих радиостанций, все наличные были уничтожены в бою, но шифры нам достались в целости. Вообще, радиосвязь в польской армии была на пещерном уровне. Но отдавать ложные приказы хотя бы дивизиям и бригадам — все-таки уже немало!

Еще не зная результатов засады, я отправил к Святску первую и третью роты, оставив им лишь по ручнику на отделение, которых издали должны были страховать японцы Михаиру Исибасу с радистом и одной из двух наших батальонных раций. Со второй и с коротковолновкой, прихватив Млот-Фиалковского с его семейством и Панкратова со спецами я сам отправился к Немново, получив доклад о бое. Надо было, во-первых, взять бензиновый склад, а во вторых организовать вместе со штабом Белфронта, радиоигру. Судоплатов, узнав об этом, настоял, чтобы его взяли с собой и чекистам пришлось переть капитана на носилках метров пятьсот через лес. Хорошо еще, что большую часть пути проделали по реке на лодках. Впрочем, Павлу Анатольевичу в полной мере показать себя в радиоигре не удалось. Аккумуляторы коротковолновки сели еще до того, как мы успели передать в штаб Белфронта все содержание трофейных карт. Пришлось воспользоваться польским генератором для подзарядки, который, к счастью, в бою уцелел. Но после этого я приказал беречь заряд, чтобы не допускать нашей глухоты и принять приказ из центра в любую минуту. Не наше это дело, пусть уж Апанасенко сам устраивает полякам игру в поддавки.

К одиннадцати часам утра и склад бензина, и дворец в Святске перешли под мой контроль под предлогом охраны от немецких парашютистов, напавших на штаб армейской группы «Нарев». Впрочем, склад полностью, там мы караул из трех десятков полицейских, вооруженных карабинами, арестовали сразу, а вот Святск — только частично. Две моих роты заняли подступы, но в само здание их не пустили. Штурмовать же я не хотел. Время позволяло осмотреться, благо патрули, обходящие окрестности, регулярно навещали японцев и таким образом передавали нам самые свежие сведения и получали новые приказы. Рассеялись у меня и последние сомнения насчет Рыдз-Смиглы. И его лично, и его приспешников опознали комиссары-чекисты, игравшие для поляков роли командиров взводов и рот, в то время как настоящие взводные и ротные изображали из себя заместителей. Вот с таким багажом я подошел к тринадцати часам дня, когда на связь вышел центр. Радиообмен был коротким:

«Вы уверены, что выполнение допзадачи не помешает достижению основной цели?»

«Да».

«Решайте на месте».

«Прошу высадку десанта завтра».

«Принято».

Ну, вот и все, теперь мне остается только провести заключительную часть марлезонского балета и продержаться одну ночь, нахватав таких трофеев, за которые поляки мне не только голову готовы будут снять, а вообще разорвать на мелкие кусочки. Впрочем, если у них здесь не завалялось какого-нибудь оркестра, воевать с нами у них должно быть некому. Ну, максимум, полиция из Гродно, на которую у нас нет выходов. И то, если нашумим. Так что за остаток дня я лишь выдвинул к Святску в помощь Исибасу взвод второй роты, поголовно вооруженный «Браунингами», развернул минометную батарею между Переломом и Лукавицей, да подготовил позиции для противотанкистов и оставшихся незадействованными взводов в начале и в конце предполагаемой ВПП на Немане. Связисты объединили мне все это телефонной сетью из трофеев, а саперы были готовы перекрыть русло, как только сядет последний самолет.

Главные события развернулись перед самой темнотой и я похвалил себя за терпение. За час до захода солнца прилетели англичане и стали кружить над Святском. Мои бойцы насчитали восемнадцать машин, две девятки. Тут же на земле поднялась суета. Полицейские разложили на лужайке перед дворцом условный знак из заранее заготовленных белых полотнищ, скатертей и простыней— косой крест вписанный в квадрат. Один из «Сандерлендов» выпустил в ответ комбинацию красных и белых ракет, после чего гидросамолеты направились к Неману. Из дворца же стали выходить персоны, элита Польши, подгоняя слуг, тащивших чемоданы, направляясь к машинам.

И тут я отдал приказ на захват. Исибасу со своими людьми, благо автоматического оружия у них было завались, подняли со всех сторон стрельбу, изображая нападение. Первая и третья роты, паля в ответ поверх голов, стали отходить к дворцу. Спектакль, да и только, отражение превосходящих сил противника. Шуму, треску много, а вот пострадавших нет. Ну, кроме тех полицейских, которые вздумали отстреливаться от машин да с верхних этажей и крыши. Первых под шумок пристрелили «отходящие», а вторых активно, без шуток, давили атакующие. Десять-пятнадцать минут суеты и в результате внутри дворца оказались наши «цели», сразу же спустившиеся в подвал, человек семьдесят полицейских и две моих роты в полном составе. Понятно на чьей стороне было подавляющее превосходство. Когда сквозь трескотню боя в парке заревел кавалерийский горн и бывшие «соратники» направили на стражей закона и порядка оружие, те сопротивляться не стали. Осталось только пригласить польских министров и главнокомандующего выйти наверх, пригрозив в противном случае просто спалить их к чертовой матери. Подожженное возле подвальных окон сырое сено, облитое соляром, способствовало быстрому принятию решения, сделав пребывание в подвале невозможным из-за дыма. Поляки полезли наверх, сдавая оружие. Впрочем, не все, Людомил Райский, командующий ВВС Польши, предпочел застрелиться. Но главные персоны, главнокомандующий Рыдз-Смиглы и министр иностранных дел Бек, пожелали сохранить свои жизни.

У Немново же, в десяти с лишним километрах от Святска, разыгралась другая драма. Когда последний из восемнадцати «Сандерлендов» приводнился, мы перекрыли реку и выше, и ниже по течению. На гидросамолетах поняли, что дело не чисто и стали ворочать стрелковые башни, в каждой из которых было по четыре пулеметных ствола, из стороны в сторону, готовясь к обороне. Численно взвод второй роты, оставшийся после выделения охраны для захваченного польского штаба, усиленный чекистами и явно уступал противнику, ведь на каждом из «Сандерлендов» экипаж состоял, минимум из семи человек, зато мы были вооружены пулеметами и занимали крепкие позиции над речными обрывами. Вставшие по обеим сторонам колонны гидросамолетов водяные столбы от 82-миллиметровых осколочных мин сразу дали понять, на чьей стороне сила. После этого из прибрежных зарослей вышел Виткевич в советской чекистской форме и, обратившись на английском, объявил самолеты интернированными, приказав принять досмотровые группы и предупредив, что в случае любого сопротивления, а также попыток порчи самолетов и груза, мы откроем огонь на поражение. Не успела лодка со спецами Панкратова отойти от берега, как внутри некоторых гидросамолетов раздались выстрелы, экипажи и пассажиры явно сцепились между собой. Рисковать ни одним из своих людей, а в «Сандерлендах» могло оказаться что угодно, а также кто угодно, я не собирался и подал команду «огонь»! Шесть станковых и полсотни ручных пулеметов минуты две стучали, вспарывая дюраль. В это время из самолетов стали выпрыгивать люди, пытаясь добраться до берега вплавь, благо пробковые спасжилеты не давали утонуть. И тут головная машина взорвалась! Сверху, с обрыва, мне показалось сквозь поглотившую самолет вспышку, что обнажилось находящееся на трехметровой глубине дно реки. Ударной волной второй «Сандерленд» перевернуло через хвост и бросило на крышу третьего, который сам не взлетел лишь благодаря этому. Все вместе, на гребне цунами, они обрушились на следующие машины, топя их, ломая, раскидывая по берегам. К счастью, наши позиции были над обрывом, отразившись от которого взрывная волна ушла вверх и вдоль русла, мои бойцы, за исключением спецов Панкратова, практически не пострадали, если не считать контузий.

Украинцы, да и чекисты, без команды прекратили стрелять и высунувшись из окопов принялись глазеть на завал из дюралевого лома, перекрывший русло реки. Более-менее целыми оставались лишь машины в хвосте колонны, но и их помяло, потопило и раскидало по берегам. Даже последний «Сандерленд», самый дальний от места взрыва, отбросило на бон из бревен и он сейчас быстро тонул. Что уж тут говорить об остальных? Хорошо хоть то, что мы успели поджечь, потушило ударом воздуха пополам с водой, успел подумать я, как над поверхностью воды послышался сначала надсадный кашель, а потом леденящие душу вопли. Из разломанных самолетов стало вытекать белесое облако, быстро заполняя все русло и поднимаясь вверх к кромке откоса.

— Твою мать! Газы!!! — заорал я, мысленно обещая себе поить коньяком всю оставшуюся жизнь Панкратова, который настоял при отправлении в рейд на полной комплектности амуниции, из-за чего мне пришлось искать и собирать штатное содержимое противогазных сумок, выброшенное за ненадобностью. Натянув на себя резиновую маску, оглянулся по сторонам и увидел обращенное ко мне бледное, растерянно хлопающее глазами лицо ближайшего пулеметчика.

— Назад! Все назад!!! — заорал я, от возбуждения прибавив к команде пару непечатных выражений, выражающих мое отношение к раздолбаям, пролюбившим средства индивидуальной химзащиты. И то верно. Кто знает, что это за отрава? Я в ней не разбираюсь! Вдруг, люизит какой-нибудь кожно-нарывного действия? Хрен с ними, с англичанами, даже если разбегутся, потом выловим! Самим бы сейчас ноги унести!

Вернуться к обрыву, а потом и спуститься к реке, я решился, взяв «настоящих», дисциплинированных, берегущих амуницию бойцов РККА из минометной батареи, лишь спустя час, когда стало совсем темно. Над водою стояла мертвая тишина. Не прожужжит комар, лягушка не квакнет. Мы подобрали тела бойцов досмотровой группы, которые хоть и имели противогазы, но отброшенные на обрыв вместе с лодкой и тяжело покалеченные, просто не сумели ими воспользоваться. У англичан же средств защиты от собственной отравы не оказалось. Множество тел, мы нашли по берегам, но больше всего их было отнесено течением к нижним бонам. Всего вытащили из воды больше сотни трупов. И это кроме тех, кто так и остался в самолетах! Оставив по берегам реки секреты из минометчиков, я отложил осмотр захваченного до утра.





Эпизод 22




— Вы неправильно воюете, товарищ бригинженер, — заявил мне Михаиру Исибасу, стоя рядом со мной на поле под Святском, слушая за наплывавшей на нас гул воздушной армады. — Я даже никого не убил.

— Зато в Глушнево вы с капитаном Судоплатовым настрелялись на славу, — возразил я, опуская бинокль и кивая на присевшего недалеко на охапку сена Павла Анатольевича. — Знаешь, я тоже думал, что палить-рубить придется и тоже слегка разочарован. Но зато мы выполнили задачу при минимальных потерях, как и следует на войне. А то что полного морального удовлетворения не получили — так это трофеями компенсируется.

— Трофеи вам достались, — заметил японец. — Весь польский золотой запас, не считая ценных бумаг, долговых обязательств и, собственно, денег в купюрах. — Банковские броневики забиты под завязку. Мы один вскрыли, чтоб убедиться, что внутри никого не осталось, но там даже кошке места нет. И в некоторых автобусах тоже золото в ящиках. Не говоря уж о том, что вы взяли в самолетах.

— Еще не взяли, — заметил я. — И вообще. Ведь ты воин. А рассуждаешь как торговец. Кроме того, на самые ценные трофеи мы претендовать не стали. Наказать оскорбивших императора тем, что забрать у них реликвии, сравнимые с Кусанаги-но цуруги, тебе мало? Я уж не говорю о том, что того, кто лично нанес оскорбление, ты получишь, как только будут подписаны все бумаги. Ведь ты, согласно нашему договору именно за Беком пошел и ни за чем более?

— Сомневаюсь, что поляки ценят свой коронационный меч, сабли Сигизмунда и Стефана Батория так же высоко, как мы свои реликвии, — покачал головой Михаиру. — Я бы насмерть сражался, но никогда бы не отдал регалии императора, окажись они под моей охраной. А эти… — Михаиру презрительно скривился, — пытались ими откупиться, чтобы сбежать хотя бы к ближайшей границе.