Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ)

Я, уже привычно сморщив нос при виде чрезмерных, на мой взгляд, любезностей, расточаемых моим приятелем перед юной красавицей, обернулась к Харлю — единственному здесь человеку, который не обращался со мной высокомерно или насмешливо, ведь ему-то я всегда могла отвесить затрещину. Каково же было мое изумление, когда я увидела, что мальчишка с сонным видом облокотился на один из книжных шкафов и зевает так сладко, будто вот-вот готов задремать.
— Что у тебя в голове, бестолочь?! — в сердцах воскликнула я, бросившись его тормошить. — Да ты никак глупее осла! Вздумал дрыхнуть в такое время! Твои кости едва не обглодал оборотень, ведьма ищет повсюду твои следы, дворец полон нечистой силы, а тебе сладких снов захотелось?
— Ты душу из него вытрясешь, Йель, — остановил меня Хорвек, присматриваясь к осоловевшему Харлю. — Ничего не выйдет. На мальчика начали действовать сонные чары. Если он начнет сопротивляться им, то выбьется из сил и заболеет. Пусть дремлет, иначе к утру он сляжет в горячке и станет худшей обузой.
— Но почему заклятие не действует на меня? — я невольно отдернула руки, как будто чары могли передаться через касание. — Да и по тебе ничего такого не видать!
— Потому что мы — чужие здесь, — пояснил Хорвек, спокойно наблюдая за тем, как сползает вниз Харль, глаза которого еще не закрылись, но уже закатились под лоб. — Чары такого рода налагаются на всех, кто обитает в стенах заколдованного дома и принадлежит ему. Ты сменила имя и отказалась от прошлого, а я и подавно никогда не был частью этого мирка. Мальчишку защищал его оберег, но он пришел в негодность и заклятие добралось до него, — и после недолгого молчания он отвлеченно прибавил:
— Лучше бы ведьма отыскала его сразу — куда меньше хлопот…
— Что с ним сделают чары? — тревога захлестнула меня, и больше всего мне не нравилось то, что внутренний голос подсказывал: боялась я сейчас не только заклятий колдуньи.
— Одна ночь не должна повредить ему слишком явно, как и остальным, кто живет здесь, — отвечал бывший демон рассудительно, но меня все больше пугал его задумчивый тон. — Чародейка тянет из людей силу. Поначалу никто этого не замечает. Кто-то будет жаловаться на кошмары, кому-то покажется, что проснулся он еще более уставшим, чем с вечера… Если ведьма переусердствует, то, быть может, однажды утром не проснется маленький ребенок, и без того слабый здоровьем. Или у какого-то старика остановится сердце…
С этими словами он легко поднял спящего Харля на руки. Зрелище это отчего-то показалось мне донельзя зловещим, и я подумала, что слишком уж просто Хорвек согласился взять с собой мальчика, ведь мне-то лучше всех полагалось знать, что ему нет никакого дела до людских бед. Госпожа Вейдена, взяв светильник, направилась к дверям, показывая дорогу, но я преградила путь Хорвеку, угрюмо глядя на него исподлобья.
— Если с Харлем что-то случится — я не стану тебя больше слушать, и пойду к ведьме. Пусть она меня убьет своими собственными руками, как ей заблагорассудится, — мне нечем было пронять бывшего демона, и я шептала первое, что на ум приходило, то угрожая, то умоляя, и понимала, что звучит это довольно-таки жалко. — Ты не избавишься от него, понял? Не свернешь ему тихо шею, не придушишь и не сделаешь вид, что это все ведьмины чары. Он… он почти что мой родственник! Дядюшка непременно бы усыновил его, и Харль стал бы мне младшим братом, а я всегда хотела, чтобы у меня был брат — брат куда лучше выводка крикливых сестриц! Я вижу, как ты недобро смотришь на него, и знаю, что на людей тебе наплевать, но отчего-то ты взялся мне помогать. Я не приму твою помощь, если вдруг… если вдруг… — тут я почти захлебнулась, ведь говорила все быстрее и запальчивее. — Я не могу ничего потребовать, не могу тебе приказать, но я прошу, ты слышишь? Помоги Харлю, как помогаешь мне!..
Лицо Хорвека оставалось непроницаемым все то время, что я говорила, и только один раз его глаза странно блеснули. Я умолкла, часто дыша, словно только что пробежала от одних городских ворот к другим, и увидела, что бывший демон собирается что-то сказать. Тут же я поспешно зажала его рот, сама не веря в то, что решилась вот так запросто коснуться его лица.
— Только не давай клятву, — умоляюще прошептала я. — Не клянись мне! Я знаю, чем это оборачивается и не хочу твоих обещаний.
Мы замерли — я стояла напротив Хорвека, все так же удерживавшего спящего Харля, и боялась отнять ладонь от его губ. Но госпожа Вейдена, не понимая, отчего мы остановились, нетерпеливо окликнула нас, и мне пришлось опустить руку. Мне казалось, что я вот-вот услышу слова, из которых стает ясно: мои просьбы ничего не стоили, а дерзость только обозлила Хорвека, но бывший демон беззаботно улыбался.
— Не бойся, — только и сказал он. — Я понимаю.
— Что же вы стоите? — вновь подала голос госпожа Вейдена, которой, к счастью, было невдомек, на какой тонкой нити висит судьба мирно спящего мальчика. — Я покажу вам дорогу к комнатам, где проводят сегодняшнюю ночь дамы, за которых вам нужно себя выдать. До рассвета не так уж много времени осталось, а вам нужно уйти как можно раньше, пока во дворце не начался переполох…
Мы шли за ней по коридорам крепко спящего дворца, и, странное дело, никогда еще ночь не казалась мне такой безжизненной. В те времена, когда я тайком пробиралась в библиотеку, дворец был таким же темным и мрачным, но сегодня все было иным, холодным и мертвым. Не удержавшись, я коснулась одного из тех изваяний, что так пугали меня когда-то — и камень вдруг раскрошился под моими пальцами. «Все начало приходить в упадок с тех пор, как здесь правит человеческое колдовство, — грустно подумала я. — Вот и господин Казиро был изгнан. Некому больше присматривать за этими камнями».
— А если кто-то проснется? — шепотом спросила я у Хорвека, не в силах больше хранить молчание. — А ведьма? Вдруг она почует чужаков?
— От колдовского сна очень трудно очнуться, — ответил он, кивком указывая на безмятежно спящего Харля. — Только к рассвету чары начнут слабеть. Не спят сегодня из здешней дворни только псы-оборотни, но они сейчас рыскают по городу, и вернутся ранним утром — быть может, мы повстречаемся с ними у ворот, и тогда нам конец, ведь их не обманешь платьем, а от меня несет кровью их сородича. Сама чародейка спит так же крепко, но ее наверняка охраняет магия… Жаль, я бы не отказался прирезать ее без особых затей. Тайны Огасто мне не так уж интересны, и я бы счел справедливым исходом то, что он подохнет от заклятия, которое он сам же и купил.
— Ты вовсе не успокоил меня, — пробурчала я, поежившись. — Хорошо, что ведьму с ее охранным колдовством мы обойдем десятой дорогой.
— Вовсе нет, — этот ответ заставил меня издать возглас, испугавший госпожу Вейдену.
— Я просто сказал, что нам сегодня придется наведаться в покои госпожи чародейки, — пояснил ей Хорвек, видя, что я способна разве что клацать зубами от страха. — Раз уж вы вызвались нам в проводники, — тут я гулко сглотнула, вспомнив о судьбе нашего предыдущего провожатого, — то не откажете нам и в этой милости, не так ли?
Эта просьба пришлась по душе Ее Светлости не намного больше, чем мне, однако, после некоторых колебаний, она кивнула, и меня в который раз удивило то, как легко она принимает сторону Хорвека, точно во дворце сегодня ночью витала не только сонная магия, но и какая-то другая — заставляющая благородных дам питать излишнюю душевную склонность к разбойникам с хорошо подвешенным языком. Я же не желала так просто соглашаться с любой чушью, которую изрекал с невозмутимым видом бывший демон.
— К дьяволу ведьму, пусть провалится в преисподнюю! — разумеется, я множество раз воображала, как одержу победу над злой колдуньей, но сейчас как никогда ясно осознала, что встречаться с ней вовсе не хочу. — Зачем нам соваться в ее нору, если она напичкана дрянной магией? Отчего не уйти подобру-поздорову, пока злобная упырица спит?
— Но тебе придется навестить ее, — спокойный ответ Хорвека заставил меня смолкнуть, как всегда. — Выйти из дворца — не такая уж сложная задача, если разобраться: стражники одурманены колдовством так же, как и все прочие, и коль уж мой паршивый клинок перерезал глотку оборотню, то его хватит еще на пару человеческих глоток, — тут я издала еще один протестующий возглас: мои худшие подозрения подтвердились. Хорвек тут же одарил меня успокаивающей улыбкой: