Боль и сладость твоих рук (СИ)

— Я хочу. Поверь, — перебил он. — И я не собираюсь бросать тебя из-за этого. Я просто хочу помочь тебе.
— Я…
Глаза Лори расширились. С его губ не слетело слово "люблю", но она услышала его — услышала в его мыслях, в его намерении произнести это, в том, как он внезапно осекся и хмуро отвел взгляд. Ее лицо изменилось, вспыхнуло, а потом покраснело. О, боже. О, боже. Он почти сказал это. Похоже, он намного смелее, чем она.
— Хорошо, — быстро сказала она. — Дело в том, что когда я лежала в тот день в больнице, мне было очень больно. Не только физически. Когда до меня… дошло, я поняла, что полностью ничтожна. Я хуже наркомана — те стремятся к удовольствию, которое потом причиняет боль, а я не могу отказать себе в том, чтобы получать удовольствие от боли. И я просто ненавижу себя за это. Всегда ненавидела. Подожди, подожди…
Она запротестовала, когда он быстро вышел из-за стойки и крепко обнял, поскольку она уже всхлипывала в голос. Но Лори мягко высвободилась:
— Подожди, я просто хочу сказать, что я не чувствую себя в безопасности, понимаешь? И дело не в тебе, дело во мне. Я не доверяю себе, когда передаю ответственность за свой оргазм в чужие руки.
— Я не собираюсь избивать тебя плетью, — тихо и серьезно сказал он, заправляя ей волосы за ухо.
— Даже если я попрошу? — внезапно выпалила Лори.
— Даже если ты будешь умолять, — так же серьезно пообещал он.
— Это уже что-то, — грустно улыбнулась она в ответ, но легче ей почему-то не стало.
Дима внимательно изучал ее лицо:
— Спроси меня. Что тебя беспокоит на самом деле?
Лори вздохнула, зажмурилась, обхватила голову руками. Если бы она сама это знала. Если бы… она представила, как сходит с ума в его объятиях, вспомнила, как это было в машине, представила будущую субботу в клубе, полную такого же наслаждения, как у них уже было дважды, полную оргазмов и того, что будет дальше и… внутри внезапно все заледенело, и ее осенило.
Она медленно подняла лицо, но смотрела не выше уровня его груди, в пустоту.
— Меня беспокоит, — глухо начала Лори, медленно находя каждое слово на ощупь, — что в мире есть тысячи способ меня уничтожить, кроме плети. Но когда я начинала игры с плетью, я не знала, как далеко это может зайти. Мне следовало остановиться, а я шла дальше. А потом, после этого, я спотыкалась на каждой мелочи, боялась всего. И теперь я просто… не знаю. Я ничего не знаю, — сказала она, и ее губы снова задрожали. Лори попыталась из прикусить, но это не помогало, и тогда она просто отвернулась.
— Ты не знаешь своих табу? Не знаешь, какие из них настоящие? — спросил Дима, стоя рядом и не сдвинувшись ни на миллиметр.
Лори молча кивнула:
— Глупо, да? Лучшая саба клуба… просто ходячая бомба, которая может взорваться в любой момент.
— Нет, не глупо. Не глупо, малыш.
Он протянул руку и обхватил ее за плечо, а потом рывком развернул к себе, крепко прижал к груди и позволил выплакаться — до тех пор, пока все слезы не иссякли, до единой.
— Я чувствую себя такой бесполезной. Ты должен меня немедленно бросить, — прошептала она, высвобождаясь из кольца его рук.
— Это первая глупость, которую я от тебя услышал за вечер. Все остальное не было глупым ни в малейшей степени, — немного сдавленным тоном отозвался он. Их взгляды встретились, и Лори поняла, что он переживает за нее.
— Если… если ты не собираешься меня бросать, — таким же сдавленным тоном отозвалась она. — Тогда я хотела бы поехать к тебе сегодня.
— Хорошо.
— Подожди, ты не дослушал, — тяжело дыша от снова поднимающихся эмоций произнесла Лори. — Я думаю, что я хочу секса. Но без игр.
— Хорошо, — невозмутимо согласился он.
Лори вытерла лицо ладонями и глубоко вздохнула.
— Интересно, если я захочу быть сверху… — задумчиво спросила она через несколько секунд.
— Не зарывайся, саба. Хватит с тебя одной порции ванили на заказ.
Его губы подрагивали от еле сдерживаемого смешка, и Лори невольно просияла улыбкой. Она не чувствовала себя так легко и свободно целые годы. Возможно, она не чувствовала себя так легко и свободно всю жизнь.
Ирина.
— Раздевайся полностью и ложись на спину, — велел он так, словно был врачом, который собирается проводить осмотр. Ирина невольно напряглась, узнавая деловитые интонации, с которыми сама часто говорила нечто подобное пациентам в клинике. Впечатление усиливалось от того, что Тимофей смотрел в сторону и искал что-то взглядом в стороне. Какие-то специальные девайсы?
Уже снимая одежду, Ирина поняла, что снова хочет пить от возбуждения и напряжения. Какое наказание он имел в виду на этот раз?
Краснея под неодобрительным взглядом своего господина, она смиренно разделась до трусиков и замерла в нерешительности. Ей почему-то стало неловко просить воды.
— Полностью. Раздевайся, — повторил он.
Под его тяжелым взглядом Ирина избавилась от крошечных стрингов и, опустив глаза, постаралась залезть на кровать так изящно, как только могла.
Тимофей подошел, не спеша расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, и только теперь Ирина поняла, что в игровой становится довольно жарко. Благодаря этому она может спокойно лежать голой и не мерзнуть. Она повернула голову в попытке обнаружить источник тепла и быстро нашла глазами кондиционер под потолком — он работал почти беззвучно, но теперь, разглядев его, она осознала, что все это время слышала легкое равномерное жужжание.
Вздрогнув, когда теплые пальцы погладили ее грудь, Ирина закрыла глаза — эту привычку она выработала благодаря Лори. Закрывать глаза вместо того, чтобы пялиться на своего дома, когда получаешь неожиданные ласки — чтобы не вызвать раздражения и продолжать играть роль послушной нижней. Доставить ему удовольствие, приоткрыв рот, позволив своему дыханию участиться…
— Почему ты стала главным врачом?
— Что?
Совершенно сбитая с толку неожиданным вопросом, Ирина мгновенно распахнула глаза, изумленно уставившись на Тимофея. Он невозмутимо обходил кровать, не спуская с нее взгляда. Остановился у ее ног, погладил левую щиколотку, обернул вокруг нее кожаный фиксатор и затянул — звякнула цепь, когда Ирина слегка потянула ногу на себя. Свобода движения была, но не полная — лишь для того, чтобы чуть согнуть ногу в колене.
— Почему. Ты стала главным врачом? — терпеливо повторил он, но глазами сверкнул, показывая, что недоволен ее манерой переспрашивать. — Много ответственности, много проблем. Зачем тебе это?
Эммм. Честно говоря, я хотела бы стать замом у человека, которому доверяю, — медленно ответила Ирина чистую правду. — Но…
Она запнулась, когда Тимофей обернул кожаную полоску вокруг второй ноги, нежно держа ее за пятку. О боже… о боже… он собирается связать ее полностью, как обещал. А потом… что потом?
— Но? — спросил он вкрадчиво, закрепляя и отпуская вторую ногу. Его темные глаза блестели в полумраке, в комнате с каждой минутой становилось теплее, и все четче ощущался его запах: терпкий, почти острый, с кофейной ноткой и перчинкой.
— Ну… я не нашла такого человека. Не нашла никого настолько надежного, как я сама, — ответила Ирина, не переставая думать о предстоящем наказании. Что можно делать с женщиной, лежащей на спине? Это явно не лучшая позиция для порки, хотя… от вариантов, приходящих в голову, ее бросало в жар.
— Так я и думал. Не нашла никого настолько сильного, чтобы захотеть подчиниться, верно?
— Эммм… можно и так сказать, наверное.
Ирина снова облизала сухие губы под его пристальным взглядом. Тимофей наклонил голову, отвернулся и отошел куда-то, после чего вернулся с бутылочкой воды. На несколько мгновений стало жарко, когда он наклонился, обнял ее, помог приподняться на подушке и поднес бутылочку к губам.
— Хватит? — спросил он, дождавшись, когда она сделает пару глотков.
— Да-а, — выдохнула Ира, оторвавшись от горлышка. — Благодарю, мой господин.
— В любое время, — отозвался он, тоже сделав большой глоток из бутылочки. Его взгляд не отрывался от нее ни на секунду — Ирина оценила. Она училась этому почти год, когда была доминой. Ни на секунду не прекращать контролировать сабу взглядом. Это как прикосновение — если телесный контакт во время секса разрывается, то разрывается все. Тело мгновенно мерзнет, желание исчезает, страсть улетучивается. А голова начинает думать — самое страшное, что может произойти во время сессии. Хотя…