Розы в декабре

спор. Она повернулась к Мардо, который поднялся с пола: — Остальные тоже могут сорваться с привязи — от страха. Не привести ли их лучше
сюда?
— Это против моих правил. Я целиком завишу от шкипера, а он против того, чтоб
собаки, провиант и пассажиры были в одном помещении.
— Ладно, Мардо, — хмыкнул Гас. — Я думаю, ты проиграл. От этой девицы никуда не
денешься. Она этих псов затащит и в пуховые постели в “Бель Ноуз” вот увидишь!
Мардо посмотрел на нее, и в глазах у него загорелись огоньки.
— Это против моих принципов. Я ничего задарма не делаю. Ну, если вы кое-что
сделаете мне за это…
Фиона уставилась на него:
— Что вы хотите сказать?
— Ну, вы… могли бы вознаградить меня… скажем, один поцелуй.
Она заметила, как, говоря это, он бросил косой взгляд на Эдварда. Она
посмотрела на трех оставшихся снаружи собак. Их было еле видно.
— Это не слишком дорогая цена, — сказала она. — Ведите их сюда.
Добродушно оскалившись, Мардо отодвинул плексиглас и выбрался на палубу. Низко
нагнувшись, он отцепил поводки, подтянул собак и, пятясь, влез вместе с ними
назад в рубку. Фиона спокойно забрала у него поводки, нагнулась и погладила
мокрых и дрожащих собак, затем подставила Мардо губы.
— Я не осмелюсь, мисс Макдоналд, — захохотал Мардо. — Этот Эдвард бешеный
мужик. Он, чего доброго, решит, что из-за меня у вас сложится неправильное
представление о Новой Зеландии и новозеландцах, он мне голову оторвет.
Фиона и глазом не моргнула.
— Вы женаты, мистер Форсит?
— Кто, я? Да какая женщина выйдет за меня? Не бойтесь.
— Ну, тогда все в порядке. Сделка есть сделка, — сказала Фиона и поцеловала его
в губы.
Она решила, что Мардо наглец и так просто его не урезонишь, но ошиблась. Он
смотрел на нее с детским изумлением и восторгом. Эдвард, стоявший рядом, спросил, понизив голос:
— Так у вас есть определенные нормы морали?
Она подняла брови.
— Если б он был женат, вы б его не поцеловали? Как жалко, что ваш жених этого
не знал. Впрочем, как волка ни корми… Вы б взялись за свое после свадьбы.
— Вы невыносимы. — Фиона протянула ему собачьи поводки. — Подержите, пожалуйста, пока я приведу себя в божеский вид.
В рубке было зеркало. Фиона достала гребень, вынула заколки из темно-рыжей
копны волос, быстро расчесала и скрутила их в тугой узел на затылке. Вытерев
блестящее от “оды лицо носовым платком, она не стала делать макияж и вернулась
к Кэмпбеллу.
— С чего такие изменения в прическе?
Она не сразу ответила:
— С ней возни много.
Он криво усмехнулся:
— Вы и всю косметику стерли. Уж не ради ли мисс Трудингтон?
— Неужели вы считаете, что можно винить человека за то, что он хочет кому-то
понравиться? — еле сдерживаясь, проговорила она. — До сегодняшнего дня я не
думала, как важно первое впечатление. Но если уж на то пошло, то я больше
привыкла к такой прическе. Она гораздо проще и практичнее.
— Зачем же тогда делать другую? — насмешливо бросил он.
— Есть причины, — со вздохом ответила Фиона. — Так легче скрыть шрам на шее.
Они пристали к берегу, и началась суматоха. Уже наступала ночь. Фионе с трудом
удавалось рассмотреть берег, поросший ивами, дорогу, петляющую в серебристых
березах, и вдали гряды холмов и гор. Не считая фар “лендровера” у небольшого
причала, света нигде не было. А она почему-то ожидала увидеть большое поместье, дома, залитые светом, людей, радующихся приезду катера.
Эдвард поздоровался с молодым маори за рулем “лендровера”, Тамати Манунуи, для
краткости Том. Он познакомил его с Фионой, вынес сумки и чемоданы из катера и
крикнул охотникам, что свое тяжелое оборудование они могут забрать завтра
утром. Охотники и шкипер забрались на заднее сиденье. Фиона оказалась зажатой
между маори и Эдвардом.
— Тесновато, но до дома рукой подать, — бросил водитель.
Фионе так не показалось. Впрочем, дорога для такой глухомани была сносная. Небо
над головой чуть посветлело, словно впереди открывалась равнина, а холмы, окаймляющие озеро, сглаживались и оставались позади. Хорошо, если это так, подумалось ей, а то было бы ощущение, что ты заперт, словно в ловушке, на краю
озера. Фары осветили сад, и они выехали на мощеную площадку перед длинным
низким бетонным домом. Здесь был свет, мягкий, золотистый, он струился из
окон.
— Эмери приготовила все, что нужно, — сообщил Тамати. — Элизабет сказала, что
на стол накроет сама.
— Отлично, Том. Поблагодари Эмери за то, что она приютила Рода, Мардо и Ангуса.
Передай ей, что мы справимся с завтраком, так что она может зайти, когда хочет, чтоб показать мисс Макдоналд, что да как.
Они перенесли багаж на веранду. Эдвард ввел Фиону в прихожую, где горела
керосиновая лампа. Словно на сцене, дверь, ведущая в глубь дома, распахнулась, и в холл выбежали, горя от нетерпения, четверо ребятишек; девочка повыше
удерживала самого маленького мальчика за воротник. Они остановились так же
внезапно, как и появились, выстроились в ряд, представ в виде приемной комиссии
и хором приветствуя Фиону:
— Здравствуйте, мисс Макдоналд.
Впервые за все это время у Фионы потеплело на сердце. Вот ее ученики, значит, все войдет в свою колею. На нее смотрели четыре пары горящих глазенок. У всех
были черные вьющиеся волосы, откинутые назад, широкие лбы и
золотисто-коричневая кожа. Мальчики круглолицы, девочки отличались изысканными
аристократическими чертами полинезийских красавиц. Виктория, восхитительная
девочка двенадцати лет, уже вступала в пору зрелости. Элизабет выглядела
взрывчатой смесью ангелочка с бесенком. Уильям имел вид весьма серьезный, что, возможно, объяснялось очками. Джеймс выглядел немного неуверенным в себе, видно
было, что он растет без матери.
От них не исходило ни малейшей враждебности или раздражения, но Фионе еще
предстояло испытать и естественность, и царскую снисходительность маори. После
того как дети поздоровались с гостьей, все гурьбой бросились к Эдварду. Он
собрал их в стайку и, подталкивая, ввел в большую гостиную, где уже был накрыт
стол к чаю. Перед камином стояло кресло на колесиках, а в нем прямая и строгая
мисс Феба собственной персоной.
Эдвард Кэмпбелл достаточно красочно описал ее, не упустив ничего, вплоть до
бархатного жакета с шелковой тесьмой. У нее был пристальный проницательный
взгляд уверенного в себе человека. Фиона почувствовала, как пожилая женщина в
мгновение ока внимательнейшим образом изучила ее с ног до головы, отметив про
себя все: и ее мокрые волосы, собранные в узел, и влажный плащ, и туфли, утратившие глянец и ободравшиеся о палубную обшивку. Впрочем, ее вид был, судя
по всему, более выигрышный, чем ежели б она явилась разодетой с иголочки.
Элизабет обеспокоенно спросила:
— Мисс Макдоналд, вам сначала необходимо отправиться в свою комнату, или мы
можем сразу сесть за стол? Эмери заверила, что еда не остынет, но мне б не
хотелось все пересушить.
— Мисс Макдоналд насквозь промокла, нас таки захлестнула пара хороших волн… —напомнил Эдвард.
— Я прекрасно тебя понимаю, Элизабет, — твердо заявила Фиона. — Мой плащ меня
вполне защитил. Я тоже умираю с голода. Если можно помыть руки… я вся в
собачьей шерсти… да снять плащ — я готова садиться.
Элизабет с благодарностью посмотрела на нее: — О, спасибо. Знаете, сколько беспокойств, когда приходится за всем в доме
смотреть, правда ведь?
Фиона кивнула:
— А после еды я была бы благодарна, если б вы мне тут все показали, ладно?
Она надеялась, что мистер Эдвард поймет намек: лучше компания детей, чем его.
Еда была отличная: овощной суп, жареные колбаски, пирожки с беконом и яйцами, груда дымящихся хрустящих тостов и праздничное изобилие пирогов — и все