Нам покорилось море звёзд. Том 1 (СИ)
«Помочь…» - слышался ему почти беззвучный шёпот обескровленных губ. Помощи ждать не приходилось, потому что Искандер прекрасно представлял себе, что такое имперский допрос.
Он плохо спал той ночью, а наутро собирался было спросить у Астрея, что стало с кораблём и его странным капитаном, но номер Астрея не отвечал, а секретарь сообщил Искандеру, что тот отбыл в неизвестном направлении, оставив приказ – подготовить к бою флот.
Всё ещё пребывая в странном состоянии неспокойной дрёмы, Искандер сделал кофе и включил визор.
Он снова потянулся к коммуникатору и, выбрав знакомый номер, написал:
«Привет».
Ответа не было, как не было по какой-то причине и писем в последние два дня. У самого Искандера не было времени писать, но только теперь он понял, на какой неудачной ноте закончил разговор в прошлый раз.
«Не обижайся на мои слова, - набрал он тут же, - последнее время много дел, и я не в себе. Но тем сильнее мне нужен ты - и твой ответ».
Искандер ждал какое-то время, а, не дождавшись ответа, отложил коммуникатор в сторону.
- … вчера, в шесть часов вечера по Нимее, была уничтожена крупная база сепаратистов в секторе Веги. Кроме того, бойцам космофлота удалось схватить предводителя преступной группировки, известного как Волк Окраин. Личность преступника выясняется.
Искандер вздрогнул и поднял глаза на визор. Руки сами поползли к коммуникатору и набрали номер Хонестума, но спросить Искандер не успел ничего:
- Приветствую, - голос Хонестума был мрачен и тяжёл, - ваша выходка сильно усложнила дело, но я всё же могу вас поздравить. Отныне вы носите титул Магистра Ордена Звёздного Света.
На секунду Искандер забыл о причине звонка, а затем произнёс осторожно:
- Благодарю. Но я хотел узнать, почему дело Волка было передано кому-то ещё.
- Потому что оно не соответствует вашему нынешнему рангу. Не волнуйтесь, в вашем деле будет отмечено, что именно вы захватили информатора, который помог нам осуществить арест. Ваши пожелания также будут выполнены – мы проконтролируем, чтобы после допроса Волк был размещён на Нимее и публично казнён.
Искандер молчал. Чувства, одолевавшие его, были противоречивыми. Будто только что он потерял правую руку, которую до сих пор считал причиной всех своих бед.
- Я понял, - сказал он, - благодарю за поддержку, - и нажал «отбой».
========== 24. Редея ==========
Над Нимеей шёл снег. Он знал это не как человек. Он не видел его глазами и не слышал шороха позёмки над заснеженными аллеями. Галактион Аэций, бывший магистр Ордена Мира, прислонился лбом к холодному стеклу. Окно было мутным, давно пришло время помыть стекло… но снаружи шёл снег. Падали большие сероватые хлопья на сизую траву. Он отодвинулся от окна и потёр кулаком глаза. Потом, повинуясь внезапному порыву, занёс кулак и молниеносно ударил по стеклу. Раздался хруст. Пальцы заныли. Где-то в темноте зажужжали домашние дроны. Три металлических жука размером с кулак скользнули по раме.
- Цело всё, цело… - сказал он тихо. Разговаривать с дронами было бесполезно, но очень хотелось.
На Редее говорить было не с кем. Летом он пытался говорить с животными – большими вислоухими зайцами и парнокопытными с единственным серебряным рогом на лбу. Зимой было хуже. Сероватые активные осадки выпадали по всему побережью. Животные уходили в горы, а изгнанник оставался. Наедине с мыслями, воспоминаниями, совестью.
Первую сотню лет он не верил, что оказался здесь навсегда. Он всё ждал, когда придут к нему ученики, чтобы снова позвать к звёздам, но ученики не приходили, и только спустя несколько десятков лет Галактион понял, что о нём забыли.
Тогда Аэций попытался выбраться с планеты сам. Он искал минералы, пытался строить кузницу и ковать метал. Дроны раз за разом аккуратно уничтожали все плоды его попыток выбраться, так что он пытался даже относить кузницу в горы, но и от этого не было проку. Ковать здесь тот метал, который был необходим для полёта в космос, он не мог, и спустя сотню или двести лет Аэций перестал пытаться.
Тогда он разозлился. Галактион злился на себя за то, что так легко попался в сети интриг и позволил втянуть себя в переворот. Злился на Астрея, который оказался холодней и расчетливей его. Но долго злиться на Астрея он не мог, как не мог злиться и на учеников. Оставалось злиться на себя, и он снова и снова бил кулаками по стеклу, в бессильной попытке вырваться на свободу. И раз за разом дроны подметали следы его безумия. Если он разбивал стекло, наутро оно снова было цело. Если срывал с петель дверь – утром она была на месте.
Всё здесь, на Редее, оказалось таким же вечным, как и он сам, и таким же неизменным, как и он сам.
Оставив попытки выбраться и растеряв злость, Аэций стал работать над системой связи, и через какое-то время случилось чудо – он поймал сигнал. На экране были новости, из которых Аэций узнал, что империя процветает и осваивает новые миры. На какое-то время диктор подарил ему надежду, потому что в голове Галактиона зародилась мысль, что однажды его найдут. Пусть не его ученики и не те, кто хотел бы его спасти, но одна только возможность поговорить с людьми к тому времени стоила для него больше жизни.
Связь вскоре прервалась. Она исчезала и появлялась снова, не подчиняясь законам логики, каждый раз оставляя его в недоумении, а надежда всё не угасала – пока однажды он не собрал телескоп и не увидел на орбите цепочку боевых спутников, охранявших его покой. Надежда исчезла. Любой дурак, посмевший сунуться сюда, был бы убит раньше, чем Аэций смог бы сказать ему хоть слово. И именно те технологии, которые он принёс в Кариту, сделали возможным его плен.
Аэцием овладело отчаяние. Он долго лежал на спине, глядя в потолок, потому что даже небо над головой делало тоску сильнее. Всё теряло смысл – прошлое, будущее, настоящее. Он хотел умереть, но и смерть была невозможна – дроны тщательно следили, чтобы он не причинил себе вред.
«Зачем?» - стал спрашивать он тогда сам себя. Почему было не убить его? Или ненависть обманутой любви могла быть так сильна, что месть его единственного возлюбленного длится уже тысячу лет? Ответа не было. Все ответы были бессмысленны, хотя он находил их тысячи, один за другим.
Безумие стремительно овладевало им, но понял он это лишь тогда, когда по ночам стал видеть образ Астрея. Астрей не говорил с ним. Он смеялся или просто смотрел ему в глаза с немым укором, но никогда не говорил. И говорить с ним тоже было бесполезно, хотя Аэций и пытался вначале. Он задавал всё тот же единственный вопрос: «Зачем?». Астрей молчал. Так Аэций понял, что безумен.
Он мог бы смириться и с этим, как смирился и с вечностью своей жизни, и с вечностью своего одиночества, но безумие становилось сильнее. Теперь он видел учеников, упрекавших его в их собственной смерти.
И снова Аэций бил стёкла и бежал, пытаясь скрыться от немых видений своей вины, но они находили его, и за призраками прошлого следовали вездесущие дроны.