Реабилитация. Путь к выздоровлению (ЛП)

— Можем как-нибудь снова потусоваться, когда тебе исполнится восемнадцать? Пожалуйста.
Слишком рано, слишком рано, слишком рано. Я пытаюсь понять, как принимать его слова.
— Не знаю. (Смысл: я не знаю НИЧЕГО.)
Он трясет головой, а я натягиваю одеяло на плечи.
— Подождешь, пока я оденусь? Провожу тебя до поезда.
Киваю.
— Включу тебе музыку, пока буду собираться.
Он надевает одежду в стиле Джонни Кэша (потому что: еще бы!), а я допиваю свой кофе. И думаю о тете Кайле, рассказавшей, как она встретилась с Джонни Кэшем в лифте отеля на Манхэттене. А потом вновь столкнулась с ним, и он сказал: «Привет, Кайла», будто они были старыми друзьями. Затем тетя призналась, что могла бы умереть прямо тогда и там.
Я не рассказываю эту историю Сэту. Вместо этого слушаю, как он болтает о своей актерской программе, и как ему хочется участвовать в чем-то, что не является частью его учебы, поэтому завтра он прослушивается на какую-то не профсоюзную внебродвейскую вещь, которая, вероятно, не очень хороша, но просто сейчас его так раздражают студенты Нью-Йоркского Университета, что ему необходимо узнать, какие другие типы людей ставят театр в городе.
— Как ты нашел это прослушивание?
Он возвращается в комнату. На нем все еще нет рубашки, но зато теперь он в черных джинсах и армейских ботинках. По мере того, как его волосы высыхают, они начинают разлетаться от статики.
— А что? Ты хочешь приехать?
— Я? Я не могу.
Я не могу? Будто бы я никогда этого не делала. Может, это именно то, что мне сейчас нужно. Может быть, это своего рода билет из колеи. Билет в то место, о котором я забыла, когда была с Питером.
Он возвращается в ванную и подпевает музыке. Он не ответил на мой вопрос, но, в общем, какая мне разница?
Сэт забегает в гостиную и запрыгивает на журнальный столик, которым на самом деле является большой старый пыльный сундук, и танцует по кругу, одновременно синхронизируя движения губ с текстом песни.
— А вот и улыбка, моя прекрасная Дженезис. Я знал, что смогу вытянуть из тебя хотя бы одну.
— Я улыбаюсь.
— Не слишком часто.
Роза тоже так говорит. Что мне не следует все время быть такой серьезной. Не стоит так много обо всем думать. Это очень трудно отпустить. Поэтому я позволяю своим губам искривиться. Будто пробую свою улыбку, чтобы убедиться, что она работает. И чувствую себя легче. Словно хочу прыгнуть в этот воздушный поток, в котором плавает Сэт.
— Я улыбаюсь.
— Конечно, улыбаешься. Я знаю.
— Знаешь?
— Ну, прошлой ночью мы провели немного времени вместе, понимаешь?
— Хотела бы я вспомнить.
— Ты когда-нибудь выступала раньше? На сцене? Музыка? Что угодно?
— Да, я играла в некоторых пьесах.
— Я так и знал!
— Откуда ты знал?
— На самом деле, нет. Я пошутил.
— О.
— Ты должна прийти завтра.
— Я не могу.
Сэт придвигается ко мне на диване ближе, чем следует. Затем берет мое лицо в руки, будто изучает глаза и кожу. Он так близко подносит свое лицо к моему, что я чувствую запах мяты от его недавно почищенных зубов. Потом он опускает руки.
— Точно. Ты — живой, дышащий человек. Именно это они и ищут для своей пьесы.
— Да ладно!
— Могу сказать, что ты заинтересовалась.
— Нет, это не так.
— Послушай, как я это вижу. Однажды ночью два человека случайно встречаются на краю крыши. На краю крыши! Итак, они прыгнут вместе или просто отступят обратно в свои норы?
Край крыши был идеальным местом для встречи с этим парнем.
— А потом ты забыла здесь свой телефон, а потом просто так случилось, что я иду на прослушивание. Слишком много совпадений. Я могу сказать, что ты — джампер. Не отступаешь.
Я смотрю на мертвый телефон в своих руках.
— Что за пьеса?
— Черта с два я знаю.
— Серьезно?
— Я же говорил, что пускаюсь в омут с головой, забыв о всякой осторожности. Собираюсь прыгнуть. Мне не нужно устоявшееся. Я хочу что-то совсем необычное. Абсолютно из ряда вон выходящее.
— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.
— Знаешь, не принимай решения сейчас. Но, если завтра утром ты проснешься, и все еще будешь думать об этом, то тогда тебе просто стоит пойти.
Что-то глубокое и зарытое внутри меня начинает выскребать свой путь наружу. Чего я так боюсь?
— Если же ты об этом не вспомнишь, тогда мы можем просто забыть о случившемся. Договорились?
Я снова улыбаюсь. Такое чувство, будто он перевернул меня вверх ногами.
— Договорились.
АКТ II
СЦЕНА 2
(Действие происходит в гостиной Дженезис. В луче света Дженезис, читающая на диване. Раздается стук в дверь. Она никого не ждет, но когда смотрит в окно, чтобы узнать, кто это, девушка не кажется удивленной. Она начинает выскальзывать из комнаты, но повторный стук заставляет ее подумать дважды).
ПИТЕР (Говорит через дверь): Джен! Я знаю, что ты дома.
(ДЖЕНЕЗИС открывает дверь. ПИТЕР подходит к ней, но она не реагирует. Он обнимает ее. Она позволяет ему, но остается неподвижной. Она безответна).
ПИТЕР: Дженни Пенни.
(Они продолжают в том же духе. ПИТЕР целует ее в голову и говорит всякие милые, ласковые слова, пока она, наконец, не обнимает его. Когда они размыкают объятия, становится видно, что ДЖЕНЕЗИС плакала ему в плечо).
ПИТЕР: Я боялся приходить сюда. Боялся, что ты не откроешь дверь. Боялся, что ты не позволишь прикоснуться к тебе. Ты исчезла, Джен. Где ты была?
ДЖЕНЕЗИС: Мне было очень тяжело.
ПИТЕР: Ты пропустила целую неделю в школе.
ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.
ПИТЕР: И ты не ответила ни на один из моих звонков или сообщений.
ДЖЕНЕЗИС: Мама нуждалась во мне. На этой неделе нужно было очень много ухаживать за ней. Слишком сложно положиться на кого-то другого.
ПИТЕР: Тебе не нужно все делать в одиночку.
ДЖЕНЕЗИС: Нет, я имею в виду, что не хочу ничего на тебя возлагать.
ПИТЕР: Мне бы очень хотелось быть твоим парнем, Дженезис.
ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.
ПИТЕР: Ты должна впустить меня. Что бы это ни было. Я смогу справиться с этим. Я никуда не уйду. И не собираюсь оставлять тебя.
ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.
ПИТЕР: Думаю, что могу вынести намного больше, чем ты себе представляешь.
ДЖЕНЕЗИС: У тебя все так идеально. Поверь, иногда тебе не захочется видеть, что здесь происходит.
ПИТЕР: Неужели ты так думаешь? Что у меня все идеально?
ДЖЕНЕЗИС: А это не так?
ПИТЕР: Кажется, у нас есть многое, что необходимо узнать друг о друге. В обе стороны.
ДЖЕНЕЗИС: Я бы приняла строгих родителей и угрозы наказания, но и полную поддержку вместо мертвого отца и мамы, которая всю неделю была слишком напугана, чтобы оставлять ее одну.
ПИТЕР: Дженезис, я люблю тебя.
ДЖЕНЕЗИС: Что?
ПИТЕР: Да. Я люблю тебя. Впусти меня. Позволь мне быть здесь с тобой. (Она кивает)
Тебе нужны правила? Вот одно: не игнорируй мои звонки. Ты должна отвечать мне.
ДЖЕНЕЗИС: А если нет?
ПИТЕР: Тогда ты наказана.
ДЖЕНЕЗИС: Я хотела ответить на звонок.
ПИТЕР: Я думал, ты исчезла. Я должен был прийти раньше.
ДЖЕНЕЗИС: Я тоже.
ПИТЕР: Я не экстрасенс.
ДЖЕНЕЗИС: Нет, я не об этом. Я тоже. Люблю тебя.
(ПИТЕР снова обнимает ее. Они целуются).
ПИТЕР: Я люблю тебя.
ДЖЕНЕЗИС: Я могу впустить тебя. Только надеюсь, что ты готов.
ПИТЕР: Давай сделаем это. Давай так и поступим. Никакого отступления. Только вперед. Раз… два… три…
(Свет гаснет. Конец сцены).
КАК БУДЕТЕ ГОТОВЫ, ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ
К СВОЕЙ ПРИВЫЧНОЙ ЖИЗНИ
Мы направляемся на станцию, и, услышав, что идет поезд, Сэт слетает по ступеням, а я бегу за ним. Как раз вовремя успеваем проскочить в закрывающиеся двери.
Сэт и я занимаем два места рядом, и в противоположном окне я вижу наши размытые отражения. Сэт, барабаня, стучит кончиками пальцами по металлическому поручню перед нами. Затем указывает на человека, у которого один носок оранжевый, а второй в горошек, в то время как другой человек, потрёпанный и уставший, играет на своей гармошке какую-то знакомую мелодию.