Корзинка с сюрпризом (СИ)

 Когда в бане уже было нечем дышать от горячего пара, оборотень скинул с себя влажную от пота одежду и присел на широкую деревянную скамью, отдаваясь целительному жару. Казалось, он не замечал, что пот ручейками стекал по спине и груди вниз, обрисовывая каждый мускул. Он настойчиво игнорировал ноющую боль в паху, стараясь побороть себя.
 Тяжелая рука протянулась к небольшому белому полотенцу, которое Ролас тут же окунул в воду и приложил к лицу.
 - Что ж ты делаешь?
 Найти Нильсу другого альфу казалось чем-то недопустимым. Стоило представить, как мальчишку ласкает какой-то мужчина, и медведь тут же свирепел. Он яростно отшвырнул полотенце в бадью с водой, стоило перед его глазами вспыхнуть особо яркой картинке. Мог ли он сам претендовать на место избранника этого юноши? Ведь сколько раз он уже ловил себя на мысли, что не просто так заботится о нем. Ранее он бы никогда не стал возиться с незнакомцами, таскать их у себя на спине, кормить, греть, защищать...
 Одна мысль о том, что Нильса кто-то может обидеть, выводила его из себя. Но его возраст...
 Мальчик был еще так юн, так неопытен и чист. Имел ли право какой-то плотник предлагать ему разделить остаток жизни вместе? И главное, имел ли он право прийти сейчас к Нильсу с недвузначными намерениями, пользуясь его состоянием? Разве можно считать это помощью? Защитник так не поступает. Но в то же время и отдавать он его никому не собирался.
 Тихо скрипнувшая дверь заставила мужчину встрепенуться. Он уже было подумал, что это Одис, которому тоже не спалось, однако стоило комнате наполниться знакомым сладким запахом, как мужчина тут же подскочил, едва не перевернув лавку. Он не закрыл щеколду!
 Нильс не задержался в раздевалке, он, как и был, голым прошел по внутреннему двору босиком, не обращая внимания на холод. В бане было щедро натоплено, что разморило томившегося взаперти омегу еще больше. Тихо проскользнув в основную комнату, он так и замер перед оторопевшим медведем, смотревшим на него широко раскрытыми глазами.
 - Ролас,- практически простонал юноша, оседая на пол и протягивая к нему руки.
 Ноги совсем не держали, по бедрам стекала прозрачная смазка, неприятно хлюпавшая от каждого легкого движения бедрами.
 - Ты должен лежать в постели,- тон не получился строгим. Голос мужчины был хриплым и сорванным, выдавая его состояние не меньше, чем стоявшее колом естество.
 - Ролас,- еще более жалобно простонал мальчик, продолжая тянуться к нему.
 На мягких пушистых ушках заблестели капельки влаги от витавшего в бане пара. Казалось, еще немного, и Нильс расплачется.
 - Прошу тебя, Нильс. Вернись к себе в комнату,- Ролас с силой зажал ладонью нос и рот, стараясь не дышать. Он готов был сорваться в любой момент, но стойко выдерживал присутствие зайца, пока тот не подполз поближе и не потерся носом о его колено. Хватаясь за сильную ногу, Нильс встал на колени и уже было потянулся влажным язычком к его члену, но оборотень остановил его. Его сбивало с толку одно дрожание ресниц этого мальчишки, а когда он увидел, что тот намеревается сделать, едва не упал обратно на лавку.
 - Не могу, не могу, - хрипло прошептал Нильс, все пытаясь дотянуться до альфы, несмотря на сопротивление. Слова Роласа он уловил лишь краем уха, а послушаться его сейчас казалось просто невозможным. Тянущее, выворачивающее чувство внутри заставляло стонать, хныкать и тянуться за лаской. Это было даже не желание, не страсть. Жажда, сводящая с ума. Гордость? Сила воли? Нильс забыл, что это значит, все его мысли, чувства и желания сконцентрировались сейчас на одном. На самом стыдном и интимном.
 – Пожалуйста, - не осознавая, шептал омега, цепляясь за Роласа, как за последнее в этом мире спасение.
 Мужчина подхватил его, ставя на ноги перед собой. Он крепко прижал мальчишку к себе, уткнувшись носом в его волосы. Как же сложно ему сейчас было. Как сложно было сдержаться, понять, что оттолкнуть Нильса было бы правильно. В отличие от него, Ролас отлично осознавал, что сейчас происходит и чем это может закончиться. Был ли он обладателем непоколебимой совести и чести, чтобы запереть омегу за семью замками, лишь бы уберечь от инстинктов, диктующихся природой?
 - Ты не понимаешь, чего ты просишь,- произнес он тихо, не отрываясь от зайца. - Ты желаешь не меня…
 - Тебя, только тебя, - взгляд Нильса всего на мгновение прояснился, слова Роласа удивили настолько, что он сумел отвлечься и осознать подоплеку своего поступка. Ему было больно и плохо, неудовлетворенное желание сводило с ума, но он не стал бы унижаться, умоляя взять себя, перед кем-то другим. Перед кем-то, кому не доверял бы так, как Роласу. Нильс не мог знать, что Ролас хочет его самого. Что дело не в течке и что альфе симпатичен он, а не тот запах, что источает его тело. Но единственное, в чем омега был уверен, так это в том, что он хочет, чтобы это произошло. Хочет этого альфу, большого, сильного, доброго, любимого…
 - Пожалуйста, Ролас. Сделай это, я хочу тебя, именно тебя. Я не стану жалеть, я прошу тебя, - Нильс поднялся на цыпочки и принялся лихорадочно целовать Роласа всюду, куда только мог дотянуться. Подбородок, шея, щеки, его вновь поглотил течной дурман, и он мог лишь скулить, все теснее прижимаясь к своему альфе, всем своим существом умоляя о большем.
 Ролас пошатывался, уже едва стоял на ногах, не выдерживая напора мальчишки. Хочет его? Именно его?
 Омеги в племенах медведей обретали способность мыслить в таких ситуациях только тогда, когда находили настоящую пару, с которой будут связаны не только телом, но и душой. Но Нильс... Казалось, он все понимает, отлично осознает, кого целует. И ведь если подумать, он пошел не к Одису, который был намного ближе, стоило пройтись только по теплому коридору за занавеской. Он босиком прошел по снегу в морозную метель и все так же с желанием жался именно к нему, к Роласу. Перехватив Нила за подбородок, мужчина заглянул тому в глаза и, склонившись, страстно поцеловал его. Хотелось быть нежным, хотелось быть ласковым, но сейчас им словно двигали одни инстинкты.
 Подхватив мальчишку на руки, он продолжал целовать его, укладывая на широкую лавку.
 Нильс растворился в ощущениях, подаваясь вперед, выгибаясь до боли в спине в попытке прижаться теснее. Это было похоже на сумасшествие. Смешение тактильных ощущений и эмоций столь сильное, что на глазах выступали слезы. Руки Роласа, казалось, были везде, на боках, на груди, на бедрах, прижимались к щеке, в ласковом касании проходились по шее и ключицам. Каждое прикосновение будто оставляло за собой след, заставляя кожу гореть, а мысли в голове путаться. Собственный член напрягся так болезненно, что Нильс перемежал свое хриплое дыхание сдавленными бормотаниями, сам не понимая, о чем умоляет.
 Зато тело его знало прекрасно, чего просит. Когда желание достигло своего пика, Нильс неосознанно раздвинул ноги, согнув их в коленях, и сдавленно застонал, с наивной открытостью предлагая себя своему альфе.
 И Ролас откликался со страстью голодного зверя. Он уже не открывал глаза, доверяя своему обонянию, своим ощущениям. Он не мог насытиться Нилом. Его руки жадно скользили по гибкому телу, наслаждаясь гладкостью кожи. В мальчишке не было ни единого изъяна. Его запах, стоны, прикосновения, все это сводило с ума. Если раньше мужчине хотелось растянуть удовольствие: поцеловать каждый пальчик на его ноге, вылизать нежное место за ухом, то теперь у него напрочь снесло крышу. Он целовал всюду, куда только мог дотянуться, присасывал кожу, оставляя следы. Он из последних сил сдерживался, чтобы не укусить мальчишку в порыве страсти.