Буду твоим единственным

Саутертон перебил ее, развивая свою мысль:
– Иниго Джонс построил церковь в Вестминстере и часовню в Сент-Джеймсском дворце. Можно сказать, что он был их создателем.
Это было настолько очевидно, что Элизабет почувствовала потребность оправдаться:
– Я предупреждала вас, что не сильна в оттадках.
К ее удивлению, это замечание пробудило в Саутертоне инстинкт защитника. Он обнял ее за плечи и по-братски притянул к себе.
– Вы молодчина, леди Элизабет. – Он заглянул в листок бумаги, который она держала в руке. – Ну, что там дальше?
– Интригующее зрелище, как вы полагаете, Нортхэм?
Элизабет сделала попытку повернуться в ту сторону, откуда раздался женский голос, но Саутертон усилил хватку на ее плечах, превратив дружеские объятия в настоящий захват.
Нортхэм взирал на приятеля, стоявшего в обнимку с Элизабет, с не меньшим отвращением, чем на галерею мошенников, висевших на стене.
– Полагаю, это просто любители искусства, – произнес он ровным тоном. – Идемте, здесь есть на что посмотреть. – Он сопроводил леди Пауэлл в галерею и закрыл за ними монументальную дверь. – К тому же если они здесь, значит, мы на верном пути.
Саутертон проговорил весьма прохладным тоном:
– Только не забудьте, что мы были первыми. – Он отпустил Элизабет и сложил руки на груди, изобразив глубочайший интерес к предкам барона Баттенберна. – Прочитайте, пожалуйста, вторую часть подсказки.
Элизабет вдруг осознала, что ее руки дрожат. Она сделала глубокий вздох, пытаясь успокоиться и надеясь, что Нортхэм, как и его приятель, занят изучением портретов и не заметит ее слабости.
– Здесь написано: «С небесной выси будучи низвергнут».
– Саутертон поморщился:
– Похоже, баронессе не дают покоя лавры Байрона.
– Нортхэм прочистил горло, маскируя сдавленный смешок.
– И что это значит? – пожелала узнать леди Пауэлл. – Мы должны быть низвергнуты?
Виконт ответил, даже не взглянув на нее:
– Не советую, если вы дорожите своим курносым носиком.
– О, как это скверно с вашей стороны говорить подобные глупости! – возмутилась леди Пауэлл. Назвать ее слегка вздернутый нос курносым было, с ее точки зрения, бессовестным преувеличением. – Если это образчик вашего остроумия, то он оставляет желать лучшего. – Она круто развернулась и направилась к стульям, расставленным по периметру галереи, задрав свой изящный носик чуть выше обычного.
Мужчины обменялись ироническими взглядами поверх головы Элизабет.
– А у вас какая подсказка? – поинтересовался Саутертон, обращаясь к Норту.
Тот покачал головой:
– Я не догадался записать ее. Думал, что запомню. – Он перевел взгляд на леди Пауэлл, которая уселась на стул и с хмурым выражением, портившим ее хорошенькое личико, принялась расправлять складки на юбке – Но меня… э-э… отвлекли.
Саутертон сочувственно кивнул.
– Пожалуй, нам следует объединить усилия, – предложил он. – Что скажете, Элизабет? Нортхэм гораздо умнее меня.
Элизабет, не отрывая взгляда от листка бумаги, который держала в руке, вежливо отозвалась:
– В таком случае его помощь будет весьма кстати.
Явное отсутствие энтузиазма в ее голосе не обескуражило Саутертона.
– Отлично. – Он хлопнул Нортхэма по спине, чтобы освежить его мозги. – Давай, Норт, думай! Что, по-твоему, это может означать?
Нортхэм прочитал вслух:
– «С небесной выси будучи низвергнут». Думаю, нам следует присмотреться к этим картинам. «Низвергнут» может означать все, что угодно.
– Например, низвержение архангела с небес, – подсказал Саутертон и двинулся вдоль галереи в поисках картины с подходящим сюжетом.
Норт последовал за ним.
– Или низвержение небесного огня, разрушившего Содом и Гоморру.
Элизабет обнаружила, что осталась не у дел, поскольку два члена Компас-клуба активно включились в работу. Она направилась к леди Пауэлл в надежде пригладить ее взъерошенные перышки, но в этот момент Саутертон ее окликнул:
– Несите сюда подсказку, Элизабет. Мне пришло в голову, что время от времени заглядывать в текст бывает даже полезно.
– Извините, – произнесла Элизабет смущенно. – Я только отдам им этот листок.
Но раздраженная вдовушка нисколько не смягчилась.
– Не беспокойтесь, – небрежно отмахнулась она. – Я решила наблюдать за работой столь блестящих умов издалека.
При слове «блестящих» леди Пауэлл скривилась, словно проглотила что-то кислое, однако Элизабет, предпочитавшая более тонкую иронию, сделала вид, что приняла этот выпад за чистую монету.
Нортхэм терпеливо дожидался ее, стоя рядом с Саутом.
– Вы позволите? – спросил он, кивая на подсказку.
Элизабет протянула ему листок, но граф взял ее руку и поднял так, что строчки оказались на уровне его глаз. Он был без перчаток, и Элизабет ощутила подсохшую корочку на кончиках его пальцев. Она подняла на него глаза, когда вспомнила, где он мог так ободрать кожу. Нортхэм не смотрел на нее, поглощенный изучением клочка бумаги у нее в руке.
Саутертон с удовлетворением наблюдал за ними. Рано было поздравлять себя с успехом, но все указывало на то, что события развиваются в нужном направлении.
Теперь он продолжил обход галереи в одиночку, с беззаботным, как он надеялся, видом, предоставив Норту и Элизабет разыскивать остальные подсказки. Поравнявшись с леди Пауэлл, он остановился.
– Боюсь, я слишком сильно напрягал свои мозги нынче вечером. Пора бы и передохнуть. Вы позволите? – Он кивнул на стул рядом с ней.
К чести дамы, она не стала настаивать на более лестной причине для того, чтобы желать ее общества.
– Конечно, – улыбнулась она и убрала свои пышные юбки с соседнего стула.
Саутертон сел, разгладив фалды фрака. Большая часть его сознания по-прежнему была занята Нортом и Элизабет, но, как выяснилось, того, что осталось, вполне хватило, чтобы завести беседу с леди Пауэлл.
Ни Норт, ни Элизабет не заметили дезертирства виконта.
– «С небесной выси будучи низвергнут», – задумчиво повторил Норт, отпустив руку Элизабет. Затем он с новым интересом принялся изучать картины.
– Может, это как-то связано с изгнанием Адама и Евы из рая? – предположила она.
– Но здесь нет ничего похожего. Натюрморты, пейзажи, сцены из средневековой жизни. – Были также религиозные сюжеты, преимущественно из Нового Завета. Но ни один из них не соответствовал подсказке. – Красиво, но не пробуждает никаких идей.
– А нет здесь изображения райских кущ или хотя бы сада?
Норт на секунду задумался.
– Вон там. – Он показал на большую картину в нескольких шагах от них, изображавшую весенний сад. Подойдя ближе, он вгляделся в пейзаж в поисках подсказки, затем приподнялся на цыпочки и провел пальцами по золоченой раме. – Ничего.
Элизабет нахмурилась, когда Нортхэм посмотрел на часы.
– Осталось мало времени? Думаю, леди Баттенберн и не рассчитывала, что кто-нибудь найдет это мифическое сокровище.
Эта мысль уже приходила в голову Нортхэму, но он не собирался отступать.
– В нашем распоряжении еще двадцать минут. Этого вполне достаточно. – Он отошел от стены и остановился посередине, откуда можно было охватить взглядом все помещение.
Элизабет без лишних слов присоединилась к нему. – Скажите, что вы видите? – обратился он к ней.
– Талант, превосходящий все, что моя бедная рука способна нанести на бумагу.
Нортхэм улыбнулся, вспомнив свой отзыв о ее акварелях. Очевидно, он не совсем прощен.
– Все еще сердитесь?
– Хм, – уклонилась от ответа Элизабет и переключилась на более серьезную тему: – Это картина Рубенса. Та – Брейгеля. А те, что над ними, принадлежат датским мастерам. Коллекция Баттенбернов славится разнообразием стилей. Тициан. Дюрер. Здесь представлены работы художников со всего континента, собранные более чем за два столетия.
– Звучит впечатляюще.
– Да уж. – Она продолжила перечень художников: – Рафаэль. Сэр Чарлз Иден. Вермер.
Норт порывисто схватил ее за руку.