Нефертити

— Где все?
Слуга, обремененный грудой свитков, двинулся прочь от меня.
— В Большом зале, госпожа.
— А почему там?
— Потому что в Зал приемов все не поместится.
В Большом зале двое стражников расступились, давая мне дорогу; я вошла в зал — и ахнула. В распахнутые окна лился утренний свет, но мне в глаза бросились не яркая мозаика и не позолоченные столы. В зале стояли открытые сундуки с сокровищами, один за другим: серебряные скипетры и искусно обработанное золото, которые сотни лет были скрыты от глаз фараонов Египта. Они были свалены беспорядочными грудами: древние изваяния Птаха и Осириса, золотые троны, лакированные ладьи и сундуки, заполненные бронзой и золотом. Нефертити с Аменхотепом стояли на помосте, а солдаты вносили все новые и новые сокровища. Мои родственники стояли рядом и наблюдали за этой сценой.
— Да тут, должно быть, все золото Египта! — воскликнула я.
Проходивший мимо военачальник Хоремхеб бросил на меня пристальный взгляд. Отец отделился от толпы чиновников и взял меня за руку.
— Все прошло хорошо.
— Это потому ты меня не разбудил? — спросила я, обидевшись на то, что никто не потрудился позвать меня и позволить мне присутствовать при таком торжественном моменте.
— Твоя мать строго-настрого велела не будить тебя, если только дела не станут плохи. — Он отечески погладил меня по спине. — Мы же о тебе заботимся, котеночек. Не сердись.
Мы вместе оглядели Большой зал, и отец предостерегающе произнес:
— Если беспорядки начнутся, то до наступления вечера. Они еще не были у верховного жреца Амона.
— А он знает, что к нему придут?
— Его предостерегли.
Я понизила голос:
— Ты думаешь, будут беспорядки?
— Да, если верховный жрец достаточно глуп, чтобы не видеть течения.
Я потрясенно взглянула на отца.
— Так ты согласен со всем этим?
Отец на миг прикрыл глаза.
— Изменить пустыню невозможно. Можно лишь пересечь ее по самому короткому пути. Желание очутиться в оазисе оазиса не сотворит, Мутноджмет.
Внезапно в зале воцарилась тишина, и я заметила, что люди Хоремхеба исчезли. Нефертити спустилась с помоста к нам с отцом.
— Солдаты отправились в храм Амона, — возбужденно произнесла она.
Мы посмотрели на сокровища, сверкающие на солнце. Их было так много, что я невольно задумалась: солдаты и вправду просто взяли с храмов налоги или же выгребли все, что обнаружили в храмовых сокровищницах?
— Не может быть, чтобы это все — только налоги, — произнесла я вслух. — Вы только гляньте! Этого слишком много!
— Ой, да в Мемфисе десятки храмов! — весело откликнулась Нефертити. Отец сурово посмотрел на нее, и Нефертити, защищаясь, добавила: — Солдатам приказали забрать из сокровищниц четвертую часть золота.
— А они выполняют этот приказ? — строго спросил отец.
— Конечно, — отозвался Аменхотеп. Мы даже не слышали, как он подошел. Он встал между мною и сестрой и обнял ее за тонкую талию. — Там Панахеси — как раз чтобы за этим проследить.
Он посмотрел Нефертити в глаза. Нефертити положила голову ему на плечо.
— Как так получается, что с тех пор, как в моей жизни появилась ты, все мои замыслы приносят плоды?
Нефертити соблазнительно повела плечом с таким видом, словно она знает ответ, но говорить его не хочет.
«Верховному жрецу Амона еще предстоит расстаться со своими богатствами», — мрачно подумала я.
Мы ждали в Большом зале. Несколько часов из Великого храма Амона не было никаких известий, и придворные забеспокоились. Аменхотеп расхаживал взад-вперед, а Нефертити играла в сенет с моей матерью. Когда дверь наконец-то распахнулась и в нее стремительно вошел Хоремхеб, все в Большом зале затаили дыхание. Военачальник подошел к помосту — в кожаном доспехе, но без оружия.
— Где оно? — вскричал Аменхотеп. — Где золото Амона?
— Верховный жрец не согласен платить налог, — просто ответил Хоремхеб.
В голосе Аменхотепа прорезался гнев.
— Тогда почему ты здесь? Ты знаешь условия! Если он не склонится перед фараоном, он должен за это заплатить!
Визири Аменхотепа принялись с жаром переговариваться.
— Тихо! — рявкнул на них фараон.
В Большом зале мгновенно воцарилась тишина.
— Пусть верховный жрец послужит всем примером, — посоветовал Панахеси.
Отец встал со своего места.
— Его смерть может вызвать бунт. Народ считает, что его устами говорят боги. Гораздо разумнее будет арестовать его.
Аменхотеп посмотрел на Нефертити, и всему двору стало ясно, какое влияние она приобрела. Нефертити спустилась с помоста.
— Делай так, как ты считаешь правильным. Возможно, и вправду мудрее будет арестовать его, — признала Нефертити, — но если он не пойдет мирно…
Она развела руками. Только что она одним махом и успокоила всех, и приговорила верховного жреца.
Аменхотеп повернулся к Хоремхебу.
— Арестуй его! Если он не согласится идти — возьми его жизнь!
Хоремхеб не шелохнулся.
— Мои люди не убийцы, ваше величество.
— Он — изменник! — вскипел Аменхотеп. — Пятно на великой славе Атона!
— Тогда я арестую его и приведу сюда. Мирно.
Видно было, что Аменхотепу хочется разразиться бранью, но Хоремхеб был нужен ему. Работа пока еще была не окончена. Нефертити шагнула вперед и что-то прошептала на ухо Хоремхебу. Я поняла по губам, о чем она говорит.
— Царствованию Амона конец, — угрожающе произнесла она. — Отныне Египет охраняет Атон!
Они посмотрели друг на друга, вложив в эти взгляды очень многое. Хоремхеб поклонился и развернулся, собираясь уходить.
Аменхотеп посмотрел на Панахеси и приказал:
— Иди за ним!
Тем вечером в моей комнате состоялась встреча.
— Ты позволила ему убить верховного жреца Амона!
Отец был вне себя от гнева. Он расхаживал по комнате, а плащ обвивался вокруг его ног.
Нефертити сидела на краю моей кровати. Она явно была потрясена.
— Он отказался платить налог, — возразила она. — Если бы он мирно пошел…
— Панахеси не дал ему возможности пойти мирно! Это против Маат! — предостерег отец, и Нефертити слегка побледнела.
— Богиня поймет…
— А поймет ли? — переспросил отец. — Ты готова рискнуть своим ка — своей душой — ради этого?
Мы с ним посмотрели на Нефертити.
— Сейчас уже ничего нельзя поделать, — отозвалась она. — Он мертв и… и Аменхотеп ждет меня в наших покоях. Сегодня ночью будет пир, — добавила она еле слышно и украдкой взглянула на отца. — Он ждет тебя, — поспешно произнесла Нефертити. — И Панахеси там будет.
Отец не ответил. Хоремхеб не предал царя, но произошло нечто худшее, грозящее более длительными последствиями. Это деяние Аменхотепа отзовется не только на земле, но и среди богов. Отец выскочил прочь из комнаты. Нефертити быстро взглянула на меня. Затем она поспешила следом за отцом, и я осталась в комнате одна.
Когда появилась Мерит и передала указание, чтобы я надела на пир мои лучшие украшения, я гневно покачала головой.
— Но так пожелала царица, — удивилась она.
— Тогда передай царице, что она будет единственной дочерью Эйе, которая сегодня вечером будет выглядеть потрясающе. На мой взгляд, двору сегодня следует горевать, а не радоваться!
Мерит посмотрела на меня озадаченно.
— Верховный жрец убит!
До Мерит наконец-то дошло.
— А! Да. Да примет Осирис его душу, — пробормотала она. — Я передам твой ответ царице, госпожа. Но ты пойдешь? — переспросила Мерит.
— Конечно! — огрызнулась я. — Но только потому, что у меня нет другого выхода!
Мерит взглянула на меня с любопытством, но мне это было безразлично. Мне было все равно, кто узнает о том, что я считаю неправильным праздновать смерть Маат. Но в конечном итоге я знала, что даже мой отец будет присутствовать на пиру у фараона. Ибо фараон превыше всех.
Я встала посреди комнаты и закрыла глаза.
— Ипу! — позвала я. Девушка не отозвалась. — Ипу!