Пушистик (СИ)

========== Бессознательность. ==========
Время в антипустоте относительно, но Инк умудрился создать в своей вселенной самую настоящую смену дня и ночи. Пусть все это происходило в узких пределах, пусть охватывало лишь пару квадратных метров площади вокруг его дома, но здесь все-таки была смена суток, которой позавидовал бы каждый житель какого-нибудь подземного мира.
Какие-то полуживые часы, которые постоянно раздражают своим тиканьем и перемещением по стене, пробили, а точнее прокряхтели, сообщая о том, что уже третий час ночи. Третий. Час. Ночи.
Вот тебе и «постараюсь вернуться пораньше». Выплюнув воздух, Эррор прекратил нервно отбивать пальцами повторяющийся ритм и оторвал взгляд от того места, в котором обычно открывался портал хранителя.
— И где этот мудак пропадает? — Рыкнул разрушитель, соскакивая с дивана. Конечно, пропажи Инка за работой на сутки — не редкость, но он же сам сказал, что придет раньше. Да, постарается. Но можно же было как-нибудь постараться получше, как-нибудь не под утро? Да и вернется ли вообще?
Днем Эррор приходил в новую альтернативу, по обыкновению оставлял там обед и издалека наблюдал за работающим в поте лица художником, переделывающим одну и ту же работу несколько раз подряд, ведь создателям постоянно что-то не нравилось. Вот и надо было ему возвращаться к этой своей работе? Сидел бы себе дома и не парился, создатели бы и сами справились. Хотя, зная о той боли, что испытывает Инк при разрушении и самоуничтожении вселенной, его невозможно не понять. Эррор уже видел последствия потери вдохновения создателями. Зрелище просто душераздирающее. При том не зависимо от того, кот хранитель или скелет — и в том, и в другом случае, когда Инк бился в конвульсиях, скулил и пытался открыть портал в умирающую вселенную, а в итоге просто падал на пол, будучи не в силах подняться, Глюк не мог на это спокойно смотреть. Это болезненно сжимало душу, пронзало ее острыми иглами сочувствия и волнения. Это было ужасно.
А что если с хранителем что-то случилось? Что если он нуждается в помощи? В голове появилось много плохих мыслей, куча совсем не радужных исходов событий. А вдруг на него кто-то напал, завязалась драка и он пострадал? Ведь никто не знает, что еще изменилось в Инке после обращения. Вдруг он стал слабее? Да и одна мысль о том, смертен он или бессмертен, будоражит.
— Какой толк от этих успокоительных, если они не успокаивают. — Буркнул чернокостный, выбросив опустошенную пачку таблеток на стол. — Да и зачем вообще Инку эти таблетки.
Немного потоптавшись вокруг себя, Эррор вновь бросил взгляд на часы, которые пришлось искать, ведь они опять уползли. Еще и на противоположную стену, за телевизор, который, кстати, тоже настораживал. Он будто плавился на столе. Вечно плавился, пребывая в каком-то промежуточном состоянии между твердой и жидкой фазой. Странная, однако, обстановка в доме этого хранителя. Многие предметы живут своей жизнью. Но, в прочем, в этом нет ничего удивительного, ведь антипустота — место магически нестабильное. А все эти аномалии — последствия этой самой нестабильности. Да и к ним разрушитель уже привык.
— К черту. — Бросил он, накидывая на себя кофту и открывая портал. Уже почти четыре утра, сколько можно ждать? Сам не идет — тогда притащим, что бы у художника там не происходило.
Зайдя в незаконченную вселенную, в которой даже жизни еще почти никакой не было, Эррор оглянулся. Место создается весьма живописное, тем более в темное время суток. Колышущаяся по ветру трава переливается в лунном свете, а светлячки, словно маленькие фонарики, или даже звезды, украшают окружающее пространство, делая его в какой-то степени сказочным. Волшебное место, наверняка оно будет просто чудесным, когда его доделают. Ну, а пока, вдохнув глоток свежего воздуха, разрушитель медленно выдохнул, присел на корточки и провел рукой по голове крепко спящего в траве хранителя.
— Ну и зачем себя так выматывать? — Мягко прошептал Эррор, присаживаясь рядом с Инком. Очень аккуратно он очертил пространство вокруг художника и, щелкнув пальцами, открыл под ним портал, ведущий прямо на диван в гостиной. В этой вселенной, конечно, хорошо, но довольно прохладно. Не хватало еще, чтобы этот работяга простудился. Спрыгнув к Инку, Глюче уже взял плед, чтобы укрыть заработавшегося хранителя, но тот, заворочавшись, медленно поднялся на локтях. Проморгавшись, Инк, под пристальным взглядом разрушителя, начал активно что-то вынюхивать. Несколько раз усиленно вдохнув, он медленно поднялся с дивана и стремительно направился к чернокостному. Как только разделяющее их пространство было преодолено, а до Эррора оставалась буквально пара сантиметров, Чернильница замер. Он как-то тяжело дышал, а его взгляд был затуманен, это сильно напрягло Глючного.
— Инк? — Тихо произнес разрушитель, взволнованно смотря на хранителя, который, постояв так еще немного, резко схватил чернокостного за ворот кофты и притянул к себе, жадно вдохнув исходящий от него аромат. Глючного же подобное невероятно сильно смутило. Он поставил между собой и чернильным руки, попытался отстраниться от него, но все тщетно. Более того, этот радужный мудак еще и провел языком по скелетным губам разрушителя, разжал его челюсть и начал хозяйничать в его рту. Просто немыслимо. Какая наглость!
Эррор что-то мычал сквозь «поцелуй», упирался, отталкивал от себя радужку, но, поняв, что это бессмысленно, перестал сопротивляться и начал ответно сплетать свои языки с радужным языком Инка. А тот наслаждается. Непонятно чем, на самом деле, ведь совсем не похоже, что он в сознании. Будто лунатик. Глаза приоткрыты, застелены какой-то пеленой, взгляд совсем отстраненный, а тело очень напряжено и будто бы возбуждено.
Оторвавшись от разрушителя, хранитель бесстыдно забрался под его футболку, вытащив из груди глючную душу. Повалив того на рядом стоящее кресло и сев сверху, Инк провел языком по душе, вырвав хриплый стон из уст Эррора. Он уже хотел продолжить подобного рода ласки, как разрушитель одной рукой взял его за подбородок, а второй — перехватил руку с душой.
— Хэй, радужный мудак, очнись уже. — Тяжело дыша, рвано выдохнул Глюче в озабоченное лицо художника. Тот лишь недоуменно хлопнул глазами пару раз, а когда взгляд прояснился, вздрогнул. Оценив обстановку, Инк покрылся интенсивным радужным румянцем и молча вернул душу на место, стараясь не смотреть в глаза своему не менее смущенному сожителю. — Ну и что это было? — Еле выдавил из себя Эррор, отводя взгляд куда-то в сторону, цепляя его за ползущие по стене часы. Неугомонные.
— Прости… — Виновато произнес хранитель. — От тебя просто пахло валерьянкой…
Точно, валерьянка. Разрушитель же выпил не мало этого препарата за последние несколько часов. Теперь-то все понятно. Валерьянка — это же кошачья трава, действующая на этих пушистых созданий как наркотик, погружающая их в какую-то эйфорию.
— Что, еще один пункт к твоим кошачьим повадкам? — Выдохнул чернокостный, возвращая взгляд к радужному Инку. И все-таки его румянец очарователен.
— Как видишь, да. — Почесав затылок, хранитель глупо улыбнулся и хихикнул. Он попытался встать с разрушителя, но тот не позволил. Обхватив художника руками, Глюче повалил его на себя, начав теребить кисточки на кошачьих ушках.
— Как же нелепо. — Буркнул он, думая о том, что это был его первый поцелуй. Чертов радужный мудак, вечно с ним все не так. Но, надо признать, Эррор был бы не против продолжить… Или просто повторить. А прервал он хранителя лишь потому, что его не устраивало бессознательное состояние Инка.
— По-моему, у нас всегда все как-то нелепо. — Закрыв глаза, промурлыкал художник, ответив при этом на объятия и вслушавшись в умильный фырк со стороны разрушителя.
========== Отношения. ==========
В последнее время появилась какая-то навязчивая привычка начинать день вечером. Просто потому, что Инк возвращается домой достаточно поздно, а без него делать особо нечего. Раз уж завязал с разрушениями, надо бы найти себе какое-то новое занятие, но, за последние несколько месяцев, так уж получилось, что Эррор совсем обленился. Раньше он искал Инка, а сейчас — выполняет кучу работы по дому у художника. Просто от скуки. А, может, и от того, что этот дом стал и его местом жительства. Глюк любит чистоту и порядок, в то время, как хранитель нисколько не думает об этом.