Стану твоим дыханием (СИ)

— Я ж в протоколе тоже свои пометки напишу, — всё еще пытается «полюбовно» решить вопрос Харон. — Задумайтесь.
— Да пиши, писатель, — пожимает плечами второй инспектор.
— Ну ок, — Харон скрипит зубами. — Сами нарвались.
Взяв на подпись протокол, Харон подчеркнул «С фактом нарушения ПДД полностью не согласен» и ниже расписал, почему. Закончив, с улыбкой протянул бумажку полицейским.
— А чего это ты радостный такой? — спрашивает второй инспектор. — Думаешь, написал чего важного? Так на это никто не смотрит. Ну что ты там мог написать? — нехотя перечитывает. — Ну всё как обычно. Не согласен, не представились, бла бла бла… Что? Что?
Глаза полицейского чуть ли на лоб не лезут, он передаёт протокол второму. Тот читает вполголоса:
— Не представились, нарушили правила парковки, создали аварийную ситуацию, не поставили фишки… ага, угу, так… тааак… вымогали взятку в валюте в особо крупных размерах. Хм-м. Угрожали. Инспектор Семёнов совершал в отношении меня насильственные действия сексуального характера… что? Что, блядь? Что я в отношении тебя совершал?
— Ты дальше читай, Семёнов, дальше, — Харон улыбается, скрестив на груди руки. — Премии получите, говоришь?
— Насильно удерживали в своём автомобиле, склоняя к групповому сексу в особо извращённой форме… Ах ты, сука, — протокол дрожит в руках инспектора.
Оба полицейских крайне растеряны и ошарашены. Харон спокоен. Почти.
— Вали нахер отсюда, — Семёнов разрывает протокол. — Вань, хуйни сюда кофе на эту писульку, напишем, что случайно в негодность пришло. Вот же ж урод. И где вы такие только берётесь?
— Удачной службы, — улыбается Харон и идёт к своей машине.
Дома принимает душ и решительно открывает ноут. Но здесь его ждёт ещё один сюрприз. Ни единой подходящей путёвки на ближайшие дни. Все как с ума посходили. Мало того, бронь в отелях тоже раскуплена на две недели вперёд. Харон снова злится, но от намерения своего отказываться не собирается. Мониторит всё, что есть в ближайшей дотупности. В конце концов, океан и «средиземка» никуда от него не денутся. Потом можно. А сейчас хотя бы по месту куда-то. Тоже море есть, нормальное, сойдёт. И машиной можно добраться, вообще кайф… А-а-а, бля, машиной не получится. Ещё по дороге домой после неприятной дорожной ситуации «Икс» запросил сервисное обслуживание — масла, фильтра, и колодки. Пришло время. Рисковать и ехать как есть на дальнее расстояние, Харон не хочет. Рычит, психует, курит несколько сигарет подряд и открывает вкладку с железнодорожным расписанием.
«Поездом поеду, не помру».
Но и здесь сюрприз. СВ раскуплен, даже по купе и плацкарту ничего нет. Кажется, город просто не хочет отпускать Харона. Но если сам Харон что-то решил, то это произойдёт. С горем пополам нарыв купейный билет на какой-то дополнительный поезд повышенной комфортности, Харон заказывает с возможностью выкупа всех мест. Ехать хочется без идиотских соседей. Но увы. Купе, хотя и двухместное, даже некое такое подобие полу-СВ, было забронировано каким-то предприятием. И билет оказался свободным только потому, что от одной брони отказались. Но деваться некуда, и Харон оставляет билет за собой.
«Может, то предприятие взорвётся к ебене фене, — думает Харон, располагаясь в довольно комфортном двухместном купе с широкими спальными местами. — Вместе с сотрудниками. И никто никуда не поедет. Пять минут до отправления. Никого. Четыре минуты. Три. Красота. Еду сам. Две. Минута. Всё, точно никого не будет».
Поезд трогается, Харон улыбается, и одновременно с его улыбкой открывается дверь купе.
========== Харон and Андрей ==========
— Счастливый ты, — завистливо вздыхает Наташка, поглядывая в сторону остановившегося поезда. — Едешь на юга — отдохнёшь, позагораешь.
— Я вообще-то работать еду, — напоминает Андрей, но Наташка только снисходительно усмехается.
— Ой, да какая это работа. Оценить сервис да накатать пару строчек в свой журнал. Отписался и свободен — что хочешь делай.
— Так всё просто в твоём представлении, — Андрей обнимает сестру перед тем, как поставить ногу на первую ступеньку на входе в вагон. — Ладно, пока — созвонимся. Хотя я и так ненадолго, скоро увидимся — не скучай.
— Как это не скучай? — оскорбляется Наташка. — Я не могу не скучать по любимому братику. Чтобы звонил мне каждый час и отчитывался о том, что с тобой происходит. Я же не твоя Жанка, которая даже проводить тебя не удосужилась, я волноваться буду.
— У Жанны дела, а волноваться за меня не надо, мне давно не десять лет, я уже большой мальчик, — смеётся Андрей и, махнув на прощанье рукой, поднимается в вагон.
Медленно идёт вдоль коридора, глядя, как Наташка за окном двигается параллельно с ним, усиленно размахивая руками во все стороны. Останавливается напротив своего купе, мысленно надеясь, что поедет один в полном комфорте, и открывает дверь.
Надежды тают быстрее, чем случайный снег в начале мая — на соседнем диване уже расположился нежеланный попутчик, который сейчас наклонился к своей сумке.
Андрей входит и закрывает за собой дверь, а парень в этот момент поднимает голову, и на Андрея смотрят пронзительные зелёные глаза.
Харона изнутри словно кипятком ошпаривает. Он в упор смотрит на своё потрясённое наваждение, застывшее у входа. Смотрит и не может отвести взгляд. Глаза… такие же ошалевшие, как и там, под окном «анатомички». Весь его вид… такой же растерянный, как и там, в лифте. Весь он… такой же недоступно-доступный, как и…
«А ведь случайности не случайны, — приходит в голову Харона, — если что-то происходит несколько раз, то это уже не совпадение, с этим нужно что-то делать. И чем скорее, тем лучше. Потому что другого шанса может и не представиться».
Что-то делать… Харон уже делает в своих мыслях всё, что только можно. Или, что нельзя?
Уже раскладывает свой тяжело дышащий соблазн на купейной полке. Сдирает с него одежду. В ушах стоит звук рассыпавшихся по полу пуговиц его рубашки. Парень ещё пытается сопротивляться, но Харон крепко связывает его руки его же рубашкой. И целует, целует, выбивая дыхание, заставляя выгибаться под его губами и руками. Вынуждает стонать то самое протяжное «Да-а-а», от которого сносит крышу.
Уже вошёл в него и медленно, плавно вбивается под ритмичный перестук колёс в податливо раскрывшееся перед ним тело. Стенки заднего прохода плотно охватывают член Харона — так туго, так жарко, так кайфово…
Парень уже полностью раздет, уже не сопротивляется, его ноги сами охватывают спину Харона, притягивая к себе. Возбуждённый член трётся о пресс Харона, размазывая по коже обильно выделяющуюся секреторку. Его рот приоткрыт, он время от времени облизывает свои пересохшие растрескавшиеся губы. Полуприкрытые глаза распахиваются, когда Харон входит до самого основания, натянув на себя до предела и толкаясь глубоко внутри. Взгляд расфокусирован, затуманен похотью. Зрачки во всю радужку, вздувшаяся на шее вена, порозовевшее лицо. Он сам прижимается ещё ближе, ещё жарче. Сам подмахивает, яростно насаживаясь на член Харона. Сам просит ещё, глубже, сильнее…
— Да ты издеваешься, что ли? — сам собой вырывается возмущённый возглас, и Андрей застывает возле входа, сделав шаг назад и уткнувшись спиной в закрывшуюся дверь купе.
Вопль парня вышвыривает Харона из его грёз.
«Что он там сказал? Издеваюсь?»
— Ты ещё не знаешь, как я издеваюсь, — улыбается Харон, пытаясь просто-таки нечеловеческими усилиями совладать со своим телом и расшалившимся воображением. — Но, думаю, мы это исправим.
Андрей бросает уничижительный взгляд на попутчика и выскакивает в коридор.
Нет, это уже в голове не укладывается. Как такое могло случиться? Как они снова могли столкнуться — тут, сейчас, именно в одном поезде, вагоне, купе… да мать вашу.
Андрей сплетает пальцы рук, пытаясь успокоить охватившую их дрожь. Нервы, это всё нервы — поехал абстрагироваться — абстрагировался?
Нет, ехать с ним в одном купе, на расстоянии вытянутой руки — невозможно, и это не обсуждается.