Phantom (СИ)

У Намджуна в сердце цветы распускаются, и это после самой суровой зимы, когда был убежден, что не выжило ничего, что эта почва плодов не даст. А Юнги пришёл к нему за теплом и, сам того не подозревая, принёс тепло и Намджуну.
— На дворе глубокая ночь, и ты никуда не пойдешь, — Намджун продолжает поглаживать сквозь рубашку спину парня, пытается унять его дрожь. Юнги в его руках лихорадит, Ким готов отдать ему всё тепло мира, лишь бы не дрожал.
— Примешь горячий душ, загрузим в стирку твою форму, останешься спать у меня, всё равно через пару часов тебе надо быть здесь.
Юнги и дрожит-то не от холода. Дрожит, потому что в объятиях Намджуна слишком хорошо, настолько, как в реальности точно быть не должно. О таком можно в кино смотреть и в книжках читать, а не вот так вот в реальности — сердце к сердцу, одно дыханье на двоих. Юнги хочет, чтобы это не заканчивалось, чтобы время остановилось, и он побольше бы вобрал в себя этого тепла.
— Это я виноват. Не надо было брать туда тебя, — надломлено говорит Ким.
— Угу, — говорит Мин и зарывается лицом в его грудь.
— Прости.
— Прощу, если покормишь, — желудок, словно подтверждая слова Мина, урчит.
Намджун отлепляет парня от себя, вызвав у того вздох разочарования, и ведёт его к ванной. Юнги неуверенно топчется в роскошной ванной, пока Ким настраивает оптимальную температуру воды, и ждёт, когда тот выйдет. Посередине комнаты стоит огромная белоснежная ванна, которая спокойно может вместить в себя троих взрослых людей, позади нее прозрачная стеклянная душевая кабинка, в которой сейчас и копается старший. Намджун обещает занести свежую одежду и, показав Юнги полочку с гелями для душа, уходит.
Юнги, кажется, протрезвел сразу же, как вошел в эту квартиру: сознание уже ясное и четкое, от алкоголя осталась только несильная головная боль. Он стаскивает с себя провонявшую в баре сигаретным дымом одежду, выбирает с полочки гель с арбузным запахом и залезает под душ. Теплая вода приятно обволакивает кожу, Юнги блаженно прикрывает веки и позволяет ей смыть с себя усталость тяжелого дня.
— Не думал, что ты так быстро, я занёс одежду, — Юнги вздрагивает от голоса Кима и, сгорая от стыда, отворачивается к стене. Намджун не спеша кладёт вещи на полку, скользит взглядом по обнаженной молочной коже и совсем не торопится уходить.
— Может, выйдешь? — злится Юнги не в состоянии повернуться к нему лицом.
Ким только усмехается, ещё раз облизывает взглядом такое желанное тело и выходит.
Юнги смачно выругивается, смывает с себя пену и, выйдя из-под душа, сушит волосы.
Намджун оставил Мину футболку, в которой тот утопает, и шорты. Юнги уже несколько минут, как оделся, высушил волосы, но выходить из ванной смелости не хватает. Ужасно стыдно перед Кимом. Поняв, что всю жизнь в ванной, пусть она и роскошна, не прожить, Юнги тянет к себе дверцу и выходит в коридор. Дальше он идет только по запаху. Пахнет так аппетитно, что Юнги уже чуть ли ни на бег срывается. Намджун стоит посередине отделанной в бежевых тонах кухни в стиле хай-тек и раскладывает в тарелки стейки.
— Чисто мужская еда: обжарить по три минуты с каждой стороны и достать готовый салат, — усмехается Ким и приглашает Юнги к столу. — Надеюсь, ты не вегетарианец.
— Неа, — Мин сразу нарезает мясо на кусочки и приступает к еде.
Намджун ест только половину своего стейка, пьет воду и наблюдает за тем, как жадно кушает младший.
— Почему ты не пообедал? Я же отпускал тебя, — озабоченно спрашивает Ким.
— Я обедал, каштанами, — набитым ртом отвечает Юнги.
— Это не еда ведь! — злится Намджун. — Отныне лично буду следить за твоими приёмами пищи.
— Прям мамочка, — кривит рот младший.
— Скорее папочка, — ухмыляется Намджун, и Юнги шумно сглатывает последний кусок мяса.
Они сидят друг напротив друга в полной тишине, и Юнги отчетливо видит сгущающееся в глазах напротив желание. Намджун задерживает взгляд на губах младшего, опускается к шее, и Юнги чувствует вспыхивающие на разных участках кожи ожоги. Он откладывает вилку в сторону, отодвигает пустую тарелку и принимает вызов. Впивается обратным взглядом, не моргает — видит, как на дне чужих зрачков его уже разложили прямо на этом столе, отчетливо чувствует чужие руки на своем теле. На кухне резко становится невыносимо жарко, футболка липнет к телу, и плевать, что только из душа. У Юнги органы плавятся под этим голодным взглядом, так и хочется подойти ближе и дать команду «можно». Зверь сразу сорвется — Мин не сомневается. Возбуждение отправляет разум в дальний угол, превращает в кашу и так еще окончательно в себя не пришедший после текилы мозг, и Юнги сам готов потянуться. Намджун одним взглядом заставляет кровь в нем кипеть. Секса хочется невыносимо. Скорее, Намджуна хочется невыносимо.
Юнги подыгрывает: медленно проводит языком по верхней губе, не сводя взгляда с уже сузившихся глаз напротив, пошло облизывается, повторяет и, замечая, как рука Намджуна исчезает под столом, томно прикусывает нижнюю губу.
— Ты доиграешься, — хрипло говорит Ким, рассылая по телу Мина табун мурашек.
— Я не играю, — Юнги отодвигает стул и, встав, идёт к Намджуну. Медленно опускается к нему на колени, обвивает руками шею и, приблизившись так, что между их губами всего пара миллиметров, шепчет:
— Мне нравится то, насколько сильно ты хочешь меня, — Юнги нарочно проезжается задом по возбужденному члену. — Признаюсь, я хочу тебя так же. Но я не думаю, что ты пассив, так вот и я тоже. Так что - спасибо за ужин и спокойной ночи.
Мин чмокает парня в щеку и, встав на ноги, вальяжной походкой идёт в гостиную.
— Мин Юнги! — Намджун отбрасывает в сторону согнутый вдвое за те пару секунд, что Юнги провёл на его коленях, нож для масла и идёт вслед за Мином.
Юнги сидит на диване и смотрит на Кима с притворным удивлением.
— Ты спишь не здесь, а в моей спальне, — Намджун прислоняется к дверному косяку и прожигает его взглядом.
— Я подумал, тебе будет тесно, — разводит руками Мин.
— У меня кинг-сайз.
— И не только кровать, — тянет Юнги, всё ещё помня ощущения от внушительного размера, на котором пару минут назад он сидел.
— Не провоцируй.
— Молчу.
Юнги идёт за Намджуном в спальню, берёт любезно предоставленную им новую зубную щётку и скрывается в ванной. Потом Юнги как есть - в шортах и футболке - валится на левую сторону огромной постели и ждёт, когда из ванной вернётся Намджун. Ким стаскивает с себя футболку, и Юнги бы перестать таращиться на подтянутое и загорелое тело, но он не может. Юнги чуть воздухом не давится, когда Намджун снимает с себя и домашние штаны, а сразу за ними и боксеры.
— Я был прав насчет размера, — Мин заливается краской и сразу кладёт подушку на лицо.
— Я люблю спать голым, — хмыкает Ким и взбирается на постель.
— Теперь точно я тебе не дам, — заявляет откуда-то из-под подушки Юнги, но она моментально исчезает, и на него сверху вниз смотрит Намджун.
— Дашь, а ждать я умею, — смеётся Ким и, вновь накрыв лицо парня подушкой, ложится на свою половину.
Спать с Юнги самая ужасная идея из всех. Намджун никак не может уснуть, а мелкий напротив, кажется, видит уже пятый сон, хотя он так зарылся в подушки, что сразу и не понять. Намджун чуть ли по рукам себя не бьёт, лишь бы не потянуться к парню. Тот лежит совсем рядом, просто протянуть бы руку. Намджун не может стереть отпечатавшуюся в сознании картинку его обнаженного тела в ванной. Чёртов Мин Юнги - как самый большой соблазн, и Намджун очень хочет поддаться. Поворачивается лицом к груде из подушек, обхватывает пальцами чужое тонкое запястье и, поглаживая нежную кожу, пытается уснуть.
Юнги не спит, он глаз так и не сомкнул. Ему хочется подвинуться ближе к Киму, положить голову на его грудь и так уснуть, но он понимает, что одно движение в сторону старшего, и никто из них спать не будет. Мин никогда не был нижним, не позволял никому, хотя покушались многие, а с Намджуном он даже о таком думает. Юнги сам в шоке, что вообще такую мысль допускает, но думать трезво, когда на расстоянии вытянутой руки лежит объект твоих грёз, тот, кому посвящены все грязные сны — невозможно. Намджун уже под кожей, растекается в венах, и внутри его тоже хочется. Особенно после того, как Юнги увидел его обнаженным. Да Мину и представить сложно, как вообще можно будет принять в себя такое, но даже это не унимает желание, собирающееся внизу живота. У Юнги, кажется, чесотка от этого желания начинается.