Москалёв. Новобранец космической пехоты
Пока мы возились с этим парнем, нас догнала следующая за нами рота. Они тоже несли кого-то из своих на самодельных носилках. Так что дальше мы пошли уже колонной из шести взводов. Спустя полчаса в этой роте опять кто-то упал от жары, она остановилась, и мы снова оторвались от них.
За второй день пути от перегрева свалилось ещё несколько человек. Таких мы в шутку называли «раненые». Им мастерили носилки и несли их по очереди. К вечеру, когда зашло солнце, почти все они смогли идти сами. Ветки, из которых мастерили носилки, нам приказали не выбрасывать, а нести с собой. На всякий случай.
На третий день мы снова шли, несли «раненых», останавливались на обеденный привал и снова шли. Мы с Васяном познакомились с тем парнем, который упал первым. Он оказался славным малым. Телосложения он был среднего, поэтому поход давался ему нелегко, но он с завидным упорством и терпением продолжал переставлять ноги в такт общему топоту. Звали его Александр Ерохин, благодаря чему он немедленно получил прозвище «Ероха». До армии он учился в каком-то колледже, не то на программиста, не то на математика, не то на всё сразу.
Мы привыкли идти в ногу и сами подстраивались под шаг товарищей. Получалось это как-то само собой, и мы больше почти не слышали дурацкого счёта «Раз! Раз! Раз, два, три!». Время от времени мимо проносились флаеры с военными полицейскими, везущими кого-нибудь из новобранцев неизвестно куда, или с офицерами, едущими по каким-то своим делам. Хотя какие у них могли быть дела? Командир роты и его заместитель, идущие вместе с нами с такими же, как у всех рюкзаками за плечами, на мой взгляд, вообще ничего не делали. Всем управлял Сидоров, да ещё капралы. Все мы привыкли к жаре, привыкли к мерному движению колонны, к вечеру останавливались у очередной водокачки, чтобы смыть пот и пыль, пополняли запас воды во фляжках, отходили от водокачки на пару километров и разбивали лагерь для ночлега. Новобранцы, допустившие в течение текущего дня какой либо проступок, вечером рыли ямы, а утром их закапывали. Словом, всё шло по накатанной колее.
На четвёртый день пути сухие пайки закончились. Весь день мы шли без пищи, подкрепляясь только водой из фляжек. Раненых не было, боль от непривычных нагрузок прошла и идти стало намного легче. Тем не менее, мы продолжали тащить с собой высохшие ветки для носилок. С этого, собственно, и началась ещё одна истерика. И опять во втором взводе.
Мы проходили мимо небольшого хутора, состоящего из бревенчатого дома с печным отоплением и нескольких хозяйственных построек, за которыми виднелось картофельное поле. Я подивился, как в двадцать втором веке могут существовать такие избушки. Словно при царе Горохе. Наверное, ещё и сортир на улице имеется. Я решительно не понимал, как можно так жить в современном мире. И вот, когда я любовался на этот анахронизм, впереди из колонны раздался скрипучий, но громкий голос:
– Простите, лейтенант, а зачем мы тащим с собой эти палки, если они нам уже давно не нужны?
Говорил новобранец, с носом, имевшим приятную горбинку и слегка оттопыренными ушами. В руках у него был берёзовый дрын, использовавшийся для изготовления носилок. Во время предыдущей ночёвки я слышал, как он жаловался своим товарищам на глупость пешего перехода к месту службы, в то время, как имеются современные транспортные средства и обещал, что его папа, не то адвокат, не то ещё какой-то юрист, непременно разберётся с этими тупоголовыми солдафонами, которые заставляют его так бесцельно тратить своё драгоценное время. Сам парень, как я понял, собирался стать военным прокурором, а для этого требовалось сначала отслужить два года срочной службы.
– Стой! – старшина немедленно среагировал на нарушение дисциплины – Нале-во! Упор лёжа принять!
Рота повалилась на дорогу, проклиная болвана, из-за которого приходится валяться в пыли. Но говоривший и не подумал падать на землю. Напротив, он отшвырнул берёзовый сук и пошёл к лейтенанту, стоявшему рядом с Сидоровым. Капрал второго взвода пошёл за ним следом, не делая попыток его остановить.
– Почему мы тащимся пешком по этим полям, когда на транспортах мы могли бы быть на месте уже в первый день? – прокричал новобранец, подойдя к командиру взвода. – Вы специально издеваетесь над нами?
– Вы находите? – удивлённым тоном спросил лейтенант. – Я иду вместе с вами. Какое же тут может быть издевательство?
– А эти ваши консервы? – не унимался сын юриста. – Где это видано, чтобы человек три дня питался одними консервами и сухарями? Да и тех больше нет!
– Разве вы видите, чтобы мой рацион отличался от вашего? – удивление лейтенанта становилось всё больше.
– Мне нет дела, до вашего рациона! Я говорю о своём рационе! Это не армия, а какая-то пародия на армию! Я не желаю участвовать в этом цирке!
– Это вовсе не цирк, – терпеливо объяснял командир роты. – В ходе марша вы привыкаете к нагрузкам, которые во время обучения будете испытывать ежедневно. Одновременно мы выявляем и отсеиваем новобранцев, которые по морально-деловым качествам не пригодны к службе в боевых подразделениях. Так что это никакой не цирк, как вы выразились, а начало вашего обучения. Советую вам именно так и воспринимать этот марш, иначе по прибытии в пункт постоянной дислокации вы проведёте месяц на гауптвахте за то, что обратились к старшему по званию не по форме и за то, что вышли из строя без разрешения, задержав этим движение колонны. После этого вы будете переведены в хозяйственный взвод.
Мы слушали всё это, держа свой вес на вытянутых руках, упираясь ими в землю.
– Что? – теперь настала очередь удивляться прокурорскому сынку. – Какой ещё хозяйственный взвод?
– Я вижу, что вы не годитесь для службы в боевых частях, – пояснил лейтенант. – Поэтому будете грузить навоз на свинарнике.
– На каком свинарнике? – вытаращил глаза новобранец.
– Увидите. А теперь, новобранец, встать в строй!
– Ну, уж нет, – оголодавший новобранец и не думал сдаваться. – Я знаю законы! Военная служба в Федерации является добровольной. Я имею право уволиться в любой момент.
– Тем не менее, призыв на военную службу не отменён, – возразил лейтенант.
Но этот новобранец, похоже, действительно знал законы.
– Да, но призыв сохранён на случай войны. А сейчас мир.
Лейтенант хмыкнул.
– Ну, что же. Я не имею права увольнять солдат срочной службы. Это право принадлежит исключительно командиру полка. Сейчас я его вызову и как только он прибудет, вас уволят. А до тех пор, вам придётся идти в строю вместе со всеми.
– И не подумаю! Я требую немедленного увольнения. Если для этого надо подождать какого-то чиновника, то я подожду здесь.
– Встать в строй! – приказал ротный командным голосом.
– Не дождётесь! – огрызнулся новобранец.
– Поставить его в строй, – кивнул лейтенант, стоящему за спиной новобранца капралу.
Капрал схватил парня за шиворот и потащил было в строй, но тот вырвался и оттолкнул его от себя. На помощь капралу немедленно поспешил Сидоров. Вдвоём они скрутили новобранца, заломив ему руки за спину и связав ремнём, снятым капралом с пояса. Продолжать путь ему пришлось со связанными за спиной руками, подгоняемым сзади сержантом Сидоровым.
Спустя полтора часа, нас догнали и остановились на обочине два флаера. Из одного вышли трое военных полицейских, из другого полковник с седыми усами, огромной лысиной и кожаной папкой в руках. Лейтенант остановил колонну и доложил, что «шестая рота следует в пэпэдэ». Полковник отдал ему честь и спросил:
– Ну? Где он?
Сидоров подтащил увольняемого к полковнику и отошёл на пару шагов в сторону.
– Развяжите, – приказал полковник, нисколько не удивившись тому, в каком положении находится увольняемый.
Новобранца развязали и он принялся растирать затёкшие руки.
– Я протестую против такого обращения! – немедленно начал новую истерику сын юриста. – Меня ударили! Я подам на вас в суд! Вы все сядете тюрьму!
Капрал второго взвода, тем временем, снова подошёл к нему сзади, на этот раз держа в руке пехотную лопатку.