Рядовой (СИ)

Проснулся я лишь днем. И, виновато улыбаясь Аштану, протянул медяки.
— Иди, принеси нам поесть. Нам крышу сегодня…
Тот, не дослушав, умчался вниз и вскоре уже вошел, держа перед собой огромный поднос с едой. Его потряхивало от аппетита, что, видно разыгрался, и он, смяв свою порцию, жадно поглядывал на мою. Пришлось сказать:
— Иди, еще бери себе. Я и сам кушать хочу, — вновь протягивая ему медяк. И он вновь умчался.
— Дядь, там, говорят, шлюху какую-то в номере убили, — сказал он, едва вошел, и я, обмотав бедра, так и рванул в тот номер, где я был вчера. Но, слава богам, там не было никого, кроме той маски. Странно, он забыл ее?! Взяв маску со стола замер и, войдя в свой номер, спросил у Аштана.
— А что, никто не сказал, что за шлюха? Девка, али парень?
Тот лишь пожал плечами и спросил удивленно:
— А что ж парню-то шлюхой быть?
Я покраснел, стыдливо отводя взгляд, и кивнул.
— И вправду, что. Ну, ладно. Ты кушай, не отвлекайся.
Сказал и от стыда чуть не сгорел на месте. Все!!! Мне надо быть примером, значит, никаких теперь мужских объятий. Надо женщину найти. Чтобы ему полноценно семью заменить. Хотя, совершеннолетний он теперь. Ему, наоборот, никаких изменений не нужно, будет бояться, что отвернусь от него. Ладно, поживем, увидим.
Поев и сполоснувшись, наконец-то пошли к нашему уже дому и едва подошли, как я увидел одного из своей роты также рядового, он, поклонившись, сказал:
— Воевода вот отправил тебе материал для крыши. Сказал, что себе, и так, дозаказал. Тебе, говорит, нужнее.
Так и застыл, неверяще глядя на толстые ровные полосы просмоленной особой ткани. Ага, вот и зазубрины, куда нужно, наверное, вставлять маленькие едва заметные пазки. А что, может и отлично даже будет. Вот ведь, век живи — век учись! Если они все встанут в такие же дырочки, то какая сила будет! Ничто эту крышу не сломает. Главное — прикрепить.
Когда рядовой ушел, быстро попрощавшись, мои руки уже чесались сподобить ее на свое место. Надо сходить, посмотреть, как на других домах она сидит. Оставив Аштана караулить нашу новенькую крышу, я пошел в город, чтобы посмотреть, как ее положили на других домах, и заодно самому зайти к тому лекарю, что советовал нам Циате. Потому как видел, каким огнем зажглись желание учится и быть нужным, в глазах Аштана. Дом я и так, доделаю. Скорость у меня большая. А он пусть учится, чтобы я не волновался, чем он там занимается. И денег ему оставлю.
Крышу такую же я увидел у дома напротив лекаря. И рванул сразу, с интересом глядя на такую красоту, к нему так, что ноги свело от быстрого шага. Все так и оборачивались, глядя на мой пояс ротного. Ну, а что, пусть смотрят, что офицер еще какой-то появился! С гордостью выгнул грудь и, хвастаясь, так прошел уже вперевалку к дому и забыл обо всем на свете… красотища!!! Дом вблизи был краше, чем издалека. Резные барельефы шли под крышей, волной окрашенные в разные цвета. А вот гипсовые фигурки были исполнены самим мастером!!! Не иначе!!! Это кто ж такой мастер?! Никак, заморский гость?! Хотел бы я его поглядеть хоть издали. У меня не получается такие вот формы сделать, пробовал как-то, и не раз. Когда не на службе был, в отпуске. Да ломал все потом.
Сам не заметил, как прошел в ворота и ахнул от красоты неописуемой, вдоль дорожек стояли фигуры разные, обнаженные и в разных позах. Вон муж нашей Акуши тут тоже есть. Но народ не любит его, изменял он нашей богине, за что и был выгнан с небес. Изменял с братом своим не родным… мои мысли были прерваны знакомым голосом.
— Не ожидал я тебя здесь увидеть Путиш Путятович, никак в гости ко мне решил зайти? Так предупредил бы, я бы оделся, как подобает.
Как громом пораженный, я так и застыл, краснея до кончиков волос. Медленно оборачиваюсь и неверяще смотрю на подходящего ко мне замвова Циате Воскоцких. Так это что, его дом, выходит?! Кланяюсь ему как дурак, быстро-быстро, и пытаюсь обойти, чтобы скорее, значит, уйти. Слов нет никаких, но он расставляет руки и быстро командует кому-то за моей спиной:
— Стол накрывайте, гость ко мне пришел хороший!!! Куда же ты, Путиш? Нельзя так… не уходи!!!
Но я лишь мотаю головой, наконец глухо выговариваю, словно я во сне том:
— Нельзя мне… никак нельзя… прошу вас. Не гневитесь…
Но он уже тянет меня за руку. Силы у него, конечно, не те, что у меня. Наконец, я останавливаюсь и с горестным вздохом спрашиваю в сердцах:
— Та на что я тебе сдался?! Поиграться и выбросить вздумали? На потеху вашему офицерскому составу, да знати высшей? Вон, де, конь, можно его потом и на плаху за мужеложство?!
Он так и отпрянул от меня.
— За что ты так со мной? Почему такое надумал на меня?! Я ж разве повод какой давал? Я к тебе со всей душой. Открылся тебе, а ты…
Но я уже не слушаю его и бегу к выходу сломя голову, как маленький ребенок, боясь греха. От его рук кожу печет, словно от огня, запах его еще остался. Манящий и желанный. Так и хочется его обнять, прикоснуться к губам его полным и попробовать на вкус. Но зачем я ему старик такой? Побаловаться? Так я и сам бы, но теперь уже нельзя.
К лекарю забегаю, как от огня прячусь и слышу, как он шаркает тихими шагами из своей квартиры к лавке своей.
— Здравствуйте, богатырь. — говорит он мне весело, и я удивленно кланяюсь ему.
— Здравствуйте. Я вот к ране своей травки какой положить, или мази, может, притирка какая нужна, не знаю.
Тот, кивнув, командует, показывая на стул в углу:
— Вон туда садись, сейчас подойду.
Послушно сажусь на маленький стул, и он тотчас жалобно скрипит подо мной.
Лекарь тихо смеется дребезжащим голосом.
— Вот не знал, что такой знаменитый богатырь пожалует ко мне. Ты очень известный, Путиш Путятович. Очень известный, и слава о тебе в народе великая.
Смущено переспрашиваю:
— Какая такая слава?! Не знаю ничего о ней. Молча служу себе.
Он кивает.
— Ты не хвастун, это тоже говорят. Вот, отогни ворот-то, дай мне на рану твою посмотреть.
Приходится развязывать кушак и отгибать ворот так, чтобы он упал на локоть. Лекарь чуть не взбирается на меня и, наконец, цокает языком.
— М-да, рана у тебя глубокая и плохая. Надо хорошо ее обработать. Мне бы помощника. Один не справлюсь. Больно ты огромен. Да и работы много надо сделать.
Я лишь сейчас услышал новые шаги и чуть не уронил лекаря с себя, когда услышал голос Циате. Он преследует меня, видимо.
— Я помогу вам, Увани, не беспокойтесь. Это мой ротный. И нам с воеводой важно его здоровье.
Я чуть было не сплюнул на пол. На кой-ляд я со своего плеча начал. Хотел ведь просто Аштана к лекарю определить. А вон как вздумал, с этой стороны начать. Сроду всегда сам вылечивался. Лекарь уже отошел от меня, когда я нервно встал и смущенно попросил виновато:
— Да не надо мне ничего делать, я сюда по другому пришел поводу. Но зайду потом. Я сейчас тороплюсь очень. Спасибо вам. Извините, что отвлек.
Лекарь, удивленно посмотрев на меня, вдруг скомандовал громко очень:
— Стоять!!! Знаю я вас, вояк, о себе не заботитесь. И слушать даже не буду. Пройдите за мной… — он пошел, нисколько не заботясь о том, пойду я за ним, или нет, когда и Циате вдруг скомандовал быстро:
— Не ослушиваться приказов замвова! Идите за лекарем. Кому сказано?!
Огорченно вздыхаю и иду за лекарем. В небольшой комнатке тахта посередине. Лекарь уже моет руки и приказывает громко:
— Так, по пояс раздеться! И лечь на спину. Потом скажу боком на левую руку. У вас там свищ, богатырь! Запустили вы его, вытягивать надо долго. Руку можете потерять. Края почернели уже, и температура у вас есть. — и, повернувшись к Циате, начал быстро что-то показывать на полочках с лекарствами.
Тот, быстро кивая, принялся споро выдвигать полочки и доставать мази и порошочки в треугольных маленьких мешочках. Циате встал с одной стороны с готовой миской и, обмыв мою рану, посмотрел мне в глаза, низко наклонившись.
— Таким ты мне нравишься больше… — сказал он тихо, выгадав, когда лекарь отойдет нас за какой-то мазью.