Злой король (ЛП)

— Может быть, — говорю я, подводя его к кровати. Странно деражть руку у него на спине. Я чувствую тепло его кожи сквозь тонкое полотно рубашки, чувствую изгиб мышц.
Мне кажется неправильным прикасаться к нему, как к обычному человеку, как будто он не был одновременно и Верховным Королем, и моим врагом.
Он не нуждается в одобрении, чтобы растянуться на моем матрасе — голова на подушке, черные волосы рассыпались, как вороньи перья. Он смотрит на меня своими глазами цвета ночи, прекрасными и ужасными одновременно.
— На мгновение, — говорит он, — я подумал, не ты ли стреляешь в меня болтами.
Я корчу ему рожу.
— И почему ты решил, что это не так?
Он улыбается мне.
— Стрелок промахнулся.
Я уже говорила, что он способен сделать комплимент и причинить боль одновременно. Он может сказать что-то, что должно прозвучать оскорбительно, но сделать это так изящно, что вы не почувствуете пощечину. По крайней мере, сразу.
Наши глаза встречаются, и что-то опасное и желанное искрится между нами.
Он ненавидит тебя, напоминаю я себе.
— Поцелуй меня еще раз, — говорит он, пьяный и глупый. — Целуй меня, пока я не почувствую отвращение.
Я чувствую эти слова, чувствую их как удар в живот. Он видит мое выражение лица и смеется. Звук, полный насмешки. Не могу сказать, над кем из нас он смеется.
Он ненавидит тебя. Даже если он хочет тебя, он ненавидит тебя.
Может, он ненавидит тебя за это еще больше.
Через мгновение его глаза закрылись. Его голос падает до шепота, как будто он разговаривает сам с собой.
— Если ты болезнь, то, полагаю, ты не можешь быть и лекарством.
Он засыпает, но я не сплю.
Злой король. Глава 6.
Все утро я сижу на стуле, прислоненном к стене моей собственной спальни. Меч моего отца лежит у меня на коленях. Мой разум продолжает перебирать ее слова.
«Ты ничего не понимаешь. Она хочет, чтобы мы поженились. Она хочет, чтобы я была королевой».
Хотя я нахожусь напротив него, мой взгляд часто устремляется на кровать и спящего там парня.
Его черные глаза закрыты, темные волосы рассыпались по моей подушке. Сначала он не мог устроиться поудобнее, запутавшись ногами в простынях, но, в конце концов, его дыхание выровнялось, как и движения. Он так же нелепо красив, как всегда, — рот мягкий, губы слегка приоткрыты, ресницы такие длинные, что, когда его глаза закрыты, они касаются щек.
Я привыкла к красоте Кардана, но не к такой очевидной уязвимости в его чертах. Неловко видеть его без причудливой одежды, без едкого языка и злобного взгляда.
За пять месяцев нашей договоренности я пыталась предвидеть худшее. Я отдала приказ, чтобы он не избегал, не игнорировал и не избавлялся от меня. Я придумала правила, чтобы не дать смертным попасть в многолетнее рабство, и заставила его объявить их.
Но этого никогда не будет достаточно.
Я помню, как мы гуляли с ним по дворцовым садам в сумерках. Руки Кардана были сжаты за спиной, и он остановился, чтобы понюхать огромный бутон Белой розы с алыми концами, прежде чем он щелкнул в воздухе лепестками. Он ухмыльнулся и приподнял бровь, но я слишком нервничала, чтобы улыбнуться в ответ.
Позади него, на краю сада, стояли полдюжины рыцарей, его личная охрана, к которой Призрак уже был приставлен.
Хотя я снова и снова повторяла то, что собиралась ему сказать, я все еще чувствовала себя дурой, которая верит, что может исполнить дюжину желаний благодаря одному приказу, если просто правильно сформулирует его.
— Я отдам тебе пару приказов.
— О, действительно, — сказал он. Золотая корона, венчающая его голову, поймала глубокий свет заката.
Я вздохнула и начала.
— Ты никогда не должен отказывать мне в аудиенции или отдавать приказ не подпускать меня к себе.
— Почему я должен когда-либо захотеть, чтобы ты ушла от меня? — спросил он сухим голосом.
— И ты никогда не прикажешь меня арестовать, посадить в тюрьму или убить, — сказала я, игнорируя его. — И не причинять боль. И чтобы меня даже не задерживали.
— А как насчет того, чтобы попросить слугу положить тебе в ботинок очень острый камешек? — спросил он с раздражающе серьезным выражением лица.
В ответ я бросила на него, как я надеялась, язвительный взгляд.
— И ты не можешь поднять на меня руку.
Он сделал жест в воздухе, как будто все это было до смешного очевидно, словно давать ему команды вслух было актом недобросовестности.
Я упрямо продолжала:
— Каждый вечер ты будешь встречать меня в своих комнатах перед ужином, и мы будем обсуждать политику. И если ты знаешь, что мне может что-то или кто-то навредить, ты должен предупредить меня. Ты должен постараться, чтобы никто не догадался, как я тебя контролирую. И не важно, как сильно ты ненавидишь быть Верховным Королем, ты должен притворяться.
— Это не так, — сказал он, глядя на небо.
Я удивленно повернулась к нему.
— Что не так?
— Я не ненавижу быть Верховным Королем, — сказал он. — Не всегда. Я думал, что смогу, но все же не могу. Делать, что хочешь.
Я была расстроена, потому что было намного легче, когда я знала, что он не только непригоден, но и не заинтересован в правлении. Всякий раз, когда я смотрела на кровавую корону на его голове, мне приходилось притворяться.
Это не помогло, так как он сразу убедил знать в своем праве властвовать над ними. Его репутация жестокости заставляла их опасаться его. Его коронация заставила их поверить, что все удовольствия возможны.
— Итак, — сказала я. — Тебе нравится быть моей пешкой?
Он лениво усмехнулся, как будто не возражал против наживки.
— Пока.
Мой взгляд заострился.
— «Пока» будет длиться довольно долго.
— Ты выиграла для себя год и один день, — сказал он мне. — Но многое может произойти за год и один день. Дай мне все указания, какие захочешь, но ты никогда не сможешь предусмотреть абсолютно все.
Когда-то я была тем, кто сбил его с толку, тем, кто разжег его гнев и уничтожил его самоконтроль, но каким-то образом все изменилось. С тех пор я каждый день ощущаю этот промах.
Сейчас, когда я смотрю на него, лежащего на кровати, я чувствую себя выведенной из равновесия. Сильнее, чем когда-либо.
…
Таракан влетает в комнату, когда поздний дневной свет струится с холма над нами. На его плече сова с хоботом, когда-то посланница Даина, теперь посланница Двора теней. Это называется Львиный зев, хотя я не знаю, кодовое ли это имя.
— Живой совет хочет тебя видеть, — говорит Таракан. Львиный зев моргает на меня сонными черными глазами.
Я стону.
— По правде говоря, — говорит он, кивая в сторону кровати, — они хотят его видеть, но приказывать ему можешь только ты.
Я стою и потягиваюсь. Затем, пристегнув ножны, я направляюсь в гостиную своих апартаментов, чтобы не разбудить Кардана.
— Как поживает Призрак?
— Отдыхает, — говорит Таракан. — О прошлой ночи ходило много слухов, даже среди дворцовой стражи. Сплетники начинают сплетничать.
Я направляюсь в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Я полоскаю горло соленой водой и протираю лицо и подмышки тканью, намазанной лимонным вербеновым мылом. Я расчесываю свои спутанные волосы, слишком измученная, чтобы справиться с чем-то более сложным.
— Полагаю, ты уже проверил проход, — кричу я.
— Да, — говорит Таракан. — И я понимаю, почему этого не было ни на одной из наших карт — нет никакой связи с другими проходами в любой точке по его длине. Я даже не уверен, что он был построен, когда они были нарисованы.
Я рассматриваю картину с часами и созвездиями. Звезды пророчат влюбленного.
— Кто спал там до Кардана?
Таракан пожимает плечами.
— Несколько человек. Никого особо примечательного. Гости короны.
— Любовницы, — говорю я, наконец-то собравшись. — Любовницы Верховного Короля, которые не были супругами.