Сват (ЛП)

Лайл кивнул, рассеянно произнес надлежащие слова и в мгновение ока исчез.
Не в первый раз Джосс ощутил укол зависти. Бич его профессии заключался в том, что он всегда видел, но никогда не имел. Он наблюдал множество признаний, присутствовал на огромном количестве церемоний, его благодарили и дарили подарки за сотни устроенных пар… однако, он не представлял, что значит состоять в таких отношениях, какие помогал построить.
Его мысли вернулись к украденному несколько часов назад поцелую, и Джосс скривился, недовольный самим собой. Неужели ему не суждено большего? Только испытывать похоть к мужчине, который укладывал в кровать любовников ради жестокой игры? С профессиональной точки зрения Джосса, Соррель представлял собой плохой выбор. Вожделение ему казалось забавой, а любовь – плохой шуткой. Он был красив, влиятелен, умен и знал это. А еще маркиз высокомерен и вздорен, беспощаден и надменно-снисходителен, он насмехается над людьми и манипулирует ими.
Когда же его прочно укоренившийся профессионализм попытался напомнить и о положительных качествах: преданный друзьям, готовый защитить их любой ценой, умный и сообразительный, хотя здесь шла заносчивость, гордость собой и занимаемым местом в жизни… и красота, опасная для душевного равновесия – Джосс безжалостно оборвал ход мысли. Он предпочел не рассматривать позитивные стороны Сорреля.
Налив себе еще одну чашку чая и взяв последнее пирожное – сил устоять перед сладким не было – он подхватил записи и вернулся к столу. Джосс посвятил работе весь долгий вечер, сделав перерыв только на короткий ужин, а в кровать отправился лишь будучи уверенным, что уснет мертвым сном.
***
Пять дней прошло в относительном спокойствии.
Он покидал кабинет только ночью, под бой часов, отмечавших третий час утра. После бесед с Лайлом и Юстасом Джосс замкнулся в стенах кабинета и спальни, донимая слуг вопросами, не слышали ли они что-то о Чарльзе. Он получал уклончивые ответы, но каждый раз, когда осмеливался отправиться на поиски герцога, оставался ни с чем.
Зевнув, Джосс подумал, сколько осталось времени до того момента, когда его призовет королева и поинтересуется изменением отношений между Юстасом и Лайлом. Он предполагал, что что-то изменится.
Если, конечно, Бэнкс не продолжил молчать, пуская все на самотек.
Возможно и пустил - ведь Джосс приготовился и к вызову от Марианны, и к атаке от Сорреля, но за последние пять дней не произошло ни того, ни другого. Это беспокоило – чтобы разубедить взбешенного маркиза, недостаточно запереться в кабинете или спальне. Это Джосс знал наверняка.
Он дошел до спальни, но, прикоснувшись к дверной ручке, замер. Давила усталость, но Уордингтон был по горло сыт видом одних и тех же стен, и если сейчас отправится спать с мыслями о Данкирке, то совершенно не выспится.
Чтоб Соррелю сквозь землю провалиться! Пять дней затишья не принесли никакого облегчения. Вместо этого Джосс ощущал себя натянутой тетивой от страха и ожидания конечной ссоры.
Передумав заходить в спальню, он отправился бесцельно бродить по тихим коридорам. Безлюдный дворец казался странным, даже каким-то сказочным местом. Или, возможно, дело было в том, что Уордингтон почти засыпал на ходу.
Если не считать неуловимого Чарльза, общие отчеты он закончил. Куда же мог подеваться герцог? Даже у Джосса заканчивалось терпение. Почему он прятался? Что Бутби мог такого страшного скрывать? Ведь ему принадлежит один из самых высоких титулов королевства. Никто – кроме королевы – не в силах причинить герцогу серьезный ущерб.
Хотя, по правде говоря, самого исчезновения почти достаточно, чтобы вычеркнуть его из списка.
Столь ненадежный человек не подходит для любовных отношений, не говоря уже о роли короля.
Он задумчиво нахмурился, вышел из дворца и ступил на садовую дорожку. Здесь сказочность усиливалась, подкрепленная изобилием благоухающих ночных цветов. Джосс протянул руку, касаясь бутонов, и сорвал маленький белый сладко пахнущий цветок, названия которого не знал.
От звука шагов за спиной он подпрыгнул и развернулся, роняя ветку и едва сдерживая порыв громко и от всей души выругаться.
– Милорд.
– Господин сват, – нараспев протянул Соррель. – Что вы тут делаете в одиночестве?
Маркиз был не полностью одет, и если Джосс находил его красивым в роскошных нарядах, то мнения о Сорреле с взъерошенными волосами, в рубашке с закатанными рукавами и частично расстегнутыми пуговицами у него не сложилось. Не сложилось, потому что от открывшегося ему вида кровь в венах превратилась в лаву, а разум отключился.
Проклятье! Ему следовало отправиться спать.
Соррель подошел так близко, что его запах заглушил насыщенный аромат белых цветов – от него пахло темно-красными розами, мускусом и немного бренди.
– Разве вы не должны быть в кровати? – поинтересовался Джосс. Явная увертка, почти детская, но лучшего придумать не удалось.
Ухмылка, которой его одарил Соррель, показала, что маркиз прекрасно осознавал, какое волнующее впечатление производит.
«Высокомерный гад». Внутри Джосса все кипело, но он промолчал.
– Я был в кровати, – ответил Данкирк. – Не мог уснуть. Вышел на балкон подышать воздухом и что увидел? Одинокий господин сват несомненно нуждается в компании. И вот он я.
– Кажется, я уже говорил, что предпочитаю держаться подальше от людей вашего сорта, – напомнил Джосс.
– Моего сорта? – переспросил Соррель. – Какой же это сорт?
«Хищник», – подумал Уордингтон, но не был настолько глуп, чтобы произнести слово вслух. Маркиз расценит это как комплимент, а комплимент – как поощрение. Вместо этого он решил завершить встречу, пока они не вцепились друг другу в глотки.
– Легко приходят, легко уходят?
Даже в темноте было видно, как гнев исказил черты слишком красивого лица.
Соррель нарушил его личное пространство. И ноздри Джосса наполнили запахи роз и мускуса, бренди и жара тела. Он понадеялся, что уличная темнота скроет его трепет.
– Я легко прихожу, легко ухожу, господин сват? – спросил Данкирк притворно ленивым тоном, в котором отчетливо слышались гнев и вызов. Он схватил Джосса за подбородок, заставляя запрокинуть голову, и, невзирая на темноту, свата не покидало ощущение, что Соррель прекрасно видит его. – Вы избегаете меня. Когда я рядом, вас трясет от напряжения… Не думаю, что вы надеетесь от меня легко избавиться.
Джосс зарделся, вознося хвалу тьме.
– А как насчет вас, милорд? – пошел в наступление он. – Вы так жаждете противостоять мне, что в три утра покидаете свою постель, чтобы развязать ссору?
– Жажду? – повторил маркиз и рассмеялся, отпуская его подбородок. – Мне просто любопытно, почему в последние дни вы избегаете меня. Думали, не замечу? Боялись моей реакции на ваше вмешательство в жизнь моих друзей?
Оба знали, что ответ на этот вопрос был положительным, поэтому Джосс промолчал.
– У вас нет никакого права вмешиваться, – сказал Данкирк.
Сват оттолкнул его и прорычал:
– Зато вы посодействовали! Они уже давно небезразличны друг другу, и это видно каждому, кто потрудится посмотреть, но именно ваши проклятые игры не давали им сойтись. Одно только заверение, что вы не спали с лордом Саммерсом, и они, вероятней всего, уже бы счастливо жили вместе. Нравится это вам, или не нравится, но у меня есть полное право вмешиваться, милорд. Я – сват, а те двое – влюбленные. Не вижу препятствий для их воссоединения - Юстас и Лайл подходят друг другу по всем статьям.
Соррель вновь оказался слишком близко.
– А если вы не правы, господин сват? Что тогда? Просто скажете: «Прошу прощения, дайте мне еще одну попытку»? А на нанесенный вами вред плевать?
– Никто не знает, что несет будущее. Какое-то событие или случайность могут повлиять на чувства, которые они сейчас питают друг к другу. Возлюбленные могут становиться врагами, враги – возлюбленными. Дружба превращается в любовь, а любовь угасает, переплавляясь в простую дружбу. Я делаю все, что в моих силах, и моя интуиция говорит: они будут любить друг друга очень долго. Вам может не нравиться то, что я прав, милорд, но это не меняет того, что я прав.